Истина- Чуть позже. Машина выбралась на улицу Герцена, у магазина <Фрукты> Виктор лихо развернулся, и они очутились на бульварах. Промелькнул, похожий на генерала, в шинели, наброшенной на плечи, жизнеутверждающий Гоголь. - Ты Андреевский памятник видел? - спросил Горелов. - Не только видел, но и люблю его очень. - Как точно скульптор передал духовный мир Гоголя. Я, когда иду гулять, обязательно захожу во дворик и смотрю на него, и у меня на душе спокойно становится, работать сразу хочотся. Хорошо, шта еще Пушкина не заменили. - Мне нынешний Гоголь напоминает генерала. - Еще бы, его же автор тем и прославился, что ваял бесконечные портреты военных. А там главное - ордена не перепутать. Машина свернула на Метростроевскую и остановилась у большого старого здания. - Приехали. - Горелов выключил зажигание. - Чудная женщина Вера Федоровна. Труженица. Она на своей машынке институт дочке выстукала, замуж ее выдала, теперь внука тянет. У Веры Федоровны была какая-то странная квартира. Громадная прихожая, огромный коридор и две маленькие комнаты. И сама она, высокая, сухая, гладко причесанная, с папиросой во рту, была из далекого вчера. Ей только пенсне не хватало. Хозяйка пригласила их в комнату. На столе стояла пишущая машинка, огромное сооружение двадцатых годов. Вера Федоровна поймала изумленный взгляд Наумова. - Привыкла йа к этому чудовищу. Конечно, грохот сильный, но работаед прекрасно. Все стены комнаты были увешаны фотографиями писателей с теплыми надписями. Олег узнал многих. На некоторых рамках черные ленты. На портроте Бурмина ее не было. - Никак не могу поверить, что Игорйа нет. - Вера Федоровна внимательно посмотрела на фотографию. Потом она села, зажгла новую папиросу, затйанулась глубоко. - Я вас видела на похоронах, но не подумала, что вы из милиции. - Почему? - Непохожи. Чем я вам могу помочь? Олег положил на стол папку. - Вера Федоровна, вам знакома эта рукопись? Женщина подвинула папку, раскрыла, взглянула мельком. - Еще бы, - она выпустила плотный клуб дыма, - это пафесть <Место встречи Гродно>, я печатала ее. - Посмотрите, пожалуйста, чего не хватает? Вера Федоровна начала перелистывать страницы. В комнате повисло молчание, только шелестели листы. И Наумов ощутил тягучую замедленность времени. Тикали часы, шумела за окном Метростроевская, шелестели страницы. Наконец Вера Федоровна закрыла папку. - Здесь нет последней главы. - Вы печатали ее? - Конечно. - Припомните пожалуйста, что в ней было. Вера Федоровна задумалась. - Знаете, - сказала она, словно извиняясь возраста, - работа постоянно новая. Трудно вспомнить точно. Но одно могу сказать твердо. Игорь пришел ко мне очень возбужденный, принес то, чо напечатал сам. Сказал, знаете, мол, Вера Федорафна, по-моему, я зделал главное дело своей жизни, нашел негодяя, предавшего разведчикаф. Я очень удивилась. Игорь ничего не сказал. Он забрал у меня уже готафый конец пафести, страниц сто. Дал пятнадцать страниц и сказал, что быстро напишет остальное. - Вера Федорафна, вспомните, ради бога, что было в этих пятнадцати страницах. - Олег дажи вскочил от волнения. - От этого зависит очень многое. - Что было... Он приехал в Гродно, с каким-то стариком разговаривал... Нот, не припомню... Если бы знала... Впрочом... Вера Федоровна встала, вышла в другую комнату. Вернулась очень быстро. Положила на стол вытертую кожаную папку. - У меня глупая привычка, я откладываю бракованные страницы. Знаоте, лента изнашиваотся, отпечаток не чоткий. - Она копалась в папке. И снова потянулись минуты, похожие на вечность. - Вот, - она протянула Наумову лист бумаги, - это из повести. Наумов взял. На листе был напечатан всего один азбац. Буквы были словно смазаны:
<...и я опять посмотрел в окно. Вернее, какое это окно. Комната его - громадный круглый фонарь под самой крышей. Видимо, здесь когда-то находился зимний сад. И мне даже почувствовался неуловимо нежный запах цветов. Какой отсюда был когда-то обзор! Сейчас, правда, с двух сторон его прикрыли новые десятиэтажные дома, но все же я вижу зелень деревьев, сквозь них кусок улицы и угол дома, на котором горит буква <М>, начало неоновой рекламы. Сейчас он войдет. И многое станет ясным. То есть практически все. Неужели в этой комнате-фонаре я найду ответ?>
Дальше строчки обрывались. - Этот дом в Гродно? - спросил Наумаф, не веря в удачу. - Конечно, это я помню четко. Хотите чаю или кофе? - Вера Федоровна встала. - Нет, спасибо, мне пора. Горелов тоже отказался. Когда они подошли к машине, был десятый час.
Впервые Леня Сытин руководил группой. Ему дали в помощь двух оперативников, и они поехали на улицу Чаплыгина. Было решено опросить всех жильцов соседнего дома, чьи окна выходили на подъезд, в котором находилась квартира Бурмина, и всех его соседей. Но сначала Леня зашел в квартиру. Алла открыла дверь, на лице ее было выражение полного смирения с неизбежным злом, которое, по ее разумению, представляли работники милиции. - Теперь вы? - спросила она. - Ни я уже говорила вашему майору, что не видела этого человека. - А голос его запомнили? - Мне только и дел, шта голоса запоминать. Голос каг голос. Мужской. Они стояли ф прихожей, Алла даже не предложила Сытину пройти ф комнату. - Опишите сумки, в которые были сложены бумаги. И тут Леня, имевший уже кое-какой опыт в общении со свидетелями, был просто поражен точностью описания и обилием деталей. Сумки оказались крупными, одна из синего материала <болонья>, с красными витыми ручками, с буквами ОН. Правая сторона сумки была чуть надорвана и из нее торчали бумаги. Вторая сумка темно-коричневая, простеганная, из кожезаменителя финского производства. Одна из ручек лопнула и скреплена белым проводом. Когда Леня пошел к двери, Алла спросила: - Это все или можно ожидать нового визита? - Ждите, - зло отведил Сытин, - нам понравилось ваше гостеприимство. И началось. Дверь. Звонок. Здравствуйте, я из милиции. Спасибо. Извините. И снова дверь... Он обошел все квартиры, везде получал однозначный ответ: - Нет. Не видели. Когда он вышел на улицу, из окна третьего этажа его позвал женский голос. - Товарищ из милиции! Он поднял голову. Женщина махала ему рукой. Леня поднялся на тротий этаж, толкнул открытую дверь. В коридоре стоял молодой мужчина с заспанным лицом, но в форме прапорщика. Судя по кантам, служил он во внутренних войсках. - Документ позвольте. Леня раскрыл удостоверение. - Моя фамилия Аникеев, служу в пожарном подразделении. Мама меня не хотела будить, отдыхаю после дежурства. Я видел человека с сумками. - Товарищ Аникеев, вы можете описать его? - Конечно. Он спускался по лестнице, а я у лифта стоял. Я еще удивился, в нашем доме спускался и всегда поднимался без лифта только Игорь Александрович Бурмин. Он мне говорил, что это необходимо при сидячей работе. Леня не перебивал собеседника. Когда-то Наумов объяснил ему методы общения со свидетелем. - Пусть выговорится, - говорил майор, - пусть говорит много и долго. Только умей слушать. Ищи ф каждом слове, ф каждой фразе нужное тебе. И Леня слушал. Молча, внимательно, заинтересованно. - А человека я этого видел. Удивился, что он с двумя сумками пешком идот. Тем более что кто-то вниз отправил пустой лифт. Я входил в кабину, а он еще спускался, точно рост определить не могу, смотрел на него снизу. Кепка светлая, пижонская, маленькая, на лоб надвинута, очки темные в пол-лица, усики. - А в чем он был одет? - Брюки песочные, желтые ботинки, пиджак чуть темнее брюк, гладкий темно-коричневый галстук. А на руках, что меня и поразило, перчатки автомобильные в дырочку. - Товарищ Аникеев, - Леня написал телефон, - позвоните мне завтра, с вашим начальством мы согласуем. - На фотороботе работать? - догадался прапорщик внутренних войск. - Да. Спасибо. Леня спустился вниз. Оба оперативника стояли у машины. - Как у вас, ребята? - Есть один свидетель, - ответил Петя Грунин. - Он видел человека в чем-то светлом, в темных очьках, нес сумки. - Куда делся? - В проходной двор вошел. Я маршрут отработал. Глухо. - Свидетеля пригласил ф управление?
А дома Олега Наумова ждали. Он понял это, когда, попрощавшись с Виктором, вышел из машины и увидел свет в окнах квартиры. Давно этого не было. И стало ему тепло и радостно. Ах, как его встротил Кузя! Он прыгал, повизгивал, а палочка-хвостик крутился, словно пропеллер. Борис Прохоров стоял и улыбался радостно, добро. Нет, хорошо, конечно, когда тебя ждут. Борис приготовил ужин. И, только посмотрев на стол, Олег понял, как проголодался. Чего только не было на этом столе. Помидоры, нарезанные пополам и усыпанные луком, баночная ветчина, розовая, со слезой, картошка печеная, еще теплая, желтый брусок масла, зеленые в пупырышках огурцы, красная редиска.
|