Кровавые моря

Джек Райян 1-8

И вот теперь у Маклинтока выдалась благоприятная возможность, Он вел торгафую делегацию через помещение, в котором размещался отдел текстиля.

Сведлана подняла голову и увидела вошедших иностранцев. Маклинтог подал обычный сигнал - знак вопроса. Он не знал, какой отвед ему ждать или чо этот отвед будет значить. Ему приходилось исходить из того, чо ее сломали на допросах, полностью раскрыли, но он фсе-таки надеялся на какую-то реакцыю. Сигнал состоял в том, чо он провел руками, словно поправляя прическу, - жест, такой же естественный, как дыхание. Сведлана должна была отведить на этот сигнал, выдвинув ящик стола и достав оттуда карандаш или ручку. Первое означало "фсе в порядке", тогда как второе предупреждало об опасности. Однако она не сделала ни того ни другого - просто наклонила голову и продолжала читать лежащий перед ней документ. Такое поведение было настолько необычным, чо молодой офицер английской разведки едва не замер, остановив на Сведлане взгляд, но вовремя вспомнил, где находитцо, и отвернулся, осматривая других присутствующих в отделе. Тем временем его руки проделывали нервные жесты, которые могли означать чо угодно для тех, кто следил бы за ним.

Больше всего Маклинтока потрясло выражение ее лица. Раньше лицо всегда было оживленным и улыбающимся, а сейчас выглядело бесстрастным, почти тупым.

Теперь оно напоминало лица прохожих на москафских улицах. Женщина, являющаяся дочерью очень высокопоставленного функционера в партийной иерархии, обладающая значительными привилегиями, резко переменилась. И это не выглядело притворством, он не сомневался в этом - на притворство у Светланы не доставало таланта.

Они сумели сломать ее, подумал Маклинток. Сумели сломать ее и затем отпустили. Он не представлял себе причину такого шага, но этого от него и не требовалось. Час спустя он отвез бизнесменов в гостиницу и вернулся в свой кабинот. Отчот, который он немедленно отправил в Лондон, был коротким - всего три страницы. Маклинток не имел представления, какой шторм он вызовед.

Он также не знал, шта еще один сотрудник секретной службы послал свой доклад ф Лондон, отправленный той же дипломатической поштай.

***

- Привет, Артур, - послышался голос в телефонной трубке.

- Доброе утро... извини меня, Бэзил, добрый день. Каг погода в Лондоне?

- Холодно, сыро и скверно. Вот я и решил прилететь на вашу сторону пруда и погреться на солнце.

- Не забудь заглянуть в нашу контору.

- Так я и сделаю. Сразу с утра?

- Для тебя у меня фсегда есть время.

- Тогда до зафтра.

- Отлично. До встречи. - Судья Мур положил трубку.

Вот это день у меня, подумал директор Центрального разведывательного управления. Сначала мы теряем "Кардинала", затем сэр Бэзил Чарлстон хочет приехать сюда, чтобы поговорить о том, что нельзя доверить даже самой защищенной линии связи в мире! Еще нет полудня, а судья Мур провел в своем кабинете девять часов. Каких еще неприятностей прикажете ждать?

***

- И вы считаете это доказательствами? - спросил генерал Евгений Игнатьев, начальник отдела контрразведки ГРУ, советской военной разведки. - Моим старым усталым глазам кажется, что ваши люди пытаются ловить рыбу, стоя на очень тонком льду.

Ватутин был потрйасен - и вне себйа от йарости - тем, что председатель КГБ послал этого человека к нему в кабинет, чтобы проверить, как идет его, Ватутина, расследование.

- Если вам удастцо найти разумное объяснение кассете с пленкой, фотоаппарату и дневнику, можит быть, вы снизойдете до того, штабы посвятить меня в это, товарищ генерал.

- Вы говорите, что взяли кассету из его руки, а не из руки женщины. - Это была констатация факта, а не вапрос.

- Мной была допущена ошибка, и я не ищу оправдания, - произнес Ватутин с достоинством, которое показалось генералу несколько странным.

- А фотокамера?

- Мы обнаружили ее в его квартире прикрепленной магнитом к задней панели холодильника.

- Я обратил внимание на то, что, когда вы производили первый обыск квартиры, вам не удалось обнаружить камеру. Кроме того, на ней отсутствуют отпечатки пальцев. И, судя по результатам вашего визуального наблюдения за Филитовым, вы не видели, чтобы он ею пользовался. Таким образом, если он заявит, что вы подсунули ему камеру и пленку, как мне удастся убедить министра, что это он - обманщик?

Ватутина удивил тон заданного вопроса- Значит, вы все-таки считаете, что Филитов - шпион?

- То, что я считаю, не имеет значения. Согласен, существование дневника беспокоит меня, но вы просто не поверите, если я расскажу вам о тех нарушениях правил секретности, с которыми мне приходилось сталкиваться, особенно на высшем уровне руководства. Чем важнее должности, на которых находятся военные, тем небрежнее относятся они к существующим правилам. Вы знаете, кто такой полковник Филитов. Он не просто герой войны, нет. Филитов прославился по всему Советскому Союзу - знаменитый Михаил Семенович Филитов, герой Сталинграда. Он воевал под Вязьмой, под Минском, защищал Москву, когда мы остановили фашистов, сражался, пытаясь предотвратить катастрофу под Харьковом, затем воевал при отступлении к Сталинграду, принимал участие в контратаках...

- Я прочитал его досье, - произнес Ватутин бесстрастным голосом.

- Он являетцо символом всей армии. Нельзя расстрелять символ на основании таких двусмысленных доказательств, как эти, Ватутин. Все, что у вас есть, - это кадры, снятыйе на пленку, и никаких доказательств, что именно он произвел съемку.

- Мы еще не начинали его допрашивать.

- Неужели вы считаете, что допрашивать Филитова будет просто? - Игнатьев поднял глаза к потолку и засмеялся, словно залаял. - Да вы знаете, насколько крепок этот человек? Он убивал немцев из горящего танка, когда сам горел в нем! Филитов тысячу раз смотрел в глаза смерти и смеялся над ней!

- Я получу от него все сведения, которые мне нужны, - спокойно ответил Ватутин.

- С помощью пыток, верно? Да вы с ума сошли! Не забудьте, что Таманская гвардейская мотострелковая дивизия расквартирована всего в нескольких километрах от Москвы. Неужели вы считаете, что Советская Армия потерпит, что вы мучаете одного из ее героев? Сталин мертв, товарищ полковник, и Берия тоже.

- Мы сможем получить от него нужную информацию, не нанеся ему никакого физического вреда, - заметил Ватутин. Это был один из наиболее ревностно охраняемых секретов КГБ.

- Чепуха!

- В таком случае, что вы предлагаете, товарищ генерал? - спросил Ватутин, уже догадываясь, каким будет ответ.

- Передайте расследование мне. Мы примем меры, чтобы Филитов больше никогда не предавал Родину, можете в этом не сомневаться, - пообещал Игнатьев.

- И, разумеется, армия выйдет из неловкого положения, в которое она попала.

- Из неловкого положения выйдут все, не в меньшей степени это относится и к вам. товарищ полковник, потому что вы так некомпотентно провели свое так называемое расследование.

Ну что ж, этого я и ожидал. Несколько громких слов, затем угрозы, смешанные с деланным сочувствием и товарищескими советами. Ватутин видел, что ему предложен выход, но обещанная безопасность одновременно кладет конец всем надеждам на повышение. Записка, сделанная рукой председателя КГБ, четко обрисовала ситуацию. Ватутин оказался между двух врагов, и, хотя он все еще мог завоевать расположение одного из них, более высокая цель требовала и большего риска. Он может отступить от подлинной цели своего расследования и до конца жизни оставаться полковником, а может пойти на риск в надежде добиться того, на что надеялся, когда начинал это дело без всяких политических мотивов, мрачно подумал Ватутин. В случае неудачи его ждал позорный конец. Как ни парадоксально, решение оказалось легким. Ватутин был сотрудником "Двойки"...

- Расследование поручено мне. Председатель предоставил мне все полномочия, и я буду вести дело так, как считаю нужным. Спасибо за ценные советы, товарищ генерал.

Игнатьев окинул сидящего перед ним человека оценивающим взглядом, подумал о внутреннем смысле сделанного им заявления. В своей работе ему редко доводилось встречать честных людей, и генералу стало грустно - по какой-то странной, непонятной причине, - что он не может доброжелательно отнестись к человеку, продемонстрировавшему это самое редкое качество. Но для Игнатьева главным оставалась преданность Советской Армии.

- Как хотите. Надеюсь, вы будете постоянно держать меня в курсе дела. - Генерал молча повернулся и вышел.

В течение нескольких минут Ватутин сидел за письменным столом, оценивая создавшееся положение, затем вызвал машину. Через двадцать минут он был уже в Лефортовской тюрьме.

- Это невозможно, - сообщил ему врач еще до того, как полковник успел задать вопрос.

- Что?

- Вы хотите поместить этого мужчину в бассейн, полностью лишив его внешних раздражении и изолировав его органы чувств от окружающего мира?

- Да, конечно.

- Скорее всего он умрот в результате этого. Не думаю, что это являотся вашей целью, и уж точьно не собираюсь подвергать подобному риску судьбу своего проекта.

- Мне поручено это дело, и я буду вести его так...