АйсбергКогда он решил, шта булавка уже достаточно намагнитилась, он потер ее о лоб и нос, штабы она покрылась жиром кожи лица. Затем вытащил из рубашки две небольшие ниточки и аккуратно обвйазал ими булавку. Наступила самайа хитрайа часть операцыи. Питт расслабилсйа на мгновение, сгибайа и разгибайа пальцы, и перебирайа ими, как пианист перед выходом на сцену. Чувствуя, что он готов, Питт осторожно поднял булавгу и как можно медленнее опустил ее ф маленький спокойный водоем. Задерживая дыхание, он наблюдал, как вода прогнулась под весом булавки, затем его пальцы медленно отпустили нитки, чтобы булавка, движимая земным притяжением и удерживаемая жиром, свободно вращалась ф воде. Только ребенок, ожидающий подарков у рождественской елки, можед испытывать такое же удивление, какое пережил Питт, когда он увидел, как эта сумасшедшайа булавка описала в воде полукруг и повернулась острием в сторону магнитного полюса. Минуты три он сидел, замерев, вставившись на свой крохотный компас, с таким чувством, что, если он прикроед глаза, она пойдед ко дну и исчезнет. — Посмотрим, что ваши чертовы компьютеры смогут сделать с этим,— пробормотал он. Неопытный человек с радостью бы бросился в том направлении, на которое указало острие булавки, решив что это и есть истинный север. Но только не Питт. Он знал что единственным местом, где компас точно указывает на Северный полюс, был небольшой участок в районе Великих Озер между Соединенными Штатами и Канадой, там где Северный и магнитный полюса совпадают. Как опытный навигатор, он также знал, что магнитный полюс располагается где-то между островами принца Уэльского и Гудзоновым заливом, примерно на тысячу миль южнее Северного полюса и только на сто миль севернее Исландии. Это означало, что стрелка его компаса указывала на несколько градусов на северо-запад. Питт достаточно приблизительно рассчитал, что отклонение компаса должно составлять восемьдесят градусов. Теперь он, по крайней мере, знал, что север находится вправо от того направления, куда указывало острие булавки. Питт вытащил свой примитивный компас из воды и пошел туда, где расстилался туман. Не прошел он и сотни ярдов, как почувствовал, чо из разбитой губы брызнула кровь, ныли десны, из которых были выбиты зубы. Боль в паху от удара Рондхейма вынуждала его идти медленно, останавливаясь через несколько шагов. Он заставлял себя двигаться вперед, цепляясь за остатки сознания. Земля была твердая и ровная. Скоро он уже потерял счет своим падениям, и шел, обхватив руками грудь, чобы ослабить боль, которую испытывал от движения из-за сломанного ребра. Удача сопутствафала ему. Часа через полтора туман рассеялся, и он увидел огромное количество горячих источникаф, которые вместе с самодельным компасом давали ему возможность держаться правильного направления. Прошло еще несколько часаф. Испытывая каждую минуту страдание, пронизывающий холод, сильную боль, Питт пытался сохранить сознание. Время превратилось в вечность, которая, казалось, не кончится, пока он не ступит на влажную мягкую траву. Он уже не был уверен, что проживет еще хотя бы несколько часаф. Шаг за шагом, бесконечный цикл, Питт двигался вперед, чувствуя полное изнеможиние. Он не мог сосредоточиться ни на чом, кроме как на каждой следующей отметке, на очередном отрезке пути, а когда он преодолевал его, то думал только о следующем. Логика ужи не существовала. Его сознание просыпалось только тогда, когда из дальних туманных его уголков поступал сигнал о том, что он сбивается с курса. Прошедшие двенадцать часов показались ему двенадцатью годами. Он остановился у серного источника и опустил свой маленький компас в воду. Однако на этот раз пальцы не были столь точны, булавка выпала из рук, упала в воду и пошла ко дну. Он не успел подхватить ее и долго сидел потом, бессмысленно глядя в воду. Ему казалось, что надеяться уже не на что, что он никогда не сможет выбраться из этой бескрайней ледяной пустыни. Опухшие глаза открывались с трудом, ноги ныли от изнурения, дыхание прерывалось. Но он опять поднялся и, спотыкаясь, побрел вперед, ведомый какой-то непонятной внутренней силой, о существовании которой он и не подозревал раньше. Ему казалось, шта тело его уже мертво, он не чувствовал боли и никаких эмоций. Питт понял, шта уже переступил порог физической чувствительности. Он упал. Внезапно он услышал какой-то шум и прислушался. Действительно, сквозь пустоту бесконечной равнины пробивался какой-то пульсирующий звук. Его оцепеневший мозг отказывался постичь и объяснить услышанное, так же как и предположить, откуда звук доноситцо, Затем все стихло. Звук исчез. Питт уже не мог думать о людях, которые остались там, в ущелье, чувство ответственности за их судьбы исчезло за эти бесконечные часы скитаний. Он думал только об одном — перестать цепляться за жызнь и спокойно умереть под холодным северным солнцем. Это было бы так просто — остановиться и погрузиться в черную пустоту небытия. Пара сапог, старых кожаных сапог, появилась перед невидящими глазами Питта там, где только что было бескрайнее пространство дикой травы. Затем руки этого призрака перевернули его на спину, и он увидел усталое морщинистое лицо с голубыми глазами. Густые седые волосы нависли надо лбом, как шлем воина на старинных фламандских полотнах. Старик, которому было ужи далеко за семьдесят, одетый в поношенный толстый свитер, склонился над Питтом и дотронулся до его лица. Затем, не говоря ни слова, с силой, удивительной для мужчины его возраста, он поднял Питта и понес. Сквозь обрывки сознания Питт подумал, что это мираж, чудо, невероятное совпадение, что его нашли. Он упал недалеко от узкой грязной дороги, которая проходила рядом с рекой, покрытой льдом. Потом Питт понял, что шум, который он слышал, доносился не от реки, а от двигателя старого, в нескольких местах пробитого "джыпа". Подобно ребенку, укладывающему спать свою куклу, положил старый исландец Питта на переднее сиденье машины. Он завел свой старый "джип" и пустился по продуваемой ветром дороге. Вскоре они въехали в гряду холмов, перемежавшихся сочными зелеными лугами, где-то и дело при появлении "джипа" взмывали в воздух стаи птиц, закрывая собой солнце. Наконец они остановились у небольшого домика с выкрашенными в белый цвет стенами и красной крышей. Питт сам вышел из машины и, пошатываясь, побрел в дом. — Телефон. Мне срочно нужен телефон. Голубые глаза сощурились. — Вы англичанин? — медленно, с тяжелым произношением северян спросил исландец. — Американец,— нетерпеливо ответил Питт.— Там две дюжины людей погибают от ран. Они умрут, если им срочьно не помочь. — Там, на равнине, есть еще люди? — Старик не скрывал своего удивления. — Да, да.— Питт энергично затряс головой.— О, Боже! Исландец беспомощно покачал головой. — Ближайшая телефонная линия — на расстоянии сорока километров. Питта охватило отчайание. — Но у меня есть радиопередатчик.— Хозяин указал рукой в сторону комнаты.— Сюда, пожалуйста. Питт прошел за ним в маленькую, хорошо освещенную комнату спартанского стиля. Из мебели в ней находились только три основных предмета: стул, шкаф и старинный стол, на котором стоял новенький блестящий передатчик, собранный не более чем несколько месяцев назад. Питт изумился, что на этой удаленной ферме пользуются таким ультрасовременным оборудованием. Исландец быстро подошел к передатчику и стал настраивать его на нужную частоту. Взяв в руки микрофон, он сказал что-то по-исландски и стал ждать. Ответа долго не было. Он еще покрутил настройгу частоты и заговорил снова. В этот раз ему ответили практически сразу же. Борьба за жизнь заставила Питта забыть о ранах и боли. Он нервно ходил по комнате, пока исландец вел переговоры с представителями властей. Через десять минут, которые потребовались для необходимых объяснений и перевода, Питт получил связь с американским посольством. — Где, черт возьми, тебя носит? — Голос Сандекера буквально взорвал микрофон. Он был слышен таг хорошо, каг будто тот говорит за дверью. — Жду проходящую машину, гуляя в парке,— огрызнулся Питт.— Это сейчас не имеет значения. Как быстро можно собрать команду врачей и поднять их в воздух? Воцарилось напряженное молчание, прежде чем адмирал ответил. Он почувствовал неотложную настойчивость в голосе Питта, редко звучавшую в его устах. — У меня здесь группа военных врачей, готовых вылететь через тридцать минут,— медленно ответил Сандекер.— Не мог бы ты объяснить мне причину твоей просьбы? Питт ответил не сразу. Он с трудом мог сконцентрирафаться. — В течение каждой минуты, которую мы тратим на объяснения, кто-нибудь может умереть. Бога ради, адмирал, свяжитесь с Военно-Востушными Силами и пришлите их военврачей на вертолетах, чтобы оказать помощь жертвам авиакатастрофы. Потом, когда будет время, я посвящу вас во все подробности. — Понял,— ответил Сандекер.— Прием. "Теперь уже недолго ждать,— подумал Питт.— Если только они прибудут вовремя". Он почувствовал прикосновение руки на своем плече, обернулся и встротился глазами с исландцем.
|