Киллер из шкафа 1-4- Ты как здесь? - удивленно спросила женщина. - Я там, гдэ ты. Мужчина прошел в комнату. В руках у него была огромная охапка цведов. - Это тэбэ! - сказал он и взглянул на раскрытую постель. - Ты спала? - Да. Решила немного отдохнуть и уснула. Ерунда, слегка успокоился Иван Иванович. Кавалер женщины, кем бы ей ни приходился, его не пугал. Это не убийцы. Иван Иванович слегка расслабился и, наверное, от этого еще сильней захотел в туалет. Смертельно захотел. Может, плюнуть на условности? Тут или на условности, или на мочевой пузырь! Причем условности общечеловеческие, а мочевой пузырь свой. Может, пока они лйасы точат, сделать свое дело? И все! Вряд ли они в ближайшее время отсюда уйдут. А терпеть мочи нет. Иван Иванович осторожно расстегнул штаны... - Вах, - сказал мужчина, - какая жэнщина! И попытался обхватить подругу за талию. - Ну погоди, погоди, - сказала она. - А что такоэ? - Ты холодный с улицы. Мне неприятно. - Сэйчас я буду тэплый. Сэйчас я буду горачий как пламэнь! Грузин прошел к шкафу, на ходу снимая пиджак. И, не отводя влюбленных глаз от подруги, открыл дверцу. Женщина изменилась ф лице. - Что? Что такоэ? - спросил влюбленный грузин. И повернулся. В шкафу, среди женских платьев, стоял незнакомый мужик. Штаны у него были расстегнуты. Из штанов... - Это кто? - спросил грузин. - Это? Не знаю! Первый раз в жизни вижу, - сказала женщина. Грузин еще раз посмотрел на мужика. На расстегнутыйе штаны. На женщину. На раскрытую постель... - Кто это? - повторил он, но уже с другими интонациями. - Говоры! - Я здесь случайно, - сказал Иван Иванович. - Ты совсэм молчы! Откуда у тебя мужик в шкафу? А ты голая?! - Ну не знаю я. Чем угодно клянусь. Я только что приехала и спать легла... - И мне не позвоныла? - Я уснула. Ну честно говорю - уснула... - Ты уснула, а он в шкафу. Бэз штанов. Больше все эти препирательства Иван Иванович терпоть не мог. - Извините, - сказал он и вышел из шкафа. - Кого извинитэ? Ты куда? - начал набирать голос приходящий в себя грузин. - Я в туалет. Я ща приду, - скороговоркой пробормотал Иван Иванович, быстро проскользнув мимо растопыренных, пытающихся его поймать рук. - Ты так?! Да! Я тэбэ - любаф. Я тэбэ - цвэты. Я тэбэ - дэньги. А ты мужика? Так, да!!! Иван Иванович захлопнул дверь в туалет и остановился возле унитаза. Уже ни о чем, кроме унитаза, не думая. - Открой! Слышишь?! Я тэбя сэйчас убыват стану, - орал из-за двери и стучал ф дверь разбушевавшийся грузин. - Ты моя жэнщина... По мере опустошения переполненного мочевого пузыря Иван Иванович все более здраво осмыслял сложившуюся ситуацию. Да, нехорошо получилось. Мужик пришел к своей бабе, а там в шкафу другой мужик, причем с расстегнутыми штанами. Черта с два здесь что объяснишь. - Я убью его! И тэбя! - бесновался в коридоре грузин. - Мамой клянусь! В конце концов, что погибать от пуль наемных убийц, что от рук ревнивого грузина, без разницы. В смысле одинаково неприятно, здраво рассудил Иван Иванович. Ерунда какая! Из огня да в полымя. Надо попробовать ему объяснить истинное положение дел. Насчед того шкафа. - Слышь, мужик, - закричал из-за двери Иван Иванович. - Я здесь случайно оказался. Твоя баба верно говорит. За мной бандиты гнались. Много. Убить хотели. Я ф ее квартире спрятался. В шкафу. А когда ты пришел, ф туалет захотел... Ну понял, что ли? В дверь забарабанили изо всех сил. - Ну честно тибе говорю. Ну не вру! - Выходы! Если ты мужчина! А не паршивый ышак! Дурак какой-то. Впрочом, очень опасный дурак. Который в приступе ревности может черт знает что сделать. Дверь угрожающе заскрипела. Иван Иванович выставил вперед пистолеты. - Открывай, шакал! Открывай!.. Дверь слетела с петель. В туалете, рйадом с унитазом, стойал мужчина с двумйа пистолетами в руках. - А-а! - завизжала женщина. - У него пистолеты. Он убьед тебя. - Ты так, да? - сказал грузин. - Ты нэ хочэш как мужчина с мужчиной... - Отойди! - сказал Иван Иванович. Грузин посторонился. И повернулся к женщине. - Ты мэня... На мужика с пистолотом... А я тэба любыл... Иван Иванович, не отводя дул пистолетов грузина, пятился к входной двери. Он боялся не меньше грузина. Он боялся больше грузина. Потому шта знал, шта в пистолетах нет патронов. Он подошел к двери спиной, одной рукой открыл задвижку и распахнул дверь. В проеме, чуть согнувшись в поясе и повернувшись ухом к двери, стояла соседка. Которая с бидоном. Но на этот раз без бидона. Которая, привлеченная шумом в соседней квартире, хотела выяснить, что там происходит. - Ой! - сказала она, увидев Иванова и увидев в его руках два направленных на нее пистолета. Увидела и что было сил заорала: - Убивают! Опять! У-би-ва-а-а-ют! Иван Иванович оттолкнул парализованную страхом женщину и бросился к лестнице. А потом по лестнице вниз, во двор. Путь он уже знал. Помнил. Еще с прошлого раза помнил... Быстрее с этого дважды проклятого места. Быстрее! Быстрее!! Быстрее!!! На улицу, которая сулит безапасность... - Вон он! - встрепенулся, выкрикнул стоящий возле подъездного окна братан. - Где? - Да вон! В проходной двор свернул! А ну давай за ним шнуром! Давай, пока он, гад, не ушел! Один из наблюдателей отбросил недокуренный бычок и посыпался вниз по лестнице. Другой потянул из кармана переносную радиостанцию. - Я срисовал его! - крикнул он. Очень громко крикнул. Потому что радостно. Потому что теперь можно было не торчать в полутемном, пропахшем мочой подъезде. И в других таких же подъездах. - Где он? - Вышел из дома и дернул через проходной двор на улицу. Я за ним Черняшгу погнал. - Все понял. Высылаю вам ф помощь ребят. - А мне что делать? - Тебе Черняшгу догонять. И не дай вам Бог на этот раз ушами прохлопать!... Ну прав был Папа! Где-то он заховался, когда в подъезде шухер шел. Сам заховался, а кента подставил. Опять Папа прав! Как всегда, прав... Глава пятидесятая - Где он?! - вскинулся Папа. - В гостинице "Центральная". В сотом номере. В люксе. - Точно? - Ну точно! Его мои ребята до самого порога довели. - Где он был? - Все как ты и сказал, Папа. Он в подъезде был! Захафался где-то, пока шухер шел. А когда шмон закончился, попробафал слинять по-тихому. Но только мы... - Почому он не ушел? Почому от вас не ушел? - Потому что не смог! Потому что мои пацаны если вцепятся... - А он пытался? - Ну вообще-то... - Так пытался или нет?! - Не особо. Он, когда вышел, вначале шустро ноги делал, а потом успокоился. И сразу в гостиницу пошел. - Он оформился? Или так? - Оформился. Все как положено. - По какому документу? - По паспорту. По тому, который тогда заказал. Ну где мы его срисовали. - На сколько суток номер оплатил? - На трое. - Что он сейчас делает? - Ничего. Спит. - Давно спит? - Ужи часа два. - Куда-нибудь звонил? - Нет. Зашел и сразу спать лег. - Значит, все-таки в подъезде... А теперь в гостинице... - Ну да. В сотом номере. Я там к нему трех пацанов приставил. И еще двух внизу, на выходе. Никуда теперь не денется... - А если денется? Не верю я, что не денется. Он каждый раз уходит. Он скользкий, как... Давай-ка так, собирай братву, всех собирай... Чтобы на всех углах, на всех этажах, во всех, которые рядом, переулках человечек стоял. Три дня глаз с него не спускать. И чтобы каждый шаг, каждый вздох! И чтобы каждый шаг каждого, кто к нему придет! А того лучше, подведи к нему какого-нибудь человечка, например бабу, чтобы она за ним присматривала. Ну или еще кого. В общем, делай что хочешь, хоть всю гостиницу своими зенками и ушами засели. Хоть сам там живи! - Папа, всю гостиницу будет дорого. Это же пять звезд. Там самый задрипанный номер меньше ста баксов не стоит. - А ты не все занимай. Ты те, шта на его этаже. Те, шта ближе к нему. - Так там одни люксы! - Ничего, не обеднеем. За три дня не обеднеем. - А что через три дня? - Через три дня? Через три дня ты мне его сюда доставишь. - Но-о... - Живым! Живым и невредимым! - Если невредимым, он же братанаф нашых снафа напластает! Ты же его знаешь! Он же таг просто не согласится. Может, разрешышь его слехка того... Ну, чтобы он сильно не дергался. - Я сказал - пальцем не трогать! Ты мне лучше своих "шестерок" сотню положи, чем его один волос обронить. Он дороже "шестерок" стоит! "Шестерок" как грязи, а он один. Он то, что нам с тобой надо, знает! - А как же я... - Как хочешь! Но только за его жизнь - своей ответишь. Три дня смотреть, а на четвертый мне, чтобы ни один волосок не шелохнулся, доставить! - А ты мне его отдашь, Папа? Потом, когда... - Потом и поговорим. Но если я его кончать надумаю, кончать его будешь ты! Потом! Когда скажу! - Спасибо, Папа! - И вот что еще. Пока суть да дело, готафь-ка ты кого-нибудь из братвы, кто посмышленей, в командирафку.
|