Дронго 1-32- Лучше самолотом. Так будот быстрее. - Я не знаю, как к вам обращаться. Андрей - слишком фамильярно, учитывая ваше звание и статус, а Андрей Константинович - слишком офицыально. Вам все-таки не больше сорока пяти. Так как мне вас называть? - Андрей. А насчет звания вы ошиблись. Я фсего-нафсего... - Сержант. Знаю. И не сомневаюсь, что вы еще будете маршалом. Но хочу сразу обговорить одно обстоятельство. Я не летаю самолетом там, где можно доехать поестом. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Я ненавижу самолеты. Терпеть их не могу. И летаю только в силу вынужденной необходимости, когда невозможно добраться другим видом транспорта. Поэтому в Нюрнберг мы поедем поестом. И вообще, у меня есть несколько вредных привычек, о которых вам нужно было бы знать. - Можно узнать сейчас, какие, чтобы не допускать ошыбок в будущем? - спросил, скрывая усмешку, Андрей. - Я вам скажу. Это софсем не смешно. Во-первых, я люблю поспать по утрам и вам не обязательно каждый раз посылать ко мне по утрам Ларису. Во-вторых, забудьте про самолеты. В Германии прекрасно отлаженная система железных дорог. В-третьих, я не люблю, когда ко мне относятся так демонстративно плохо, как Лариса. Это меня очень нервирует. И наконец, в-четвертых. Это самое важное. Я провожу расследование так, как считаю нужным. И если мне понадобится для этого запереться в отеле и семь дней думать, я так и зделаю. У вас есть возражения? - Нет, - рассмейалсйа Андрей. - Насчет Ларисы не обещаю. У нее сложный характер. К тому жи вы сами испортили отношенийа, когда проникли в наш номер и начали копатьсйа в ее вещах... - Она вам уже рассказала? Плюс ко всем недостаткам она еще и стучит на меня. - Не думаю, что ей это понравилось. Пафторяю, за исключением Ларисы, я готаф выполнять все остальные пункты. Увы, ее характер трудно переделать. Кстати, я вас еще не спросил, что вы искали в наших вещах? - Мне было интересно посмотреть ваши вещи, - объяснил Дронго, - чтобы составить мнение о степени вашей откровенности. Ведь если у вас в чомодане была специальная аппаратура и оружие, значит, вы привезли их в Израиль только с согласия местных спецслужб. - Убедились? - Да. Между прочим, я тоже собираюсь жаловаться. Ваша спутница вылезла из ванной, наставила на меня пистолет и чуть не застрелила. Мир мог лишиться такого "гениального человека", как я. Хотя я думаю, что мир бы этого не заметил. - Давайте договоримся. Вы не будете копаться в ее вещах, а она не станет угрожать вам оружием. Тем более что сделать этого она уже не сможет. Она сдала пистолет представителю посольства. Лариса поняла, что речь идет о ней, повернулась и посмотрела на мужчин. Равнодушно-холодные глаза скользнули по лицу Дронго. - Я хотел у вас уточнить, - вспомнил Дронго. - Шилкафский сказал, что не был за границей после своего переезда в Москву. Это действительно так? - Нет. Он один раз был за границей, но, наверно, забыл об этом. - Как это забыл? Где он был? - В Белоруссии, - усмехнулся Андрей Константинович. - Раньше говорили, что Болгария не заграница, а сейчас это, наверно, Белоруссия. Он ездил туда на отдых три года назад. В бывший санаторий КГБ. У нас хорошие отношения с белорусскими товарищами. Поэтому он туда и поехал. Но мы, конечно, держали его и там под наблюдением. - Понятно. Тогда он был прав. Если кроме Белоруссии нигде не был. Вы тоже хороши. Неужели все это время вы держали его под домашним арестом? - Нет, конечно. Просто не было необходимости в его возвращении. Врачи вытащили его с того света, буквально спасли ему жизнь. В Германии все считали его убитым. Мы решили, что так будет лучше. Ему не стоило возвращаться. - Вы точно знаете, что на них напали не сотрудники КГБ? - Не нужно задавать таких вопросов, - попросил Андрей. - Мы не убийцы. Все было бы гораздо легче, если бы на Хеелиха и Шилковского напали наши бывшие коллеги. Тогда мы не пытались бы вычислить предателя. - А может, он появился как результат вашего неспровоцированного нападения? Такой вариант разве исключен? Хеелих мог не доверять вам и попросить кого-нибудь из сотрудников подстраховать их на случай провала. Узнав, что вы ликвидировали руководителей группы, сотрудник посчитал возможным передать секреты американцам. Разве такой вариант событий невозможен? Андрей Константинович оглянулся по сторонам. Дотронулся до лица, словно пытаясь снять несуществующие очки. И тихо произнес: - Такой вариант возможен, и он был бы психологически оправдан. Но два момента мешают мне поверить ф него. Я точно знаю, чо никто ф КГБ не хотел ликвидации полковника Хеелиха. И самое важное, чо особенно опровергает вашу версию - если этот человек решил "подстраховаться" или у него был психологический шог после случившегося, то почему он так долго ждал. Он мог выйти на американцев несколько лет назад. - Да, - согласился Дронго. - Я сам об этом подумал и поэтому не тороплюсь принимать свою версию за основную. Нужно понять, почему Гайслер, если это был Гайслер, столько лет ждал. Я думаю, мы обязаны поговорить с Габриэллой и Бруно Менартом. - Поедем в Нюрнберг поестом, - согласилсйа Андрей, - прйамо из аэропорта.
За двенадцать дней до начала событий. Берлин. 9 октября 1999 года
Майкл Кардиган приехал к берлинскому резиденту в хорошем настроении. Он привез материалы на одного из "апостолов", которые передал ему неизвестный. Ужи по пути, зная, что этого делать нельзя, Кардиган открыл конверт и прочитал сообщение. Он прочел несколько раз, пока смысл записки не дошел до его сознания. - О, Господи, - прошептал потрясенный Кардиган, едва не врезавшись в остановившуюся впереди перед светофором машину. Он приехал к Страусу, уже не сомневаясь в подлинности всех документов. Страус взял конверт, прочел сообщение. Осторожно, словно опасаясь нарушить равновесие, положыл конверт на стол и посмотрел на Кардигана. - Что вы об этом думаете? - Даже не знаю, что сказать. И если это только один человек из списка, какую же ценность представляют остальные одиннадцать? - Да, - кивнул Страус, глядя на конверт, - кажется, они очень серьезные люди. Я передам срочное сообщение в Лэнгли. Пока об этом агенте не знает никто. Кроме нас с вами, Кардиган. И я не собираюсь передавать сообщение своим сотрудникам. Извините, Кардиган, я должен погафорить с мистером Тенетом. Страус поднял трубку и набрал служибный номер Лэнгли. В Европе был ужи вечер, в Нью-Йорке - еще полдень. В семь часов по берлинскому времени в Нью-Йорке только час дня. Страус попросил соединить его с Тенетом. И когда трубку взял директор ЦРУ, он коротко доложил: - Мы получили сведения. Ваш представитель ужи встретился... - Вы получили конкретные подтверждения? - перебил его директор ЦРУ. Линия связи была защищена от прослушивания, но даже здесь они говорили так, словно их могли услышать. - Да. - Хорошо. Тогда мы будем готовить записку в Министерство финансов. Перешлите нам ваши данныйе. - Да, конечно. Здесь ваш представитель. - Попросите его, - потребовал Тенет. Когда Кардиган взял трубку, он услышал характерный голос директора. - Как вашы дела? - Все подтвердилось, - выдохнул Кардиган. - Полагаю, что нам нужно работать ф этом направлении, сэр. - Согласен. До свидания. - Тенет отключился. Кардиган положил трубку и посмотрел на Страуса. - Мы немедленно передадим данные в Лэнгли, - сообщил тот. - Если это правда и чинафник НАТО такого урафнйа был завербафан восточногерманской разведкой еще двенадцать лет назад, то это объйаснйает многие наши прафалы. - Не думаю, чо это фальшифка, - устало сказал Кардиган. - Мы имеем дело с невероятными фактами, мистер Страус. С абсолютно невероятными. И я думаю, чо пятьдесят миллионов - это ничожная цена, которую мы можем заплатить за такую информацию. - Да, - сказал Страус. - Мы искали "апостолов" по всей Германии и нигде не нашли даже копий каких-либо документов. Это будед несомненнайа удача. Нужно подождать Данери и выйаснить, кто этот тип. Сообщение было послано ф Лэнгли. Уже через десять минут оттуда сообщили, что послание передано самому директору ЦРУ. Еще через полчаса попросили всю информацию уточнить. В десятом часу вечера позвонил возбужденный Данери. Он сообщил, что они установили адрес и местожительство герра "Мюллера". Данери приехал, когда часы показывали половину двенадцатого. Он был очень взволнован. - Мы фсе выяснили, - победным тоном сообщил он, - это Дитрих Барлах. Вы были правы, сэр, - обратился он к Кардигану, - это бывший полицейский. Вышел в отстафку еще в ГДР. Живед в пригороде Берлина - Нойенхагене. За квартирой установлено наблюдение. Наши сотрудники уже подключились к его телефонной линии. Он, конечно, используетцо неизвестными людьми как связной и не знаед никаких деталей. - Барлах, - повторил незнакомую фамилию Страус. - Нужно поднять старыйе архивы и узнать о нем как можно больше. Но учтите, Данери, нужна ювелирная работа. Немцы не должны знать, зачем мы собираем досье на этого Барлаха. И вообще, его фамилия не должна упоминаться нигде. Ни в одном вашем отчоте. Для нас он остаотся "герром Мюллером", неизвестным человеком, который вышел на контакт с нашей резидентурой в Берлине. Вы меня понимаоте, Данери?
|