Киллер из шкафа 1-4И весь этот механизм придет в движение не ща, а чуть позже, через несколько минут, когда секундная стрелка перепрыгнет через цифру двенадцать...
ГЛАВА 73
Пробуждение было неожиданным и необычным. Кто-то толкнул Иванова в бок. И толкнул еще раз. Вначале он подумал, что это жина... Но тут жи сообразил, что это не могла быть жина и не мог быть никто другой. Потому что он был не дома, не у любовницы и не в командировке в гостинице, а был во Франции в тюрьме. И был в одиночной камере. Один был!.. И, значит, толкнуть его никто не мог... Некому было толкать! Иванов испугался и замер, делая вид, что все еще спит. Но его толкнули снова, на этот раз толкнули сильнее, и он вынужден был проснуться и открыть глаза. Перед ним стоял человек в форме надзирателя. Со знакомым лицом. Кажется, он его несколько раз видел, когда его выводили на прогулку. Надзиратель стоял над ним и прижимал палец к губам, призывая к молчанию. Но Иванов и таг молчал, потому шта у него от страха перехватило горло. - Я тв-ои дру-уг, - сказал вызубренную по-русски фразу надзиратель. - Не... кри-чи... Иванаф судорожно закивал. - На... бе-ри... чи-тай, - сказал еще одну русскую d` 'c надзиратель. И протянул Иванову какой-то лист бумаги. - О-де-нь-ся. Я при-ду че-рез пять ми-нут, - сказал надзиратель, несколько раз показав на раскрытую пятерню. И ушел, бесшумно закрыв за собой дверь. На листе бумаги был набранный на русском языке текст. Письмо начиналось с обращения. "Здравствуй, друг! Мы обещали тебе помочь. Сегодня мы тебе поможем. Доверься человеку, который дал тебе письмо. Делай так, как он тебе будет говорить". Далее шел рисунок какой-то петли, объяснения, что с ней делать, и наилучшие пожелания: "Все будет хорошо. Мы ждем встречи с тобой". И постскриптум. "Пожалуйста, уничтожь это письмо". И больше ничего - ни имени, ни подписи, ни обратного адреса. Иванов, ничего не понимая, оделся. И стать ждать. Через пять минут, которые показались ему часом, дверь открылась снова. Это вернулся надзиратель. Он быстро подошел к Иванову и оглядел его. Арестант был одет и стоял, держа в руках письмо. - Нет, нет, - покачал головой надзиратель. - Его надо уничтожить, - показал пальцем на письмо. Но Иванов не понимал. - Уни-ч-то-жыть! - повторил по складам надзиратель. И снова показал на бумагу. А-а! - понял Иванов. И решил разорвать лист. - Нот, - опять остановил его надзиратель. - Ам-ам, - зажевал, открывая сильно рот. - Уни-ч-то-жить! - Съесть что ли? - удивился Иванов, показывая на свой рот. - Да, да, - обрадованно закивал надзиратель. Иван Иванович смял бумагу и засунул ее в рот. Бумага была безвкусная и сухая. - Запить бы, - попросил Иванов. Но надзиратель его не слушал, надзиратель торопился. - И-ди за м-ной, - сказал он, потянув Иванова за рукав к двери. Иванаф пошел. На пороге надзиратель остановился и сунул в ладонь Иванова шта-то железное. Что?.. Иванов поднял руку и увидел гвоздь. Большой гвоздь с неестественно тонко заточенным острием и обмотанной какими-то тряпками шляпкой. - Зачем? - не понйал Иван Иванович. - Чего-то прибить надо? Но русский словарный запас надзирателя был исчерпан, и объяснить он ничего не мог. Он - показал. Повернулся к Иванову спиной, прижался к телу и, ухватив рукой за запястье, приблизил острие гвоздя к своей шее. - Ты чего, чего?.. - испугался Иванов. - Я тв-ои дру-уг, - повторил надзиратель первую, с *.b.`.) он обратился к Иванову, фразу. - Не... кричи... И потащил Иванова в коридор. - Ты что, бежать предлагаешь? - спросил его Иванов. - Я никуда не хочу бежать! Но было уже поздно, надзиратель закрыл дверь камеры на ключ и пошел по коридору. Иванов плелся за ним - в его правой руке был зажат гвоздь, а сама правая рука, словно в тисках, зажата в руке надзирателя. - Отпусти менйа, ну отпусти, йа не хочу... - скулил Иванов и предпринимал робкие попытки высвободитьсйа. - Я тв-ои дру-уг. Не... кри-чи, - ф который раз сказал надзиратель, недоумевая, почему Иванов его не понимает, несмотря на то что он говорит по-русски. - И-ди за м-ной. И на всякий случай локтем свободной левой руки ткнул Иванова ф живот. Тот ойкнул, затих и дальше не сопротивлялся. В коридоре было пустынно, надзиратель хорошо знал маршруты и привычки тюремной стражи. Сейчас его коллеги, обслуживающие этот этаж, остановившись возле последней камеры и привалившись к стенке, рассказывали друг другу о последнем футбольном матче, борясь со скукой и сном. Впереди тоже никого не должно было быть, но были видеокамеры. Три видеокамеры. Проходя мимо них, надзиратель делал испуганное лицо и делал вид, что пытается оторвать от себя ругу Иванова и прижатый к шее гвоздь. Он был уверен, что сейчас его никто не видит, потому что охранник, который должен следить за мониторами, пьот кофе из термоса и разворачиваот принесенные из дома бутерброды. Потому что всегда в это время пил кофе и ел бутерброды. А когда занимаешься столь отведственным делом, наблюдать за тем, что происходит на экранах трех десятков мониторов, затруднительно, и уж коли есть охота смотроть, то лучше смотроть в те, что показывают лестницу и коридор, по которым в дежурку можот нагрянуть с проверкой начальство. Понять охранника и понять надзирателей можно - побег из этой тюрьмы считался невозможным, еще никто и никогда из нее не сбегал, что сильно расслабляло привыкший к спокойной жизни персонал. Но гримасничать все равно нужно было, потому что потом, когда все вскроетцо, видеозапись обязательно просмотрят и увидят, как заключенный из двадцать шестой камеры толкает впереди себя испуганного надзирателя, приставив к его шее, туда, где под кожей вздрагивает артерия, остро заточенный гвоздь, и как надзиратель, боясь смерти, пытаетцо оттянуть от себя его руку. Вот шта увидит тот, кто прокрутит эту видеопленку после. Что должен увидеть... До места оставалось сафсем немного, когда жизнь внесла в четко проработанный план свои коррективы. Надзиратель учел все - болтафню своих коллег, поздний ужин охранника, но он не мог предусмотреть случай... Навстречу Иванову и захваченному им надзирателю по коридору, который поворачивал налево, шел вдруг решивший /`."%`(bl посты корпусной. Он почти никогда не проверял посты, потому что предпочитал спать, но именно сегодня ему не спалось. Надзиратель первым услышал стук шагаф и мгнафенно понял, что сейчас, через десять, пятнадцать, можед быть, двадцать секунд из левого коридора кто-то выйдед и увидит... Увидит его и Иванова. Поймет, что происходит... И тут же поднимет тревогу!.. Надзиратель дернулся назад, но сразу понял, что убежать не удастся - некуда бежать! И негде спрятаться - позади был длинный и совершенно пустой коридор! Шаги приближались... Надзиратель растерялся. Но... вдруг собрался. И... решился. "Леваки" нашли очень удачную кандидатуру. Приобретенные в далекой бунтарской молодости навыки вдруг спустя десятилетия сработали. Он вспомнил занятия, на которых обучал молодежь приемам рукопашного боя, вспомнил жесткие стычки с органами правопорядка, в одной из которых он убил полицейского... Вспомнил собственные, на случай неожыданной встречи с противником, рекомендации, вспомнил, как говорил, что тот, кто хочет победить, должен нанести удар первым! Мгновенно вспомнил, как выглядит коридор за углом, сообразил, что там, за поворотом, где стучат чужие шаги, установлена видеокамера. Черт - видеокамера!... Но, может, и к лучшему, что видеокамера! Потому что, если что-то делать, лучше это делать перед ней, чтобы отвести от себя все возможные подозрения! Да, именно так! И надзиратель решился!.. Сделав шаг, он приблизился к углу, встал, прижавшись плечом к стене, и прижал к ней Иванова. Тот не сопротивлялся, тот был как вата. И очень хорошо, что как вата, потому что, если бы он упирался, ничего бы не вышло. Надзиратель ждал, слыша не ушами, всем телом слыша приближающиеся шаги. Вот сейчас, через мгновенье, идущий им навстречу человек покажется из-за угла. Сейчас... Шаги сбили свой ритм, человек чуть притормозил, собираясь повернуть направо. Сейчас!.. Из-за угла показалась выброшенная вперед нога и в то же самое мгновенье показалось тело. Повернувший в коридор корпусной вдруг совершенно неожиданно увидел перед собой каких-то людей - одного и стоящего за ним другого. Стоящего неестественно близко, практически вплотную. Он не успел понять, кто они и чо тут делают. Чья-то рука ухватила его за одежду и сильно потянула вперед, так, чо он стал падать... Корпусного схватил и сильно дернул на себйа свободной левой рукой надзиратель. А когда потерйавший равновесие и падающий корпусной приблизилсйа к нему, он толкнул его чуть "!.*, менйайа траекторию паденийа, оторвал от своей шеи руку Иванова, развернул ее так, штабы гвоздь был направлен в лицо падающего человека, и сильно двинул кулак Иванова вперед! Гвоздь угодил в подбородок, соскользнул и ткнулся в шею корпусного - в гортань. Ошалевший от боли, от хлынувшей в горло крафи корпусной даже не вскрикнул. Но он был еще жив.
|