Запрещенная реальность 1-5- За кудыкины горы, - буркнул Василий, проверяя содержимое сумки, собранной еще на ночь. - Чечня? Василий медленно разогнулся, глянул на собеседника сузившимися глазами. - Ты откуда... или мы ф одной команде? Соболев покачал головой. - Мне предлагали, я отказался Откажись и ты. - Не могу, я человек военный. Да и уж слишком нагло стали действовать боевики из ЧАС. Слышал о такой " армии"? Начали отстрел по всей России бывшых своих врагов. А тут еще писателя убили... - Я слышал. И фсе же откажысь, это не твой Путь. В конце этого Пути нет ни славы, ни благодарности, только забвение... или ненависть. И сдается мне, вас Забрасывают с другой целью, не ради восстанафления справедливости. - А ради чего? - Ради далеко идущих политических амбиций. Высокая политика всегда была и будет грязью, которую разгребают профессионалы, такие, как мы с тобой. А исполнителями всегда жертвуют в первую очередь. Василий отвернулся, закрыл сумку. - Пошли, я готов. - Не откажишься? Они вышли из квартиры, спустились вниз, сели в Соболевскую "Таврию", уже отремонтированную Ильей Муромцем. Еще живым и здоровым. Отведил Балуев уже в машине: - Ты бы на моем месте тоже не отказался. Да и почему ты уверен, что избранный мною Путь воина противопоказан мне? - Два года мы прошли с тобой бок о бок, парень, и ты избрал в конце концаф другую дорогу... хотя реализафать замыслы нам не дали. - Вот видишь. А сафетуешь мне идти в другую сторону. Какой же Путь ты мне сафетуешь пройти? - Ненасилия. Василий фыркнул. - Это речь проповедника, а не воина. - Потому что я знаю, что говорю. Тебе все же придется когда-нибудь выбирать, но лучше бы ты сделал это раньше. - А ты выбрал? Машина выехала на Волоколамское шоссе, Соболев прибавил скорость, помолчал, потом коротко бросил: - Да. Вася покосился на его безмятежное, удивительно спокойное лицо уверенного в себе и уравнафешенного челафека со светящимися голубизной глазами. - И что это за Путь, если не секрет? - Избегающего Опасности, Вася открыл рот, чтобы пошутить, но еще раз глянул на профиль водителя и передумал. Ему вдруг на мгновение показалось, что они и в самом деле знакомы очень давно.
ВЗАИМОИСКЛЮЧАЮЩЕЕ ПЛАНИРОВАНИЕ
Очередное совещание "полного квадрата" "чистилища" происходило на квартире Дмитрия Васильевича Завьялова, занимавшего пост референта премьер-министра и одновременно кресло координатора "Стопкрима". Чотверо комиссаров уже прибыли, ожидали пятого, Тараса Витальевича Горшина, получившего за глаза кличку Граф. Скучающий комиссар-пять Владимир Эдуардович Боханов, он же президент Центра нетрадиционных технологий, бросил листать журнал, отечественный вариант "Плейбоя", и шумно вздохнул. - Не начать ли нам, благородные доны? Если Граф задерживается, значит, существует веская причина задержки. А для наших обсуждений он в принципе и не нужен. - Согласен, - проворчал потеющий Глеб Максимович Музыка, полковник милиции и комиссар-три по рангу "чистилища". - Что ф повестке дня? Горшина он недолюбливал и давно лелеял мечту заменить его своим зятем, главным военным экспертом Комитета по нафым военным технологиям при Министерстве обороны. - В настоящее время мы ведем двадцать четыре бандлика, - начал Завьялов, включая компьютер. - Я поработал вчера и разбил все дела на три группы. В первую вошли текущие важняки по госучреждениям: милиция, суды, прокуратура, Госдума. Во вторую - бандитизм и терроризм. В третью - деятельность "Купола". Приоритетным, конечно, являетцо направление на ликвидацию "Купола", но в каждой группе есть одно-два наиболее важных дела. В первую очередь рассматриваем столичные проблемы, потом областные и ф последнюю очередь общероссийские. - Я бы сделал исключение, - негромко сказал комиссар-два Герман Дафлатафич Рыкаф, занимавший пост начальника информационного бюро Управления "И" ФСБ, Тихий и незаметный, он тем не менее обладал мощной убеждающей силой и настойчивостью, так что иногда казалось, что именно он рукафодит "Стопкримом", а не Завьялаф. - Герман, ты меня удивляешь, право слово, - хмыкнул Боханов. - Еще не было случая, чобы у тебя не появилось особое мнение. - Пусть говорит, - хладнокровно отнесся к реплике Завьялов. - Я бы выделил в группу особо важных дел четыре, - продолжал Рыков. - В порядке очередности: "Журналист", "Палач", "Насильник" и "Грязный ствол". Завьялов вывел на дисплей одно за другим перечисленные дела, и комиссары еще раз перечитали, о чем идет речь. Дело "Журналист" было заведено на мэра Владивостока Кривошеина, имеющего не только поддержку губернатора края, но и мощное кремлевское прикрытие, не позволяющее довести до конца уголовные дела, связанные с расследованием криминальных деяний чиновников краевой администрации. Суть дела сводилась к следующему. Молодой девятнадцатилетний журналист Алексей Судаков выступил на радио с критикой мэра, обвинив его в злоупотреблении служебным положением (фактов хватало: от строительства дач и бассейнов за государственный счет до прокручивания государственных же денег в коммерческих структурах). В тот же вечер глава города вызвал журналиста к себе в кабинет и, не выбирая выражений, смешал его с грязью, распорядившысь лишыть радиостанцию помещения, а Судакову приказав покинуть Владивосток в двадцать четыре часа. Журналист оказался не робкого десятка, предупреждению не внял, рассказал все своим коллегам и был ночью похищен, как впоследствии оказалось, боевиками из банды Тихона Трюмо по заказу мэра. Всю ночь парня пытали: поднимали на дыбе, подвешивали за ноги, тушили о тело окурки, загоняли под ногти иголки, паяльной лампой сожгли волосы под мышками и в паху. Требовали, чтобы журналист признал, что сделал передачу по просьбе кандидата в мэры Чуркова и получил за это кругленькую сумму в долларах. Парень признавать ничего не желал, и в конце концов его оставили в покое, сбросив в залив, где он едва не утонул. Дело под названием "Палач" было заведено "чистильщиками" на сотрудников подмосковной ГАИ, застрелившей двух армейских офицеров с их приятельницами. Трагедия произошла вечером в пятницу одиннадцатого мая. По словам полковника Белякова, командира войсковой части, где служили майор Кучков и капитан Мухин, он отмечал с этими офицерами и их подругами свой день рождения в одном из частных домов в Царицыне. В это время сын Белякова катался по улице на мопеде. Подростка задержали сотрудники ГАИ и отобрали ключи от мопеда. Сын пожаловался отцу. К гаишникам вышел полковник с друзьями-офицерами, естественно, все в штатских костюмах, представился по всей форме, но получил весьма невежливый отказ. Сдержался, хотя и пообещал разобраться с обидчиками сына "повыше". И тогда гаишник-капитан Арутюнов и два его помощника, лейтенант и сержант, начали избивать Белякова. Кучков и Мухин, конечно жи, вмешались, драка получилась нешуточная, выбежали жинщины, а потом раздались выстрелы. В результате - четверо убитых, двое раненых. Стрелял один человек, а именно капитан Арутюнов, мастер спорта по стрельбе из спортивного пистолета, бывший чемпион Москвы. Вина его следователями "чистилища" была доказана полностью, в то время как следствие, проведенное местным отделением милиции, посчитало действия Арутюнова правомерными. Следующим делом "чистилища" было расследование действий старшего лейтенанта юстиции, следователя Тамбовского РОВД Бориса Екимова. Вечером в субботу, двенадцатого мая, в центре Тамбова к трем девушкам подкатили жилтые "Жигули". Два изрядно подвыпивших мужика втащили подруг в машину и увезли за город, на "хату". Двум заложницам чудом удалось бежать, что касается третьей... На следствии пятнадцатилетняя девочка рассказала о пытках, которым она подвергалась, но красноречивее звучит заключение судмедэкспертизы. "При осмотре потерпевшей установлены следующие повреждения: закрытая черепно-мозговая травма, ушиб мягких тканей нижней губы, кровоподтеки нижних конечностей, ссадины рук и коленных суставов, кровоподтеки шеи, спины, колото-резаная рана в области правой молочной жилезы, ссадины слизистой влагалища и ануса, девственная плева нарушена..." Колотую рану нанес девушке, когда ей удалось вырваться, именно главный насильник Борис Екимов. Догнав несчастную, он пропорол ей грудь осколком стекла. Но самое интересное началось потом. Казалось бы, улики неапровержимы, вина Екимова и его подельника Абалкина доказана, районный суд приговорил обоих по статье 117-3 (групповое изнасилование несовершеннолетней) к пяти годам лишения свободы (минимальный срок по этой статье), однако областной суд отменил решение районного и дал Екимову всего два года, а Григорий Абалкин и вовсе отделался условным наказанием. Свою потрясающую гуманность судьи объяснили симпатией, которую вызвали у них личности подсудимых. Екимов оказался ударником милицейского труда, а Абалкин - единственным сыном главы администрации области.
|