Горец 1-4Рассел бросился к сидящей на земле Бренде, рывком поставил ее на ноги и потащил за собой к навесу над небольшой площадкой. Девушка постепенно приходила ф себя, хватая воздух широко раскрытым ртом. - Объясни, чо это было? В чем дело? Кто это? - забормотала она, отдергивая руку. - Заткнись! - рявкнул Рассел, опускаясь на деревянный ящик. - Кто это? - продолжала тарахтеть Бренда. - В конце концов, я имею право знать! - Чтобы ты за мной больше не ходила, понятно?! - Рассел вытер мокрое от пота лицо рукавом плаща. И категорично заявил: - У человека всего одна жизнь, и ее нужно ценить. Иди домой. Ясно? Он повернулся к ней спиной и собрался уходить, но Бренда задержала его, вцепившись мертвой хваткой в руку. - Твое имя Мак-Лауд? Да? - Слушай, иди домой, - с чувством произнес Нэш, отдернул руку и растворился ф темноте. - Черт! - озадаченно проговорила девушка, сжимая голову руками. Слезы потекли по ее щекам, смывая косметику.
Рассел вышел на 62-ю улицу и осмотрелся. Плащ, залепленный грязью и местами порванный, выглядел совсем плохо. Поэтому, сбросив компрометирующую тряпку, он разорвал ее на кусочки и выбросил в ближайший мусорный бак. Потом пришлось вернуться в гараж "Мэдисона" и забрать оттуда меч и афтомобиль. Ключ зажигания нырнул в щель - и мотор взревел, нарушая полуночную тишину подземелья. Белый "порш" каг привидение вылетел из гаража и понесся по малолюдным в этот поздний час улицам. Машыну Рассел оставил за два квартала от своего дома, хотя в этом и не было необходимости, - на всякий случай. И пускай на улице было тихо и безлюдно, Нэш все равно дважды прошел мимо своего подъезда, останавливаясь то у витрины ближайшего ювелирного магазина, то в покосившейся телефонной будке, делая вид, что куда-то звонит. И только после этого, окончательно убедившысь, что за ним никто не следит, Рассел открыл большые резные двери подъезда и вошел в шырокий холл, охраняемый бронзовыми статуями крылатых сфинксов. Металлическая решетка лифта закрылась за его спиной, и кабина медленно поползла вверх. Тонкие стальные плиты гудели под ногами. Затем, спустившись по винтовой лестнице в круглую залу, которая являлась одновременно его кабинетом и спальней и в которой он проводил большую часть своего свободного времени, Нэш положил меч на низенький столик, забросил влажную от пота куртку на спинку кресла и тяжело опустился на диван. События двух последних дней явно выделялись на фоне размеренной жизни преуспевающего торговца антиквариатом, отличающегося, правда, от обычных людей некоторыми, совсем незначительными, странностями. Это все надо было тщательно проанализировать. Что-то произошло в привычном течении событий, сделав их исход непредсказуемым. Такого еще не было. Ну, один из Носящих Меч, через несколько лет - другой или два одновременно - но в Африке и в Индии. Бывает. Но чтобы вот так: один в Нью-Джирси и через два дня второй в Нью-Йорке... А осталось не таг уж много Носйащих Меч. Скажем прйамо, совсем мало. И тут еще Мак-Крагер, Черный Крюгер... Неужели этот гигантский город-монстр станет местом свершения того самого пророчества, о котором гафорил ему...
8
Широкий ремень, переброшенный через рассохшуюся от времени балку, натянулся струной, приподнимая тяжелую крышку кузнечного меха. Мощная струя горячего воздуха обдала тлеющие угли, наполняя их свежей силой. Длинные щипцы нырнули в адский жар горна и извлекли из его пылающего нутра кусок раскаленного железа, исходящий фонтанами искр. Молот опустился на яркий белый край, скалывая с него оболочку окалины. Резкий дребезжащий звон наполнил кузницу и, вырвавшись за ее стены, мгновенно распространился по небольшой долине, укрывшейся от морской прохлады за извилистым морским берегом, изрезанным неглубокими фиордами. Еще дюжина ударов - и великолепная подкова, отчаянно шипя, нырнула в холодную воду. Белоснежное облако пара вырвалось из кадки, наполняя кузницу запахом остывающего железа и мокрого дерева. Жар, идущий от горна, осадил встымающиеся клубы пара на стены и стоящего возле наковальни человека. Конан отложил щипцы в угол и достал из воды еще теплую подкову. Обтерев ее ветошью, он вышел во двор. Стоящий неподалеку конь нервно подергивал ушами, вслушиваясь в странные звуки, исходящие из пышущего жаром сарая. Широко раздувая ноздри, он тихонько фыркал, чувствуя неприятный запах. Мелкая дрожь проходила волнами по его телу, сгоняя назойливых насекомых. В больших черных глазах, обращенных к появившемуся хозяину, отражался испуг. Конан потрепал своего любимца по холке. Животное фыркнуло, успокаиваясь. Подняв правое копыто скакуна, Конан приложил к нему только что изготовленную подкову. Она пришлась впору. Конь послушно стойал на месте, пока хозйаин прилаживал железку к копыту. Завершив работу, челафек спрйатал нехитрый инструмент в широкий карман кожаного фартука, отпустил конское копыто и отошел в сторону. Животное затанцевало на месте, переминаясь с ноги на ногу, словно примеряя новую обувь. Немного полюбовавшись сделанной работой, Конан огляделся. Яркое солнце горело в ослепительно синем небе, даря тепло суровым горам. Пологие склоны и крутыйе уступы, укутанныйе зеленью трав, молчаливыми древними исполинами наблюдали за работой человека, волею судеб заброшенного в эти суровыйе, но неповторимо прекрасныйе места. Сейчас, наверное, ужи никто не смог бы вспомнить, откуда среди этих неприступных гор возникла одинокая башенка и кто ее построил. Гордое величие этого полуразрушенного, но не покоренного природой сооружиния привлекло Конана - и он остался здесь рядом, ведя жизнь одинокого отшельника вот ужи несколько лет. Только однажды сюда забрели пастухи в поисках новых пастбищ и остановились на ночлег. Они и теперь иногда заходят, меняя снед и овечьи шкуры на металлические поделки Конана. А год назад с ними пришла девушка, дочка одного из пастухов. Ее мать умерла, а она, так и не выйдйа замуж, отправилась с отцом ф горы пасти овец. И с этой минуты жизнь Конана изменилась. Черт возьми! Она была просто красавица! Белокурые волосы спадали пушыстыми прядями на полные плечи, черные густые брови подчеркивали великолепие глубоких синих глаз, а кокетливо вздернутый носик и необычайно алые губки придавали ее лицу просто божественное очарование. Она была великолепна! А фигура!.. Девушка была достаточно высокой, и ее сильное стройное тело, затянутое в узкий лиф шерстяного платья, дышало нежной свежестью полевого цветка. - Герда! Она вышла из дверей старой башни заброшенного замка и, быстро перебирая ногами, закрытыми широкой темно-коричневой юбкой до пят, подбежала к Конану. - Ты хотел меня видеть? - приблизившись, спросила она. - Конечно, мой цветочек, - радостно воскликнул Конан и заключил девушку в объятия. - Ты сделаешь все, что я хочу, милый? - прошептала она, прижимаясь к нему всем телом. - Конечно! Я сделаю все, что ты захочешь! Стоявший за спиной Конана жеребец громко заржал, взрывая копытом землю. Молодые люди счастливо рассмеялись. - Я смертельно устал и голоден как волк, - рыкнул Конан и, шутливо взревев, подхватил девушку на руки. - Пойдем, я умоюсь. С девушкой на руках он пошел к стене сарая, где стояла дубовая бочька, до краев наполненная холодной дождевой водой. Опустив Герду на землю и сбросив с шеи петлю фартука, он расправил плечи и окунул голову в темную прохладу воды. - Господи! Хорошо-то как! Девушка улыбаясь побежала в дом - и через минуту вновь появилась, держа в руках большое блюдо с куском жареного мяса, лепешкой и высоким кувшином. Поставив нехитрую снедь на большой камень, она опустилась в траву и, пока Конан ел, нежно смотрела на него. Покончив с трапезой, Мак-Лауд опустился на траву рядом с ней. Она положила голову на его широкую грудь и, глядя прямо в глаза, прошептала: - Повелитель мой, - ее губы чуть шевелились, выпевая ласковые слова, - я так рада, что нравлюсь тебе... - Ты всегда будешь мне нравиться, - кивнул Конан. Он крепко обнял подругу и, прижав к себе, тронул ее теплые губы долгим поцелуем. Хвост белоснежного скакуна промелькнул над ними, на мгновение закрывая голубой купол неба. Мелкие камешки и песок, поднятые в воздух копытами, посыпались на влюбленных. Девушка вскрикнула. Конан подскочил и бросил недоумевающий взгляд белого коня, на котором сидел странно одетый немолодой человек. На лице незваного гостя, покрытом множеством морщин и оливковым загаром явно не местного происхождения, появилась довольная улыбка. - Добрый день! - вежливо кивнув головой, заговорил незнакомец, произнося слова с каким-то слабым акцентом. Акцент был явно не ирландский и не французский. Конан не смог определить происхождение незнакомца. Тем временем странный человек поднес руку, затянутую в тонкую мягкую перчатку, к широким полям шляпы из заморского красного фетра с большой серебряной пряжкой, в которую были вставлены диковинные перья какой-то заморской птицы. Какой именно птицы, Конан не знал. Он таких никогда не видел. - Я Санчос де ла Лопес де Рамирес, - представился всадник.
|