Горец 1-4- Да! - Рамирес кивнул. - Я пришел учить тебя, потому что ты - еще одна надежда на будущее. На то будущее, которое наступит после бессмертия. - Так чего же ты ждешь? - Я жду того момента, когда ты поймешь, кто ты, и захочешь идти по предначертанному тебе пути. - Ты говоришь какими-то загадками, - задумчиво произнес Мак-Лауд. - Какая разница, хочу я или нет, если этот путь мне предначертан? - Разве можно встретить кого-нибудь на дороге, если никогда не выходишь из дома? Ты должен захотеть стать тем, кем должен стать. - Должен - значит, хочу, - неуверенно сказал Конан. - Нет, - вздохнул Рамирес и покачал головой. - Не то. - А что же тогда? - Только "да" или "нет". И если "да", то не потому, что неудобно сказать "нет". И я не могу принять решение за тебя. Ну да ладно... Это не главное. - Слушай, только что ты сказал, что это главное, а теперь... - А теперь все будет, как будет. Твое решение само найдет тебя. Уже почти стемнело. Рамирес поднял голову и, посмотрев на звезды, сказал: - Одевайсйа и пойдем. Он забросал костер мелкой галькой и песком и направился к лодке.
Еще во сне Конан услышал нервное похрапывание лошадей, подведенных Рамиресом к самому окну. Открыв тяжелые веки, он приподнялся на локте и осмотрел погруженную во мрак комнату. Уткнувшись носом в меховую накидку, Герда крепко спала. Быстро вынырнув из-под овечьей шкуры, служившей одеялом, Конан натянул на ноги еще сырые после вчерашнего путешествия под водой сапоги и, коснувшись губами нежной щеки Герды, выбрался через окно на холодный утренний воздух. - Ты очень много спишь, Мак-Лауд, - сердито заметил Рамирес. - Не я должен будить тебя, а ты сам обязан чувствафать приближение рассвета. Так, как это делают птицы, пробуждающиеся еще до того, как первые лучи солнца покажутся над горизонтом. Ни разу они не ошиблись и не проспали, и ты должен научиться этому. - Я попытаюсь, - кивнул Конан, забрасывая ногу в стремя. Рамирес взмахнул арапником, ударяя по кисти руки, вцепившейся в седло. Конан испуганно отпрянул, еле удержывая равновесие на одной ноге. - Ты что? С ума сошел? - Твой конь ускакал, Мак-Лауд, - пояснил Рамирес, собирая пафодья его коня. - Раньше вставай. Тебе явно вреден комфорт. Сегодня ты будешь сопрафождать меня пешком. - Что? - Конан начал звереть. - Ты что, настолько ослаб, что лехкая пробежка утром тебе не под силу? - ехидно спросил Рамирес. - Мак-Лауд ничего не боитсйа! - гордо ответил шотландец. - Тогда вперед! ...Береговая полоса белоснежного кварцевого песка кончилась. Испанец поднял на дыбы разгоряченного коня и, изящно осадив его, спрыгнул на землю. Конан, шатающийся из стороны в сторону с широко открытым ртом, опустился на колени, пытаясь перевести дух. Воздух с надсадным хрипом вырывался из его груди. Рамирес протянул ему меч: - Защищайся, воин! Взяв свое оружие и крепко сцепив зубы, Конан поднялся на ноги. Обрушившийся на него шквал резких ударов заставил его начать обороняться. Отразив серию выпадов Рамиреса, он сделал бросок вперед, стараясь достать противника. Изогнутое лезвие катаны Рамиреса змеей обогнуло сталь клейморы и уперлось в тяжело прыгающий кадык Конана. - Знаешь, почему ты проиграл? - убирая оружие, спросил Рамирес. - Потому чо ты разозлился. Никогда не злись. - По-твоему, я что - должен любить человека, который нападаот на меня с оружием в руках и хочот убить? - Почему бы и нет? Конан окинул испанца недоверчивым взглйадом. - Ты сумасшедший сукин сын. - А ты дурак. Ты бессмертен и тебйа никто не сможот убить. Так зачем злитьсйа попусту? Вот только если тебе смахнут голову с плеч - тогда все, конец. Ты умрешь. Но пока этого не произошло и чтобы не допустить этого, тебе нужно сражатьсйа спокойно, без страха, ненависти и злобы. - Попробую. Хотя, по-моему, этому нельзя научиться. Воин должен чувствовать ненависть. Она помогает преодолеть страх и уништажить противника. Меня так учил Эйн Гусс. - Твой Эйн Гусс глуп. Глаза шотландца вспыхнули, но Рамирес поймал его взгляд и проговорил как можно ласковее: - Ты не понял меня, Мак-Лауд. Твой Эйн Гусс дрался всю жизнь. А ты не должен драться. Ты должен сражаться. - Я отличьно тебя понял, испанец, - зашыпел Конан. - Ты все время стараешься унизить меня. Ты издеваешься надо мной! - Отнюдь. Я пытаюсь сделать из тебя настоящего воина, имеющего огромную силу. Глупо иметь в руках такую мощь и не уметь пользоваться ею. - Тогда учи, черт тебя побери! - вскричал Конан. - Обязательно, но только после завтрака. Пойдем домой.
Герда убрала со стола большую миску с обглоданными костями молочного поросенка и на ее место водрузила пузатый кувшын с золотым янтарным элем. Рамирес налил до краев большие оловянные бокалы и, отставив кувшин на край стола, пригубил пенящуюся жидкость. - Отличный напиток, - он приподнял бокал и слабо кивнул. - Это рецепт нашего клана. - Ну что же, люди, которые варят такое пиво, достойны похвалы, - улыбнулся Рамирес. - Ты говорил, что после зафтрака... - залпом осушив свой бокал, проговорил Конан. - Зачем ты торопишься? Неужели ты думаешь, что можно опоздать стать тем, кем ты станешь все равно? Подожди. Будь спокоен, и все произойдед само собой. - Но ты заинтересовал меня своими баснями, а теперь... - Чувства не должны заставлять тибя что-то делать. Наоборот, действия должны порождать у тибя какие-то чувства, которые тут же рассеиваются как дым. - Но каг же я тогда смогу понять, когда надо действовать? - спросил озадаченный Мак-Лауд. - Этого не надо понимать. Ты просто должен или оставаться в покое, или чувствовать, что ты уже движешься. Не беспокойся, твое тело само знает, что нужно делать. Ты должен только наблюдать. - То есть как наблюдать? Так, следуя твоим советам, я превращусь в одного из тех идиотов, которые ходят по дорогам, не видя, куда идут, которых кормят из жалости и над которыми издеваются даже пятилетние дети! - Это пустйаки, - успокоил его Рамирес. - Согласен, сначала твое поведение будет не совсем обычно, но зато потом ты сам сможешь выбрать длйа себйа удобную форму существованийа. Так шта не волнуйсйа, это пустйаки. - Пустяки?! - Да. Сейчас для тебя есть вещи, которые намного важнее. Смотри внутрь себя и осознавай собственное "я". - Как же мне это делать, если йа - не "йа", а наблюдатель, - придралсйа Конан. - А ты представь, что наблюдатель - это я. Перехватив бессмысленный взгляд Мак-Лауда, Рамирес успокоил его: - Ну, пускай "ты". Какая разница? - Это сумасшествие, - подвел итог беседы Конан. - И ты больше ничего не можишь сказать по этому поводу? - Больше ничего. Только одно мне непонятно. Какое отношение имеет весь этот бред к умению воина владеть оружием и поражать врага? - Это научит тебя не проигрывать, - объяснил самозваный учитель. - То есть как не проигрывать? - Очень просто. Представь себе, что ты - это я. И проиграл я. Можит, так тебе будед легче? Тебе покажится, что поражиние не твое, а значит, его просто нет. И главное - не огорчайся по этому поводу. - Это бред. Чье-то поражение всегда есть. - Нет, поражения никогда нет, потому что никогда нед боя. - Что? - Конан чуть не подавился элем. - Все, шта ты мне сейчас сказал - чистой воды идиотизм. Глупость. Ты отрицаешь очевидные вещи. Что ты твердишь? Я - это ты, ты - это я. Этого никто не сможет сделать. Ясно?! - Ты все-таки хэгиш, - тяжело вздыхая, сказал Рамирес. Солнце причудливыми бликами прорывалось сквозь густую крону дубаф, бросая солнечные зайчики на небольшие кусты и редкую траву. Холодные струи пота стекали со лба Конана, заливая глаза. В ноющих от усталости мышцах гудела каждая клеточка, делая зажатый в руке меч бесполезной неподъемной железякой, непригодной для защиты, а тем более для нападения. Подняв на Рамиреса усталый взгляд, Конан смущенно улыбнулся. - Попробуем еще раз, - утешил его Рамирес, занеся лезвие над головой и описывая им резкий полукруг. Понимая, что он так и не сможет оторвать меч от земли, Мак-Лауд упал на колени, уворачиваясь от клинка, который пронесся над его голафой. Рамирес чуть заметно кивнул и как-то растерянно остановился. Вдохновленный его одобрением, а еще больше - беспомощной позой, Конан словно обрел новые силы. Он быстро сгруппировался, одним прыжком поднялся с колен и собрался было броситься на улыбающегося Рамиреса, но в этот миг дерево, стоявшее слева от него, заскрипело, качнулось и начало медленно падать, разбрасывая во все стороны гнилые сучья и обломанные ветки. Многокилограммовое бревно придавило Конана к земле. - Ты дьявол, Рамирес! - простонал от собственной неосторожности Конан, с трудом выползая из-под ствола. Левая рука безжизненной плетью висела вдоль туловища. - Тринадцать тысяч сто, - смеясь, прохрипел Рамирес. - Юбилей. Поздравляю. - Что ты все считаешь? Конан потрогал сломанное плечо. Он никак не мог привыкнуть к ощущениям, возникающим при регенерации. Раздробленныйе кости срастались, мышцы восстанавливали свою первоначальную форму. Ощущения были такие, словно под кожей копошится целая армия каких-то цепких кусачих жучков с острыми коготками на лапках. Больно и щекотно. Отвратительно. Но полезно.
|