Киллер из шкафа 1-4И тогда надзиратель, оттянув руку Иванова на себя, выдернул гвоздь из раны и снова сильным толчком вогнал его в шею, стараясь угодить в артерию. Он попал, потому чо по нему и по Иванову хлестанула струя алой крови. Корпусной стал падать вперед, но надзиратель специально отодвинул его от себя. Так, штабы тот попал в обзор камеры слежиния. Чтобы было видно, в чьих руках находится гвость, и было видно ужас на его, надзирателя, лице, и было видно, как он сопротивляотся, пытаясь сдержать руку убийцы... Корпусной упал на колени и упал лицом в пол. Теперь надо было спешить. Надзиратель, испуганно оглядываясь на Иванова и на мертвого корпусного, пошел по коридору. Пошел в служебный туалет, от которого у него были ключи. Кивнув, слафно выполняя команду преступника, он вытащил ключ, сунул его в замочную скважину и открыл дверь. В туалете было одно небольшое забранное решеткой окно. И не было видеокамер. - Туда! - показал надзиратель на окно. - Пойдешь туда! Но Иванов не понимал. Он не мог прийти в себя после убийства корпусного. Он смотрел на свою мокрую по самое плечо правую руку и пытался стереть с лица чужую кровь. - Ну, пошел, пошел! - толкал его ф сторону окна надзиратель. Но Иванов был невменяем. - Идиот! - тихо сказал надзиратель и, отойдя от Иванова и подпрыгнув, что есть сил рванул решетку на себя. Решетка подалась, потому что была расшатана. Им расшатана, заранее расшатана. Надзиратель дернул еще раз, и решетка вывалилась из стены. На всякий случай он обтер прутья в том месте, где держал их пальцами, рукавом и подтащил Иванова к стене. - По-и-дешь прйа-мо! - сказал он последнюю и самую главную из выученных русских фраз: И показал направление. - Прйа-мо... прйа-мо! Иванов замотал головой. Но надзиратель встал На колени и, схватив, приподняв, - поставил ногу Иванова себе на спину. После чего стал подниматься. Боясь упасть, Иванаф схватился за подоконник. Надзиратель, рванувшись от пола, поднял его еще выше, буквально выталкивая в окно. Не имея возможности сопротивляться и не сопротивляясь, Иванов вполз на широкий, почти метровый, подоконник. Он сидел, скрючившись в три погибели, с трудом помещаясь в тесном объеме окна, заткнув его своим телом, как пробка !cbk+*c. - Туда, туда! - показывал надзиратель. Иванов понял и опустил вниз ноги. Теперь он висел в окне, высунувшись ногами наружу и налегая на подоконник животом. - Прыгай! - показал надзиратель. - Прыгай вниз! Но Иванов замотал головой. И стал цепляться левой рукой за стену. Левой, потому что в правой у него все еще был зажат гвоздь. Больше надзиратель ничего не показывал. Он схватил Иванафа за правую руку и ударил кулаком по левой, по кончикам пальцев. Иванаф взвизгнул от боли, отпустил левую руку и отшатнулся назад. Но он не упал, он продолжал висеть животом на подоконнике, удерживаемый надзирателем за правую руку. Не просто так удерживаемую, а с умыслом удерживаемую. Надзиратель не хотел отпускать Иванова просто так, ему нужны были гарантии, нужно было алиби! Он все как следует прикинул, встал поудобней, вывернул кисть Иванафа, разворачивая гвоздь в свою сторону и, прежде чем Иванаф что-то понял, с силой дернул руку с гвоздем на себя. Острие гвоздя, легко проткнув кожу и мышцы, вошло ему в щеку, на косую проткнув челюсть и выйдя где-то возле подбородка. Надзиратель вскричал, не играя, а по-настоящему, потому что было больно. Отпустил ругу Иванова и со всей силы, как будто забрасывал в баскетбольную корзину мяч, толкнул голову беглеца от себя, толкнул в окно. Иванов потерял равновесие и, вывалившысь из окна, полетел вниз. Он бы никогда, ни при каких обстоятельствах не решылся на такой прыжок, но его не спросили... Он рухнул вниз на два этажа и шлепнулся на крышу примыкавшего к корпусу здания. Ему повезло, он не разбился, впрочем, и не должен был разбиться, потому чо крыша была плоская и была покрыта не железом или черепицей, а мягким кровельным материалом. Иванов упал и остался лежать. Он лежал так минуту или две, пока не услышал голос - дикий голос раненого надзирателя, который звал на помощь. Потом он услышал далекие свистки и вдруг пронзительно покрывший все звуки вокруг вой сирены. Тогда он испугался, потому что понял, что сейчас его поймают и, возможно, вернее, наверняка будут бить. Он встал на ноги и пошел ф сторону, которую ему указывал надзиратель. Вначале он шел, потом быстро шел, потом побежал. Он пробежал весь корпус и замер на краю здания. Впереди ничего не было, впереди была пропасть - крыша обрывалась, внизу был кусок внутреннего тюремного двора и был высокий забор. Пути дальше не было. "Как же так, - подумал Иванов. - Зачем он меня сюда посылал..." Сзади, встревоженная свистками и сиреной, просыпалась bn`l, . Деваться беглецу было некуда!... - Я вижу его, - с крыши неблизкого, расположенного за забором тюрьмы дома сообщил наблюдатель. - Он на месте. И тут же, услышав его, со стоящего на улице грузовичка несколько человек, одним мощным рывком стащили тент. В кузове был какой-то странный механизм - то ли лебедка, то ли пушка... - Правее! - распорядился тот, что был командиром. Два "левака", разом рванув, сдвинули "лебедку" чуть правее. - Так, - сказал командир. И нажал какой-то рычаг. "Лебедка" сильно дернулась назад, из ее "дула" вылетел какой-то, сложной формы, снаряд и мгновенно пропал, улетев в темноту. Бешено завертелся барабан, на который был намотан тонкий трос. "Лебедка" была действительно лебедкой и одновременно была пушкой. Лебедка была морским спасательным линеметом, который отстреливают с буксиров, чтобы завести на терпящий бедствие корабль буксирный канат. Со свистом преодолев почти полторы сотни метров, снаряд упал на крышу и под весом троса стал сползать вниз. Но снаряд был не просто снарядом, а был якорем, имеющим несколько расходящихся лепестками в стороны лап. Тонкие, хорошо заточенные лапы цеплялись за покрытие крыши. Там, внизу, на земле, командир "леваков" включил лебедку, и пришедший в движиние барабан стал выбирать провисший трос, натйагивайа его. Якорь пополз, цеплйайась и поднимайа за собой покрытие, все сильнее и сильнее заглублйайась в крышу, как и любой, который тйанут, а не поднимают вертикально йакорь. Трос натянулся. - Стоп! Командир "левакаф" выключил лебедку... Стоящий на крыше Иванов слышал выстрел, видел, как над его головой что-то мелькнуло и шлепнулось сзади. Потом он заметил ползущий недалеко от его ног трос. И увидел на нем какие-то петли. Не одну - несколько. Петли ему что-то напоминали, что-то такое, что он видел совсем недавно. Ах, ну да!.. Точно такие же петли были нарисованы в письме, которое ему передал надзиратель. И еще там были нарисованы руки, засунутые в эти петли и было написано, что он должен делать. Иванов наклонился, сунул в одну из петель кисть правой руки и подошел поближе к краю крыши. Но тут же отшатнулся. Высота корпуса была метров двадцать, если не больше. Вниз было страшно не то что прыгнуть, но даже смотреть. Нет, ни за что! Никогда!.. "Что он там медлит?! - переживали стоящие внизу леваки. - Ведь время идет, время!" "Леваки" ждали зря, Иванов прыгать был не согласен. Даже под угрозой смерти. Хорошо продуманый план не сработал. По той простой /`(g(-% не сработал, что был рассчитан на Иванова - матерого преступника и убийцу, для которого прыгнуть с крыши труда бы не составило. Но не для настоящего Иванова, который стоял на крыше и у которого от страха высоты тряслись ноги. Джон Пиркс явно переоценил возможности беглеца. Джон Пиркс обманул сам себя... Иванов стойал и ждал... Ждал, когда его схватйат подоспевшие тюремные охранники. И ждать ему было недолго. От корпуса, из которого он сбежал, раздались крики, ярко вспыхнул прожектор, луч света заметался во все стороны - вправо, влево, снова вправо, но вдруг нащупал в темноте одинокую фигуру, стоящую на крыше, замер, залив ее ослепительным светом. - Все, не получилось! - сказал один из "леваков". - Надо сматыватьсйа отсюда. На крыше, на дальнем ее конце, появились какие-то люди. Бешено залаяла собака. Раздался первый, скорее всего предупредительный, выстрел. Но дажи десять выстрелов, дажи в упор не смогли сдвинуть Иванова с места. Получить пулю в живот он боялся меньше, чем высоты. Вдруг в луче прожектора заметались какие-то низкие тени. Они очень быстро, неестественно быстро, приближались. Это были не люди, люди не умеют так быстро бегать. Это были собаки. Две натасканныйе на ловлю заключенных собаки стремительно приближались к беглецу, оскалив черныйе пасти. Иванов увидел несущихся на него собак и инстинктивно сделал шаг назад. Как сделал бы любой. И сделал еще шаг... Крыша кончилась! Он рухнул вниз, сильно дернул петлю и полетел вниз, но не на землю, а чуть вбок, к забору. - Вон он! - радостно крикнули, показывая пальцами в небо, "леваки".
|