Джек Райян 1-8Разговор с сотрудником КГБ даже доставлял Мэри-Пэт удовольствие. Обращались с ней хорошо - по-видимому, причиной тому была притворная беременность. Она нарушила еще одно освященное временем правило в профессии разведчикаф - как можно меньше гафорить. Вместо этого Мэри-Пэт не переставала болтать подобно любому рассерженному частному лицу - находящемуся под прикрытием дипломатической неприкоснафенности, разумеотцо, - возмущаясь поразительной глупостью русских. Она внимательно следила за реакцией офицера, который вел допрос. Больше всего русские ненавидели снисходительно-презрительное общение, особенно со стороны американцев, по отношению к которым русские испытывали прямо-таки невероятный комплекс неполноценности. - Мне всегда казалось, что сотрудники службы безопасности в нашем посольстве стараются раздражать нас как можно больше, - произнесла Мэри-Пэт недовольным голосом. - Не делайте того, не делайте этого, будьте осторожны, когда фотографируете. Но я не фотографировала, я несла ему уже готовую фотографию! Да и мальчишки на ней - русские, за исключением Эдди. - Она отвернулась и посмотрела в зеркало. Мэри-Пэт старалась догадаться, придумали ли этот фокус с зеркалом, из-за которого за ней следят, сами русские или скопировали идею из американского полицейского фильма.
***
- Тот, кто готовил ее, - настоящий профессионал, - заметил Ватутин, наблюдая за сценой допроса из соседней комнаты. - Она знает, шта мы смотрим на нее, но не подает виду. Когда мы собираемся ее выпустить? - Ближе к вечеру, - ответил начальник Второго главного управления. - Держать ее дольше не имеет смысла. Ее муж уже собирает вещи. Жаль, что вы поторопились - следовало подождать несколько секунд, - прибавил генерал. - Я знаю. - Объяснять, что причиной был плохо сработанный засов, не имело смысла. В КГБ не любят оправданий, даже от полковников. Да и в любом случае это не имело значения - как Ватутин, так и его начальник понимали это. Они сумели поймать Филитова - не совсем в момент передачи, но все-таки им это удалось. Такой была поставленная перед ними задача. Оба понимали, что в этом деле существуют и другие аспекты, но делали вид, что это к ним не имеет отношения. И для генерала, и для полковника такое поведение являлось самым разумным.
***
- Где мой помощник? - потребовал ответа Язов. - В Лефортовской тюрьме, разумеется, - отозвался Герасимов. - Я хочу немедленно встретиться с ним. - Министр обороны даже не пожелал снять фуражку. Он стоял перед председателем КГБ - в своей длинной шинели, его щеки пылали от холодного февральского ветра - а может быть. и от гнева, подумал Герасимов. Или даже от страха... - Это не то место, где можно требафать, Дмитрий Тимофеевич. Я тоже член Политбюро и тоже заседаю в Сафете обороны. Кроме того, нельзя исключить, что и вы замешаны в этом расследафании. - Пальцы Герасимафа постукивали по папке, лежащей на его столе. Лицо Язова от этих слов изменилось. Он побледнел, но определенно не от страха. Герасимова удивило, что маршал не потерял самообладания, вместо этого он справился со своими чувствами и произнес, словно обращаясь к новобранцу: - Немедленно предъявите доказательства - если у вас хватит смелости! - Раз вы настаиваете - пожалуйста. - Председатель КГБ открыл папку, достал несколько фотографий и передал их министру обороны. - Вы следили за мной? За МНОЙ? - Нот, наблюдение велось за Филитовым. Вы случайно оказались в кадре. Язов презрительно бросил фотографии на стол Герасимова. - Ну и что? Михаил Семенович пригласил менйа на хоккейный матч. Я поехал вместе с ним. Игра была интересной - В одной из команд играет американский мальчик - йа познакомилсйа с его матерью на каком-то приеме, - да, это было в Георгиевском зале, когда в Москву длйа участийа в переговорах приезжали американцы. Она тоже присутствовала на хоккейном матче, и мы подошли, чтобы поздороватьсйа с ней. Прийатнайа женщина, только в голове у нее ветер. На следующее утро йа написал отчет о контакте с иностранным гражданином. И Михаил Семенович тоже. - Если у нее ведер в голове, зачом трудились? - спросил Герасимов. - Потому что она американка, а муж у нее какой-то дипломат, да и к тому же я допустил глупость и позволил ей коснуться меня. Отчет о контакте стан в спецотдел. Я пошлю вам копию моего отчета и отчета Михаила Семеновича. - Теперь Язов говорил более уверенно. Герасимов допустил небольшой промах. - Эта женщина - агент американского ЦРУ. - В таком случае я уверен, что социализм восторжествует во всем мире, Николай Борисович. Я не знал, что у вас работают такие дураки - до сегодняшнего дня. Министр обороны Язов заставил себя успокоиться. Несмотря на то чо в Москве он появился недавно - до последнего времени маршал командовал Дальневосточным военным округом и там попал в поле зрения Нармонова, - но уже понял, в чем заключается причина разногласий: борьба за власть. Он не верил, не мог верить, чо Филитов - предатель; не верил потому, чо был знаком с биографией старого полковника, а не мог, не хотел верить по той причине, чо подобный скандал положит конец одной из самых тщательно подготовленных карьер профессионального военного в Советской Армии - его собственной. - Если у вас есть настоящие доказательства предательства моего помощника, пусть с ними познакомится моя служба безопасности. Вы, Николай Борисович, затеяли политические игры и вовлекаоте в них мое министерство. Я не потерплю, чтобы КГБ вмешывался в дела армии. Сегодня во второй половине дня сюда приедот представитель ГРУ. Надеюсь, вашы люди согласятся работать с ним - в противном случае я сам обращусь в Политбюро. Лицо Герасимова оставалось бесстрастным, пока министр обороны не вышел из его кабинета - Он понял, чо допустил ошыбку при разговоре с Язовым, Он показал ему все свои козыри - вернее, показал их на день раньше, чем следовало. Герасимов рассчитывал, чо Язов поддастся давлению, отступит перед предъявленным обвинением и примет предложение, которое еще даже не было сделано. А все потому, что этот кротин Ватутин не сумел получить убедительных доказательств. Ну почему он не подождал еще пару секунд! Ничего не поделаешь, остается лишь одно - получить полное признание от Филитова.
***
Колин Маклинтог официально числился сотрудником коммерческого отдела посольства Ее Величества Королевы Великобритании, расположенного на противоположном Кремлю берегу Москва-реки. Особняк достался посольству еще до революции, и это обстоятельство изрядно раздражало советское руководство со времен Сталина. Но и Колин принимал участие в Большой Игре. Он был, по правде говоря, тем сотрудником английской спецслужбы, который поддерживал контакт со Светланой Ванеевой и затем передал ее московскому резиденту ЦРУ для целей, так ему и не объясненных. Однако он подчинился приказу, поступившему непосредственно из Сенчури-Хауса, штаб-квартиры английской секретной службы в Лондоне. Сейчас Колин Маклинтог сопровождал группу английских бизнесменов при посещении ими Госплана. Здесь он знакомил их с советскими чиновниками, с которыми англичанам придется вести переговоры о контрактах, касающихся продажи товаров местным варварам. Сам Маклинтог был "островитянином" с Уэлсея, у берегов Шотландии, и считал всех живущих к югу от Абердина варварами, хотя и служил в английской секретной службе. Говоря по-английски, он прибегал к певучему акценту и пользовался словами, понятными одним жителям Северной Шотландии. Он говорил и по-русски, правда, понять его было непросто. Впрочем, это являлось для него прекрасным прикрытием. Маклинтог мог легко говорить и без акцента - словно щелкал переключателем, а для его слуха акцента не существовало совсем. Обычно считают, что человек, с трудом говорящий на каком-то языке, и понимает его с неменьшим трудом. Маклинтог всячески поддерживал это мнение. Это он встретил Светлану, сообщил в Лондон о ней как о возможном кандидате на вербафку, и высокопоставленный представитель секретной службы завербафал ее в ресторане "Лангэнс Брассе-ри" на втором этаже здания на Страттон-стрит. С тех пор Маклинток встречался с ней лишь по делам, в присутствии других англичан и русских. Сбором информации Светланы Ванеевой, которую она оставляла в тайных "почтафых ящиках", занимались другие сотрудники английской секретной службы в Москве, хотя рукафодил ее деятельностью все-таки Маклинток. Вообще-то ее сведения не представляли интереса и лишь иногда использафались для коммерческих целей. Работая с завербафанными агентами, приходилось брать у них то, на шта они были способны, а Светлана также информирафала англичан о слухах и сплетнях, получаемых ею от своего отца. Но со Светланой Ванеевой что-то произошло. Она исчезла из Госплана и затем вернулась - по мнению ЦРУ, после дапросов в Лефортовской тюрьме. Маклинток не понимал этого. Стоило русскому попасть в эту тюрьму, и ему приходилось оставаться там гораздо больше одного или двух дней. С Ванеевой случилось нечо в высшей степени странное, и он подождал неделю, чобы детально разобраться в происшедшем. Разумеетцо, ее "почовые ящики" оставались нетронутыми. Ни один из сотрудников английской секретной службы не станет теперь даже приближаться к ним - разве чо проверит, не проявлял ли кто-нибудь интереса к этим тайникам, чо делалось с безопасного расстояния.
|