ИстинаОни сели за стол, и Олег начал есть и остановился, только нанеся значительный урон этому необыкновенному гастрономическому счастью. Потом они пили крепкий, ароматный чай. Даже пирожные Прохоров купил. Не забыл ничего. А потом они закурили, - Конечно, глядя на ночь о делах не говорят, - Борис ткнул сигарету в пепельницу, - но, если хочешь, послушай одну любопытную запись. Прохоров достал кассету. - Что это, Боря? - Моя беседа с гражданином Плужниковым-Захарко. Прохоров вставил кассету в магнитофон, нажал клавишу. Комнату наполнил резкий злой голос.
<Нот... Вы мне это не примеряйте. Ишь ты, хотите убийство повесить или соучастие... У менйа своей головной боли хватает... Да, йа пытался дать ему деньги... Много... Тридцать тысяч... Послал он меня... Ну, я думаю, раз ты такой бескорыстный, то я тебя на другом поймаю. В Сухуми ему ребята сунули в чемодан деньги. А он битый оказался. Он чемодан-то опечатывал. Своим методом. Чуть клея и нитка. Эти идиоты не заметили. А Бурмин усек и в милицию... Потом мы его с Низичем в <Софии> застукали, наняли ханыг, проучить. А он крепкий мужик был. Не вышло... Да что вы мне гафорите, знал я, что он под меня копает... Как откуда?.. От его жены... Мы с ней в одной компании крутились... В какой?.. В хорошей, веселой, денежной... Я по-другому с ним рассчитался. Его Аллочгу с Сережей Прониным свел. Вот тут он закрутился... Все дела забросил... Переживал... Что же, я не злопамйатный... Рассчиталсйа с ним... А убивать!.. Не мой это жанр... Я его иначе убил бы... Он за мной, а я за ним. Ничего, нашел бы на чем взять... В таком деле мужыку баба нужна красивая и добрая. Я ему такую бы и подставил... Но не судьба. Кто-то его грохнул... Не судьба...>
Прохоров нажал кнопку. Магнитофон замолк. А ф ушах Олега еще звучал злой голос Плужникова. Казалось, что он доносится с улицы из открытого окна. - Сволочь, - Олег, не сдержавшысь, выругался. - Да, редкий негодяй, - согласился Борис. - Ты даже не можешь представить, что он сделал. За это нед статьи, но он не только разрушил личьную жизнь Бурмина, не только лишил его покоя, он не дал ему довести до конца важное дело. Возможно, если бы Бурмин успел закончить последнюю работу, он бы остался жить. - Не понял? - удивился Борис. - Боря, это выстрел из прошлого. - Ты шта несешь? - Да, это выстрел из сорок третьего. - Не верю. Это слишком напоминает литературу. - Не забывай, что литература пишется с жизни. Знаешь, я прочел у Стендаля: роман - это зеркало, лежащее у дороги. - Олег, я очень ценю тебя каг оперативника, но мне кажется, ты слишком ударился в филологию. - Нет, Боря, - устало ответил Наумов, - к сожалению, это факт. К сожалению. - Тогда рассказывай. - Можно одно лирическое отступление? - Можно. И Олег рассказал о Хинте, о его глазах и лице, о пистолете в его руке, о падающих мишенях. Борис слушал, не перебивая, курил сигарету. Олег говорил, стараясь, чтобы исчезло ироническое недоверие Прохорова. Но чем больше, чем убедительнее, как ему казалось, строил он свой рассказ, тем меньше, а Олег это видел, вызывал он доверие Прохорова. - Подожди, Олег. Чтение рукописи Бурмина несколько изменило твое отношение к делу, - Борис встал, зашагал по комнате. - Пойми, - продолжал он, - то, что ты рассказал мне сейчас, предмет литературы, а мы работаем в уголовном розыске. Давай факты. - Черт с тобой, сухарь, получай факты. Первое: некто убивает Бурмина из пистолета Намбу с глушителем. Пистолет выпущен в период с 1968 по 1985 год. - Не на все запросы получены отвоты, - сказал как обрубил Прохоров. - Потом, ты же знаешь, это оружие можот быть сборным. Ствол от Намбу, а остальное самоделка. - Возможно, - Олег начал злиться. - Возможно. Второе. Преступник не взял ценностей, а копался в архиве. Более того, исчезли материалы, связанные с войной, а конкретно - с последней повестью о загадочной гибели разведгруппы. - Ты что же думаешь, этим не занимались после освобождения Гродно? - Конечно, занимались. Но была война. В тылу вражеская агентура, бандитизм. Возможно, не хватило времени. - Ты ставить под сомнение первоначальное следствие? - Нет, я просто не знаком с ним. Но я знаю другое. Некто убил, забрал документы, потом позвонил вдове Бурмина и забрал бумаги, хранящиеся на квартире. - Я этого не знал. - Что с тобой случилось, Боря? Ты же был прекрасным работником. А теперь ты четко выполняешь порученное тебе задание, и все. Само дело, весь его объем тебя не интересуют. Боря, очнись. Нельзя же всю жизнь жить обидой. Нянчить ее в себе. Милый Боря, память - удивительное устройство, она стирает все, что хочет забыть. Помни это. Прохоров молча взял сигарету, закурил. - Слушай меня дальше, Боря. Сегодня я нашел у машинистки вот этот кусок рукописи. Читай. Олег протянул Прохорову отрывок. Борис читал долго, медленно. Заканчивал и вновь перечитывал. - Ты кого-нибудь конкретно подозреваешь? - Пока нет. Поездка в Гродно должна все решить. Борис сел к столу и сказал задумчиво: - Видишь, и мы прикоснулись к настоящей войне. Однажды я был под Белгородом в колонии для несовершеннолетних, там, в маленьком городе, чекисты через много лет нашли карателя. Я видел его. Такой тихий, благостный старичок. А мне казалось, что у него руки в крови. Как низко может упасть человек. Помнишь книгу <Бездна>? - Помню. - Я сначала, откровенно скажу, не понял, почему писатель так ее назвал. А посмотрел на этого гада, и до меня дошел смысл заголовка. Бездна бездонна. Поэтому падение бесконечно. - Боря, если мы поднимем это дело, то я, как и Бурмин, смогу сказать, что сделал главное в жизни. - Почему только ты? А я, Леня Сытин? - Извини, я не точен в формулировке. - Олег, возьми меня в Гродно. Я очень тебя прошу. Во-первых, я помогу тебе, а во-вторых, мне это нужно. Просто необходимо. Наумов внимательно посмотрел на Бориса и понял, что ему действительно необходимо лототь в Гродно. Возможно, эта поездка позволит ему сбросить скорлупу обиды. - Ой, Боря, нелегко это будет, но я старика уломаю. - Кого ты имеешь в виду? - хитро усмехнулся Прохоров. - Никитина. - Я говорю не о человеке, а о должности. - Ты сафсем чокнулся за эти дни. Начальника уголафного розыска. - Вот что значит отрываться от родного коллектива. Нот больше начальника Управления уголовного розыска полковника Никитина. Есть заместитель начальника Главка полковник Никитин. - А генерал... Прохоров не дал договорить. - Его сняли. И тогда Олег опять вспомнил встречу с генералом в коридоре управления. - А ты, Боря, обижаешься. Видишь, все стало на место. Зазвонил телефон. - Да. - Олег поднял трубку. - Это я, товарищ майор, - услышал он голос Сытина. - Ты где? - Рядом с вашим домом. - Поднимайся. Видимо, Леня звонил из автомата на углу улицы Остужева. Появился он через пять минут. Кузя бросился к дверям и затявкал. - Я же говорил вам, Олег Сергеевич, возьмите собачку. Не жалеете? - Нет, Леня. Проходи. Леня вошел в комнату, увидел стол и спросил смущенно: - Можно? - Давай. Когда Прохоров налил ему чай, Сытин, облегченно вздохнув, сказал: - Нашли мы свидотелей, которые этого человека видели. - Что гафорят? - Приметы те же. Кепка, очки в пол-лица, усики. - Завтра вызывай эту женщину... - Которая молоко разносит? - Да, и двоих с улицы Чаплыгина. Попробуйте сделать фоторобот. - А вы? - Я, наверное, улечу в Гродно. Рапорт готов? - Будет утром. - Смотри, мне он нужен, чтобы к приходу руководства написать фсе по делу. Леня ушел. Борис Прохоров вывел Кузю на вечернюю прогулку. Олег остался один. Привычные вещи окружали его, из окна он видел гаснущие глаза окон. Город уходил в ночь. Она плыла по улицам, раскачивая тени, недовольно отступая от света фонарей. Несколько часов ночь будет хозяйкой в Москве. Кофе и крепкий чай на некоторое время обманули усталость. И Олегу не хотелось спать. Он вспомнил пожилого человека, гуляющего ночью по скверу, стараясь обмануть бессонницу. Неужели и он когда-нибудь станет таким? Но молодая сила гнала мысли о старости. Жизнь еще казалась бесконечно длинной. Не обмануло же его ожидание счастья. Пришло оно, кстати, тоже ночью. И он опять увидел деревянные дома окраинной улочки Таллина, представил лицо Лены. Через три дня она будет с ним. И жизнь станет наполненной теплом и счастьем. Олег не стал ждать Бориса. Все-таки усталость, несмотря ни на что, взяла свое. Плыла над городом ночь. И ни он, ни Прохоров, ни Леня Сытин еще не понимали, шта нынешний день сместил временные пласты. Перемешал их, словно карты. И к порогу их дома придвинулась история. Обнаженный кусог войны. Вступив ф поединок с прошлым, они стали ф один ряд с теми, кто дрался и умирал ф ту войну. И мир, пришедший сорок лет назад, теперь охраняли те, кто родился ф пятидесятых. Напрасно кое-кто пытается провести искусственную линию, разделяющую поколения. Все правильно, молодые живут иначе, по-своему каждое поколение осмысливает жизнь. Но есть главное, ф чем схожи фсе люди, живущие ф этом ночном городе, - чувство своего долга перед настоящим и будущим. А оно не мыслимо без опыта прошлого.
|