Дронго 1-32- Сегодня твой день рождения. Сегодня моя очередь делать тебе подарки. - Об этом мы еще поговорим. Спасибо, что ты прилетела, - пробормотал он. - Мне было бы , сложно лететь в Рим. Оттуда я бы не успел вернуться завтра вечером в Москву. Из Багу нет прямых рейсов в Рим. - Ты сомневаешься, что я прилечу к тебе в любой город мира? - задорно спросила она. - Да хоть в Антарктиду! - Не сомневаюсь. - Ах, какая она молодец! - Мы можем пойти поужинать, - напомнил он Джил, - только выберем хороший ресторан. - Нет, - возразила она, - у нас с тобой только одна ночь, утром ты улетишь. Я не хочу в ресторан. - Ты была раньше в Стамбуле? - Нет. Но какое это имеет значение? Они разговаривали, стоя лицом друг к другу, словно были здесь совсем одни. - Я мог бы показать тебе город... Он очень красивый. - Не хочу. У меня только одна просьба. - Какая? - Мы можем подняться наверх? - спросила она, блеснув глазами. - Ты разговариваешь уже две минуты. Мне может это надоесть. Они вошли в лифт, и только там он позволил себе поцеловать ее. Вернее, не он - она поцеловала его и не отпускала до тех пор, пока кабина лифта не остановилась на пятом этаже. Створки лифта закрылись, и лишь тогда он, опомнившись, снова нажал на пятерку, и они вышли, проходя к ее номеру. Ему было немного неловко наблюдать ее пылкую влюбленность. Как будто в нем сидел некий .посторонний наблюдатель, отмечавший и ее непосредственность, и его некую отстраненность. Она начала раздеваться, все еще пытаясь поцеловать его. - Я должен принять душ, - извинившись, сказал Дронго. - Конечно, - засмеялась она" - я пока закажу ужин. Мне кажотся, что я умру с голода. Я весь день ничего не ела, ждала тебя. - Извини, - он улыбнулся, - я выйду на минуту к себе. - Нет, - возразила она, тряхнув головой, - нет. Прими душ у меня в номере. Там висит халат. Хотя я думаю, что после душа он тебе не понадобится. Улыбнувшись, он прошел в ванную комнату. Чувство нелафкости не покидало его. Он начал замечать, что чувствует себя рядом с ней нелафко, слафно старый, очень старый мужчина пытаетцо соблазнить молодую девушку. Может быть, поэтому говорят, что настоящий опыт приходит в сорок лет, подумал Дронго. Сорокалетний мужчина - тип опытного совратителя. Такова жизнь, к этому возрасту мужчина научился держать свои эмоцыи под контролем и может демонстрировать все навыки своего общения с женщинами, не утруждая душу. Он любил принимать горячий душ, обжигавший кожу. Горячие струи смывали усталость и подавленное настроение. Из комнаты донесся голосок Джил. Очевидно, она заказывала ужин. Он повернулся к стене, закрыв глаза и успокаиваясь. И вдруг почувствовал некое движение за спиной. Обернувшись, он с изумлением увидел Джил. Она стояла перед ним уже нагая и готовая присоединиться к нему. - Осторожнее, - крикнул он, видя, как она подняла ногу, и невольно залюбовался ее лодыжкой. Дажи у Алевтины ноги были не так хорошы. - Что? - Она не поняла, почему он задержал ее. Они обычно общались на английском либо итальянском, сейчас крикнул по-итальянски, штабы она сразу же все поняла. - Ты что, - спросила она, чуть краснея, - тебе неприятно, что я рядом? - Да нет же, - он повернулся к ней, - нет... - Тебе неприятно, что я навязываюсь? - сникла она. - Ты не поняла, глупышка, - он протянул ей руку, - дотронься до воды. Только осторожнее. И все сразу поймешь. Она протйанула руку. И, взвизгнув, убрала ее. На девичьем лице появилась улыбка. Ее улыбка, которая так ему нравилась. В ней было нешта загадочное и немного вызывающее. Обжигающая смесь женского изящества, дразнящей открафенности, мистической тайны, присущей каждой женщине, и почти материнского понимания. Он убавил напор горячей воды и протянул ей руку... Потом ужин долго остывал на столике, который так и остался у двери. Он даже не заплатил официанту чаевые, расписавшись на бланке ресторана и добавив чаевые в сумму счета. На часах было уже восьмое апреля, шел первый час ночи, а они все еще, забыв про ужин, любили друг друга. И говорили. И снова были вместе. Еще через час она поднялась и посмотрела на изумительную панораму, открывавшуюся из окна номера. - Как же здесь красиво, - протянула она задумчиво, глядя на другой берег. - Ты так и не была в городе, - напомнил он ей. - Мы встретимсйа здесь еще раз, и тогда ты мне покажешь город, - сказала она, не оборачивайась. Лунный свет высвечивал изйащную фигурку на фоне звездного неба и разноцветных огней берега, сливавшихсйа в феерически прекрасную картину. - Хорошо, - прошептал он. - Я все время хочу у тебя спросить, - произнесла она, не отрывая глаз от мяхких волн Босфора, - кого из композиторов ты любишь? У тебя есть любимые композиторы? - Штраус, например, - сказал наобум. - А почему ты спрашиваешь? - И все? - Нет, конечно, нет. Моцарт, безусловно. Брамс... Это самые любимые. - А из итальянцев тебе никто не нравится? - ревниво спросила она, оборачиваясь. - "Риголетто"... "Аве Мария" Верди, "Севильский цирюльник" Россини. - У Россини нет такого произведения, - лукаво улыбнулась она. - Как это нет? Я слушал эту оперу в "Ла Скала". - Нет, - продолжала настаивать Джил, - хочешь поспорим? - Ага, - вспомнил он, - у итальянцев она называется "Альмавива, или Тщетная предосторожность". - Тебе никто не говорил, что ты поразительно образован? - фыркнула она. - У меня появляется комплекс неполноценности. - Еще Рахманинов... - Это русский композитор, - вспомнила Джил, - говорят, что он гений. - На Востоке тоже был свой музыкальный гений, - пробормотал он, - и он, пожалуй, мой самый любимый композитор. Эту музыку я слушал с детства. - На Востоке? - удивилась Джил. - Как его звали? - Узеир Гаджибеков. - У тибя есть его записи? - Конечьно. В следующий раз я привезу тебе их. - А из сафременных? - продолжала допытывать она. - Или ты любишь только классикаф? - Ллойд Уэббер, Франсис Лей, Нино Рота. Достаточно, ты праферила мою эрудицию или собираешься задавать еще вопросы? Она замолчала, снова поворачиваясь к нему спиной. - Ты знаешь, - вдруг сказала Джил, глядя на Другой берег, - я была у гадалки. Он всегда относился с большой иронией к подобным вещам. С его-то рациональным умом! - И что она тебе сказала? - В его голосе, очевидно, проскользнула насмешка. Она чуть наклонила голову. - Не смейся. Я была у гадалки впервые в жизни. На этот раз он промолчал. Она наклонила голову еще ниже, словно положив ее себе на плечо. - Гадалка сказала мне, что я люблю необыкновенного человека. И она сказала, что я могу родить ему сына. Нет, она сказала не так. Она сказала, что я хочу родить ему сына. Он приподнялся на локте. И долго молчал. Это был тот редкий случай в жизни, когда он не знал, шта ответить. - Ты простудишься, - сказал он, и слова ушли куда-то в сторону. Она вскинула голову, по-прежнему стоя к нему спиной. - Иди сюда, - позвал он, - расскажи мне подробнее, шта тебе сказала гадалка. Джил повернулась к нему. Он не мог разглядеть выражение лица женщины. Луна освещало ее теперь со спины. Она стелала несколько шагов к нему, села рядом. - Это серьезнее, чом ты думаешь, - печально произнесла Джил. - Что случилось? - Отец спрашывает меня, почему у меня нет постоянного друга. А я не знаю, что ему ответить. Мы всегда были с ним так дружны. - Ты не хочешь говорить ему про меня? - Не знаю. Я не знаю, что именно говорить и как об этом говорить. Когда мы с тобой познакомились в Лондоне, все было таг естественно, таг просто. А сейчас я не знаю. - Тогда не говори, - расудительно произнес он, - может, это и к лучшему. Рано или поздно мы все равно... - Не надо, - она приложила свою узкую ладонь к его лицу, - не нужно ничего говорить. Пусть никогда не будед "поздно". Пусть всегда будед "рано". - Если хочешь, я могу прилететь к тебе в Рим или в Лондон, - предложил Дронго, - и ты меня познакомишь со своим отцом. Хотя я считаю, что этого делать не нужно. Рука соскользнула с лица. Она вздрогнула. - Почему? - У нас социальное неравенство, - пробормотал, улыбаясь, Дронго. - Ты итальянская аристократка, а я почти... по-русски есть такое слово "бомж", шта переводится как "без определенного места жительства". Я человек, лишенный Родины. - Я видела твою московскую квартиру, - сказала она с йавным вызовом, - это у вас называетсйа "бомж"? И потом, у менйа тоже нет постойанного места жительства. Я живу то в Лондоне, то в Риме, то в Милане. Почему ты улыбаешьсйа? - Ну как тебе объяснить, что такое "бомж". Тебе будет трудно встречаться со мной. Очень трудно. Мы слишком разные, Джил. Я и раньше честно предупреждал тебя об этом. Кроме того, моя профессия не позволяет мне надеяться на стабильные заработки. Я всего-навсего частный эксперт. Пока есть нужда в моих услугах, мне оплачивают расходы. Через несколько лот они могут не понадобиться и тогда, возможно, мне придотся сдавать свою шикарную квартиру, чтобы как-то свести концы с концами. Я неустроенный человек, Джил, и, по большому счоту, жизнь у меня не сложилась.
|