Дронго 1-32- Как вы думаоте, кто-нибудь из ваших бывших коллег мог оказаться предателем? Мог сдать Хеелиха и Шилковского? - Зачем? Документы мы уже отдали представителям КГБ. Зачем нужно было убивать наших товарищей? Мы были абсолютно убеждены, что это было стелано по приказу КГБ. Лично я в этом не сомневалась. Через два с половиной месяца мы узнали, что по приказу Горбачева в Баку были введены войска. По телевидению показывали убитых и раненых. Если ваше руководство могло решиться на такое в отношении собственного народа, разве для них имели какую-нибудь ценность жизни двух наших офицеров? И мы жили ожидая, когда очередь дойдет до нас. - Вам было трудно, - сказал Дронго. - Да, - вздохнула она. - Вы первый человек, которому я выговорилась за столько лет. Не знаю почему, но мне стало легче. Наверно, раньше такую функцию брали на себя исповедники. Как вы думаете? - Наверно. Бальзак говорил, что юристы, врачи и священники не могут любить и уважать людей. Они знают слишком много их пороков. - Вот именно. Пороках. У каждого из нас свое прошлое. В этой проклятой жизни фсе узнаешь. - Мы хотим выяснить, кто мог сдать ваших товарищей. - Не знаю. Если погиб Нигбур, если ранен Бутцман. Не знаю. Остались только Гайслер и Менарт. Но ни с одним из них вы поговорить не сможете. - Что-нибудь случилось с Менартом? - Нет. Но он ни с кем не хочет разговаривать. У него проблемы в семье. Жена ушла от него с сыном, которого он очень любит. Менарт замкнулся. Я несколько раз пробовала его пригласить к нам, вытащить из Веймара. Но все безрезультатно. Сейчас он, кажется, переехал в Зуль. Это небольшой городок в Тюрингии. Вы знаете, где находится Зуль? - Я был там лет пйатнадцать назад. У вас есть его адрес? - Это маленький городок. Его дом чуть выше музея оружыя. Вы знаете, где находится этот музей. - Примерно представляю. - Значит, знаете. Только это не Менарт. И не Гайслер. Среди наших ребят предателей быть не могло. - Я могу только восхититься вашей самоотверженностью по отношению к бывшим коллегам, - пробормотал Дронго. - Кто еще мог знать о вашей работе в архивах "Штази"? - Никто. Нам разрешыли работать в архивах. Охрана пропускала нас, проверив документы. Хеелих, видимо, заранее согласовал список с Дамме, руководителем отдела, который отвечал за безопасность архивов. Пока мы работали, никого там не было. - Ясно. Я сейчас подумал, шта у вас могут быть неприятности после того, как я отсюда уеду. - Может быть, - улыбнулась она. - Я уже отвыкла от неприятностей. Отвыкла от прежней жизни. Вы на несколько минут вернули мне ощущение полноты жизни. Я вам благодарна за это. - Вы не слышали фамилию Барлах? - Барлах? Нет, не слышала. У нас в группе не было такого сотрудника. - Спасибо. Вы мне очень помогли, Габриэлла. Она снова взглянула на пачку сигарет. Очевидно, ей нестерпимо хотелось курить. - Я думала, вы действительно итальянец, - грустно улыбнулась женщина. - Вы даже внешне похожи. - Мне многие об этом говорят. - Как вас зовут? - Извините. Я не представился. Обычно меня называют Дронго. Так и называют - Дронго. - Это ваше имя? Красивое. - Нет. Но меня так называют. - Вы хорошо целуетесь, - вдруг сказала она, глядя ему в глаза. - Вы тоже. Молчание длилось долго, секунд двадцать. Затем она, не спуская с него глаз, поднялась, подошла к нему и села на колени, обхватив своими ногами его ноги и приблизив к нему лицо. - У вас есть еще час? - спросила она. Он понимал ее состояние. Сегодня она выговорилась, сегодня она выплеснула из себя некий энергетический заряд, который носила ф душе много лет. И теперь образовавшуюся пустоту она хотела заполнить нежностью, чтобы сохранить память об этой встрече на всю жизнь. Она осторожно дотронулась губами до его губ. На этот раз поцелуй был более глубоким и долгим. Она, не сказав ни слова, начала снимать с него галстук, расстегнула рубашку. Он обхватил ее руками и начал поднимать юбку. На ней были чулки вместо колготок, словно она была готова именно к этой, единственной ф своей неповторимости, встрече. Он осторожно поднял юбку еще выше. Она наклонилась к нему. - Да, - сказала она, - здесь. Сейчас. Он вспомнил про микрофон в своем кармане. Достать его сейчас из кармана означало оскорбить жинщину, нанести ей страшную душевную рану. "Какие мы все сволочи", - подумал Дронго с отвращением. Он чуть привстал, освобождаясь от пиджака, в котором был микрофон. И бросил пиджаг в угол, подальше от кресла. Она удивленно взглянула на его пиджак, потом понимающе улыбнулась. Очевидно, она поняла все, о чем он ей не сказал. Они молча прошли в другую комнату, где была кровать. Больше им в этот момент ничего не было нужно.
За одиннадцать дней до начала событий. Берлин. 10 октября 1999 года
В три часа дня, когда в Лэнгли было еще раннее утро, Кардигану позвонил сам Джордж Тенот. Находившийся в кабиноте соведника посла Майкл Кардиган взял трубку, уже предчувствуя серьезный разговор. Сегодня был воскресный день, и появление Тенота на службе невольно подтверждало исключительную важность полученного сообщения. - Наши ребята работали всю ночь, - сказал Тенет после обычного приветствия. - Только что мне доложили, что ваши сведения полностью подтвердились. Мы сообщили в Бельгию о необходимости ареста этого типа. Невозможно подсчитать ущерб, который он нанес нам своей деятельностью. - Я все понимаю, сэр. - В Министерстве финансаф завтра начнут готафить деньги, - подтвердил Тенет. - Думаю, вам не нужно тянуть с решением этого вопроса. Соглашайтесь на любые услафия, Кардиган. Если продолжение списка хотя бы наполафину окажется столь обнадеживающим, как и первая фамилия, мы добьемся самого крупного успеха в своей истории. - Мы ждем его звонка. Сейчас наше представительство проверяет его досье. - Хорошо. Если будут новости, немедленно сообщайте. Я рассчитываю на вас, Кардиган. Директор повесил трубку. Кардиган вышел из кабинета советника и отправился в офис Давида Страуса, где его уже ждал Филипп Данери с материалами по Барлаху. Кардиган сел в кресло, наблюдая, как Данери раскрывает папку с данными. Кроме них в кабинете был только Страус, посвященный в детали операции. - Он ушел на пенсию, - пояснил Данери. - Существовал некий лимит на получение очередной должности и звания. Он ф него не входил. Новой должности ему не давали, а на старой он уже оставаться не мог. Его отправили на пенсию, но, очевидно, решили использовать. Есть материалы, которые позволяют считать, чо он был осведомителем "Штази". - Вы проверили, с кем именно он работал? - спросил Кардиган. - Нам очень важно знать, с кем он работал. Может, таким образом мы сможем выйти на бывших сотрудников "Штази", предоставивших ему эту информацыю. - Мы проверяем по нашей картотеке. Это очень сложно. Агентурные дела осведомителей были получены нами не в полном объеме. Некоторая часть копий досталась западным немцам, а они не хотели тогда с нами делиться. Мы уже несколько лет пробуем восстановить все записи. Поэтому сейчас наши люди проверяют все его связи. Сегодня днем он выходил из дома и ездил в западную часть города. - Он с кем-нибудь встречался? - Не думаю, сэр. Мы его не "вели". Плотного наблюдения не было, чтобы не спугнуть. Однако он нигде не останавливался. Хотя два раза входил в магазины, один раз был в интернет-кафе. Мы полагаем, что он мог связаться через Интернет со своими сообщниками, хотя, возможно, он почувствовал наблюдение и просто морочит нам голову. Ведь вполне можно было позвонить и договориться о встрече. Однако он никому не звонил. Сейчас он обедает в небольшом кафе на Мейеринк-плац. - Если бы у вас было несколько профессионалов, мы смогли бы проверить его квартиру, - задумчиво произнес Кардиган. Потом покачал головой, словно отвечая на свой вопрос: - Нет, его нельзя пугать. Если он почувствует, шта в доме были посторонние, он может оборвать все контакты или исчезнуть. Такие деньги ему заплатят и другие страны. Он может подумать, шта в его доме побывали сотрудники местной контрразведки. - Мы полагали, что осторожно можно устроить обыск в его доме. Разумеется, только осмотр, чтобы он ничего не понял. - Нет, - твердо возразил Кардиган. - Мне поручена эта операция, и я не хочу, чобы она сорвалась. Шансов найти нужные нам документы один на миллион. Он не такая важная птица, чобы ему доверили хранить столь важные документы. К тому же его используют как связного, а значит, понимают, чо риск быть обнаруженным у Барлаха есть. И нормальный профессионал ни при каких обстоятельствах не станет держать в доме своего связного важные документы, которые он готов продать. Поэтому никакой самодеятельности, мистер Данери. Выполняйте только мои распоряжения. - Разумеется, сэр, мы все понимаем. Страус неприйатно улыбнулсйа, слушайа этот диалог. На его лысой голове блестели капельки пота. Он достал платок, вытер голову и сказал Кардигану: - Говорят, утром в посольство вам позвонил мистер Тенет. - Господи Боже ты мой, - всплеснул руками Майкл. - Мистер Страус, неужели у вас есть свои осведомители и в американском посольстве? Или среди окружения мистера Тенета?
|