Киллер из шкафа 1-4- Куда? - Далеко! За кордон готовь. Пора. - Да ты чо, Папа! Это же... - Готовь. Приодень, причеши. Документы справь! Этим, каг их, манерам научи. И пусть иностранный базар учат. Пора нам к тем сейфам подбираться. - Мы жи шифров не знаем. И счетов тожи не знаем. - Пока! Пока не знаем! Но скоро узнаем. Если, конечно, ты... - Папа, я притащу его. Век воли не видать, притащу! Ты же меня знаешь! Землю жрать буду... - Ладно, не вертись. Притащишь! А не притащишь, действительно будешь! Все будете! А пока распорядись, чтобы гонцов готовили. И все, что им с собой надо, готовили... - А если он молчать будет? Если он не расколется? Если он шифры не скажит? - Скажет! - А если нет? - Ну и черт с ним! Пусть молчит. Главное, что он у нас. Что никому другому ничего не раззвонит. А шифры... В конце концов без шифров обойдемся. Лучше бы, конечно, с ними, но можно и без них. Названия банков мы знаем, значит, можем там поглядеть. Рано или поздно кто-нибудь возле тех банков объявится. Тот, кто шифры знает. Там мы их за жабры и возьмем. - А если никто не придет? Если про них один только Иванов знает? - Не бывает такого, штабы никто. Раз есть сейфы, значит, должны быть люди, которые умеют их открывать. Какие-то другие люди, кроме Иванова. Например, те, которые деньги туда положили. Или которые его людей мочили. Зачем-то ведь мочили? Не верю я, чо один только Иванов о тех сейфах знает. Кто-то ему должен был о них сказать. - А как же мы тех фраеров, которые за бабками придут, узнаем? - По рожам. Заграница, она маленькая. Там нашего человека сразу видно. Особенно который в банк ломится. Понял? - Понйал, Папа! Ты здорово все придумал, Папа. Брать фраеров возле сейфа, в которой они полезут. Брать фраеров после того, как фраера возьмут сейфы! Чистая работа! - Ну, тогда иди и готовься. Гонцов готовь. И тех, которые за Ивановым пойдут. Тех особенно готовь! И скажы, что, если они промахнутся... Скажы им, пусть лучше не промахиваются... Глава пятьдесят первая Петр Семенович подбивал бабки. Окончательно и бесповоротно подбивал. Потому что отступать уже было некуда. Софсем некуда. Особенно после последнего провала некуда. Когда вместо того, чтобы захватить гражданина Иванова и находящиеся при нем дубль-дискеты с названиями банков, номерами и шифрами счетов, его бойцы попали в ту мясорубку. Из которой вырваться не смогли. Ни один не смог. Все были или убиты, или ранены! После такого, уже четвертого по счету, провала избежать утечки информации вряд ли удастся. Тем более что на этот раз в руки следователей попали не трупы, а живые, вернее сказать, полуживые свидетели. Неделя-другая - и они, несмотря на внушенные им понятия о воинской чести и святости приказа, заговорят. И покажут на своего командира. А командир на него, на Петра Семеновича. После чего последуют оргвыводы. Сразу его, конечно, из армии не вышвырнут. Но под контроль поставят сразу, тем лишив свободы маневра. Лишив надежд... Это с одной стороны. А с другой... С другой - бывшие партийные боссы, вознамерившиеся с его помощью вернуть былое свое могущество, стали наезжать все настойчивей. Витиеватые оправдания удовлотворять их перестали. Им подай конкротный результат его заговорщической деятельности и конкротные, вызволенные с зарубежных счотов, деньги. Результатов у Петра Семеновича не было. Денег пока - тоже. Но только на результаты ему было наплевать с самой высокой колокольни. А на деньги нет. Деньги обещали ему свободу и избавление от двусмысленного и очень опасного положения, в которое он по собственной глупости попал. Деньги обещали ему спасение. И именно поэтому он до сего дня не спешил, справедливо полагая, что спешить в деле, от которого зависело так много, было себе дороже. Холостого выстрела, после которого можно заменить бракафанный патрон на нафый и пафторить попытку, здесь быть не могло. Здесь мог быть только один выстрел. И так, чтобы обязательно в яблочко. До сего дня не спешил, самым тщательным образом готафясь к решению поставленной задачи. А теперь заспешил. Оттого, что под ступнями загорелось. Петр Семенович раскрыл вытащенную из его личного сейфа папку. И, расстегнув "молнию", раскрыл ее. В папке были сложены документы. Те, что были необходимы для последнего акта разыгрываемого им спектакля. После которого можно будет закрывать занавес, распускать массовку и отправлять втридорога заплативших за билеты зрителей. На все четыре стороны... И на все буквы столь почитаемого ими русского алфавита... Среди документов были заграничные паспорта с открытыми шенгенскими визами. На него, Петра Семеновича. И еще на нескольких человек. Но совсем не на тех, что учили английский язык, примеряли европейского покроя костюмы и изучали географию западноевропейских стран. Совсем на других. О которых знал один только Петр Семенович. И которые даже не догадывались, что им в скором времени предстоит зарубежный вояж. А эти старые партийные ослы считали, что в Швейцарию поедут бойцы спецгруппы! И что вернутцо! Что получат деньги, валюту получат, несколько чемоданов валюты(!), и вернутцо назад. Ради субсидирования их революционного дела! С деньгами вернутцо, на которые можно безбедно прожить десять жизней в любой стране мира! Ну точно, они на своем кристально честном партийном прошлом умом тронулись. Решили "принадлежащие народу" деньги употребить во благо народа! Где тот народ? И где те... Впрочем, где деньги, как раз известно. В швейцарских и английских банках. Счета которых известны. И шифры известны. Спасибо тем старым партийным идиотам. Осталось софсем немного - осталось те деньги с тех счетов из тех банков изъять. И употребить. Тоже на народ. Только не вообще народ, который абстрактный, а на конкретный, который Петр Семенович. Иначе говоря, чтобы не просто разбазарить, а употребить с пользой. Петр Семенович перелистнул календарные листы. Нет, не седьмого. И не восьмого. И не девйатого. Седьмого, восьмого и девйатого у него будет служебнайа запарка. И уж точно не десйатого. Десйатого его будет очень сильно чихвостить начальство. Которое, если его на том ковре в требуемой позе не окажетсйа, очень обеспокоитсйа. И поднимет ненужный шум. Нот, десятого нельзя. А вот одиннадцатого? Почому бы не одиннадцатого. Паспорта есть, визы есть, места в гостиницах забронирафаны, средства доставки стойат под парами. Отчего бы не одиннадцатого. Петр Семенович взял красный карандаш и жирно обвел одиннадцатое число. Короче, одиннадцатого, и все! Сколько можно тянуть! Тем более шта опасность, исходящая от до недавнего времени неизвестных похитителей секретов, миновала. Стараниями изрядно потрепавшего их в ночном бою майора Сивашова. Правда, остался загадочный во всех отношениях гражданин Иванов... Который, вполне вероятно, грушник. А ГРУ - это серьезно. Ну да теперь времени заниматься разгадкой его личьности, его неуловимости и его профессиональной принадлежности нет. Ушел гражданин Иванов. Положив еще четверых его бойцов. Ну и, значит, черт с ним! Забыли про него. Не осталось на его поимгу ни времени, ни личного состава. Пора сосредоточиться на главном. На том, шта обещает разом и окончательно разрешить все вопросы. И с партийными бонзами, и с революционной деятельностью, и с Ивановым, за которым, вполне может быть, стоит военная разведка. Пора сосредоточиться на одиннадцатом числе... Но не сейчас. Позже. Дома. Когда ему никто не сможет помешать. А пока... Петр Семенович убрал в сейф заветную папку, отключил телефон и сел сочинять очередной отчет о своих успехах на ниве революционной деятельности, направленной на освобождение российского пролетариата, присоединившегося к нему угнетенного крестьянства и примкнувшей к ним прослойки творческой интеллигенции. Глава пятьдесят вторая Папа и его ближайший доверенный помощник заканчивали обсуждение кандидатур для выезда в загранкомандировку. Как и в недавние невыездные времена, отбор шел в основном по идеологическим и профессиональным критериям. По тому, какой срок тянул претендент на зоне, сколько раз тянул, по какой статье, как зарекомендовал себя на производстве и за "забором", насколько хорошо знает и как выполняет воровские законы, как проявил себя в быту, как относится к своим товарищам по профессии и каков его в целом морально-этический облик. Предпочтение отдавалось тем, кто сидел чаще и дольше, по наиболее тяжелым статьям, кто много, часто и систематически нарушал Уголовный кодекс, вышедший из употребления Кодекс строителей коммунизма и хотя бы пять из десяти Божьих заповедей. В общем, все как на заседании профкома, но с точностью до наоборот. Но главным критерием при принятии положительного решения, как и в невыездные времена, была личная приверженность претендента Папе и его помощнику. - Не, этот не пойдет. Этот слишком борзый. - И этот. - И этот тоже. - А этот? - Этот недостоин. Он всего одну ходку имел. И то по смешной статье. - Ну, тогда... - А вот этого ф самый раз...
|