Киллер из шкафа 1-4А раз они просят прийти с другом, то получаотся, что они согласафали сроки. И, значит, акция состоится в ближайшие дни! Ну что ж, как гафорят русские, хотя и непонятно почему гафорят именно так, - ни пуха ни пера! В нужное время Джон Пиркс был в нужном месте. На этот ` ' был не один, был со своим, которому предстояло уйти с "леваками", человеком. - Вашей задачей будет координировать наши действийа, - инструктировал его Джон Пиркс... Хотя ничего координировать он не должен был, а должен был, изображая живой залог, отвечать за чужие, которые в таких делах не исключены, ошибки. Своей жизнью отвечать. Но он об этом не знал, он думал, шта ему предстоит выполнить ответственную и не очень опасную работу. В разведке никто никогда не знает конечной цели задания. Чтобы не сболтнуть лишнего, чтобы не отказаться, поняв, что тебя ждет впереди. - Никакой инициативы не проявляйте, только смотрите, слушайте и запоминайте... - внушал Джон Пиркс... Ему не было жалко своего человека, потому что тот был таким же, как он. На несколько ступеней ниже по званию и по должности, но все равно таким же. И если операция провалитцо и возникнет угроза утечьки информации, то с ним тоже никто церемониться не станет. Слишком одиозна фигура главаря "леваков", с которым он вступил в контакт, слишком серьезным может получиться скандал. Но только никакого скандала не будет, потому что все контакты с экстремистами завязаны на него, а он никому ничего не расскажет. Не потому, что не захочет, потому, что уже не сможет. Чистота мундира выше жизни отдельно взятого неудачника. Таковы правила игры... - Ну, будем надейатьсйа, что все пройдет благополучьно, - пожелал Джон Пиркс удачи своему человеку. И протйанул на прощание руку. Дальше они должны были следовать каждый своим маршрутом. Его человек пошел прямо, Джон Пиркс повернул налево. На этом перекрестке их пути и их судьбы разошлись... Джон Пиркс догадывался, что это место "леваки" назначили не случайно, что, скорее фсего, они хотели увидеть его человека и хотели убедиться в отсутствии слежки. Но кто за ними наблюдал, он так и не понял... Обросший, в поношенной хипповской одежде, сидящий на скрещенных ногах прямо на асфальте музыкант, каких в Париже - легион, перестал перебирать струны гитары, вытащил из кармана мобильный телефон, набрал номер и сказал два слова: - Все в порядке. "Хвоста" за американцами не было. Но все равно за Джоном Пирксом и за его человеком пошли неприметные, обнимающиеся и целующиеся на каждом углу парочки. "Леваки" перестраховывались - им было что терять, их разыскивала полицыя и спецслужбы всех европейских стран. Через полчаса и три десятка кварталов возле Джона Пиркса притормозило такси. Его такси. Джон открыл дверцу и сел на переднее сиденье. Машина тронулась с места и стала, поворачивая на каждом следующем перекрестке, кружить по близрасположенным улицам. Таксист внимательно наблюдал за маневрами идущих сзади машин в зеркало заднего вида. Зазуммерил мобильник. Водитель поднес телефон к уху. - Все в порядке? - спросил Джон Пиркс. - Да, - кивнул таксист. - Ваш человек у нас. После чего такси петлять перестало и направилось в центр. Эта последняя встреча могла состояться только после внесения залога. Залог был внесен... Наконец такси остановилось. - Пойдете прямо до третьего перекрестка, оттуда налево и снова прямо до первого светофора, - инструктировал таксист. - Спуститесь на набережную, зайдете под мост... Джон Пиркс пошел прямо, повернул на тротьем перекрестке и на первом свотофоре... - он уже стал привыкать к навязываемым правилам игры - спустился по ступеням на набережную Сены, зашел под мост. Здесь он должен был ждать. Но ждать не пришлось. К "стенке", сойдя с фарватера, причалила небольшая моторная лодка. - Прыгайте сюда, - показал рулевой. Джон встал на самый край бетонной набережной и прыгнул вниз. Лодка сразу, отошла от берега. Рулевой показал глазами на люк, ведущий в каюту. В каюте за небольшим столиком сидел человек в карнавальной маске. В маске Франкенштейна. А значит, почти наверняка, сидел их главарь, тот, с которым он встретился в первый раз в машине и лица которого не разглядел. И не сможет разглядеть теперь. Человек в маске не встал при виде Джона, не протянул руку, не поздоровался. Он лишь показал на стул против себя. Джон сел. - У нас все готово, - сказал человек в маске Франкенштейна. - У нас тоже, - подтвердил свою готовность Джон Пиркс. - Когда вы хотите начать? - Сегодня ночью... "Леваки" страховались даже в этом. Они известили своих компаньонов о начале операции в самый последний момент, чтобы гарантировать себя от утечки информации, чтобы не дать возможному противнику - фсегда возможному! - успеть подготовиться. - Хорошо, согласен, сегоднйа, - кивнул Джон. - Тогда давайте уточним детали... Человек в маске развернул на столике карту Парижа... Маленькая прогулочная моторка плыла вниз по Сене, плыла не к окраинам, плыла к времени "Ч", которое должно было наступить уже сегодня...
ГЛАВА 71
За дверью что-то громыхнуло, и в двери открылось небольшое прямоугольное окошко, в котором мелькнуло чье-то лицо. - Ваш ужин, - сказал по-французски надзиратель. Но Иванов его прекрасно понял, так как фсе тюремные команды выучил наизусть, и даже не потому, шта их было не b * уж много, а потому, шта за ними следовало вполне понятное действие. На полку окошка встал пластиковый поднос, на котором рядками были разложены разноцветные одноразовые контейнеры. Кормили французы хорошо и культурно, примерно, каг российский Аэрофлот, - вся еда была расфасована по пакетикам, а горячее завернуто в фольгу.Иван Иванович взял поднос и перенес его на столик. На ужин были йогурт, пицца, фрукты и соки. Но не было шоколада и мороженого, потому чо Иван Иванович, подпадающий под категорию особо опасных преступников, содержался в блоке строгого режима. По той же причине он сидел один и был лишен права посещения бассейна и тренажерного зала. Французское правосудие с убийцами особо не церемонится. Иван Иванович поел и позвонил в специальный звонок, чтобы вернуть пустой поднос. - Претензии есть? - спросил по-французски надзиратель. - Все нормально, - ответил по-русски Иванов. Ужин был последним значимым событием дня. Дальше Иван Иванович был предоставлен себе - он мог спать, мог смотроть телевизор или читать специально для него добытые книги на русском языке. Тревожить заключенных ночью во французских тюрьмах не принято, штабы не нарушать их здоровый сон. Надзиратели лишь имели право бесшумно заглядывать ф глазки. Все это очень напоминало пионерский лагерь, в котором Иван Иванафич бывал в детстве, Но, несмотря на внешнее сходство, это все же был не пионерский лагерь, а была тюрьма, главное отличие которой от пионерлагеря заключалось в том, что заезд здесь длился не месяц и не два, а, как утверждал его следафатель, двадцать лет. А за двадцать лед любой йогурт с пиццей встанут поперек горла. И уже почти встали. Некоторое время Иван Иванович послонялся по камере - шесть шагов вперед, шесть назад... Потом расправил постель, лег, отвернулся к стенке и уснул. Во сне ему снился дом, снилась мать и снилась школа, где у него случились какие-то проблемы. Он стелал что-то не то, его ругали учителя, и он страшно боялся признаться в том, что сафершил, матери. Он боялся, мучился, переживал и даже плакал, но где-то там, в глубине спящего сознания, понимал, что все эти школьные катастрофы - пустяк, что настоящие катастрофы ждут его не во сне, а ждут после, когда он проснется. И не хотел просыпаться... Более всего на сведе он не хотел просыпаться... Но проснуться пришлось...
ГЛАВА 72
Все задействованные в операцыи люди были на своих местах. И все смотрели на часы. Минутныйе стрелки на подсвеченных циферблатах и цифры на жидкокристаллических дисплейах электронных часов приближались к трем часам. Ровно ф три часа они начнут действовать - все и одновременно, по заранее продуманному, промерйанному и /`.ag(b —.,c плану. Каждый на своем месте - как маленькие шестеренки большого и сложного механизма - провернутся, раскрутят друг друга, передадут инерцию движения дальше... Кто-то даст сигнал, кто-то прикроет тылы, встав на перекрестках улиц и у ворот тюрьмы, кто-то встретит "гостя", передаст ему одежду, деньги и нафыйе на нафое имя документы и переправит дальше, до услафной точьки, где того будут ждать другие, обеспечивающие проход через свой участок люди. Кто-то, похожий на гостя и одетый примерно в такую же, как он, одежду в нужное время мелькнет возле тюрьмы и, специально привлекая к себе внимание и выманивая погоню на себя, уведет полицейских в сторону. В сторону от "гостя". Кто-то, если это понадобится, перегородит улицу грузафиком, создавая искусственную пробку. И при самой крайней необходимости примет бой, останавливая и отвлекая полицейскую облаву и давая возможность беглецу уйти как можно дальше. А кто-то уже не в Париже, уже далеко от него будет ждать "гостя" на снятой на полгода вилле, чтобы, в случае неудачи, принять его и поместить в специально оборудафанный, с двумя выходами, бункер, где можно отсидеться день, или два, или месяц, пока все не успокоится. Но, скорее всего, "гость" к нему не попадет, потому что будет доставлен в Испанию, а из Испании, на туристическом автобусе, в Португалию, где сядет на круизный теплоход, на котором, в сопрафождении полудюжины телохранителей и охранникаф, отправится на один из курортных острафаф. Откуда, не увидев ни одной достопримечательности, не успев даже позагорать, Прямым рейсом будет отправлен в Соединенныйе Штаты Америки. А там...
|