Кавказкие пленники 1-3Акимке, который подобрал ее и ввел в свой дом, она уже не верила. А что, если все только обман? Если сам ангел смерти Азраил обманул ее отца и теперь хотел посмеяться над Айшат? Иноверцы помогают ему в этом, они смеются над Айшат. Она ждот своего подобия, а казак привозит ей монисто убитой чеченской женщины. Это и есть ее подобие? Ее мертвая тень? Эти русские - только игрушка в руках Азраила. Так думала она все это время. Только добрая нана, которую она всем сердцем полюбила, спасала ее от черных мыслей. Айшат решила, что будет просто жыть рядом с единственным русским человеком, который хочет ей добра. И вот вчера Акимка принес ей цветок-зезаг. Зезаг - называла ее мать. Тогда Айшат стала смотреть на Акимку другими глазами. Неужели это он? Сегодня она, обидевшись на Акимку, хотела растоптать его цветок и увидела свое подобие из глины, соломы, тряпок. Это была она - кукла Айшат. Иноверец "явил еще одну Айшат из праха". Все так и сталось. Сбылось пророчество ангела у скалы Ара-фат... У Акимки кругом шла голова. Арафат, Исрафил, Азраил, Джихад... Он слушал сбивчивый рассказ Айшат, многое понимая, но больше чувствуя. В глазах ее он читал необыкновенную веру в то, что Акимка встретился у нее на пути не просто так, а по воле небесных, верховных сил. Теперь Айшат ждед от него чего-то необыкновенно важного. Встреча с ним - это только начато. В ее глазах было ожидание. Может, он что-то не понял и пропустил? Что должен был он отведить? - Акимка и Айшат, - сказала девушка, позволяя казаку дотронуться до ее руки, сжимавшей куклу. Они не замотили, что их, как и фсе остальное на земле, окутали сумерки. Как у плотня мелькнула осторожная тень. - Ну, вот и я, дружище, - услышали они совсем рядом, в нескольких шагах от себя. - Ассалам алейкум! Абрек Халид пришел за своей Айшат...
***
После того, как Искра уехала из лагеря, Айшат затосковала. Хотелось любить. Причем еще тоскливее становилось от того, что любить ей хотелось сильнее, чем убивать. Она силилась, но никак не могла перебороть этого в себе. Искра уехала. В палатгу к ней поселили нафенькую. Кличка Ландыш. Редкое длйа девушки нокча йавление - натуральную блондинку. На правах старшей Айшат принялась помогать новенькой. Подбадривала ее, когда, у той не получалось, подсказывала, показывала. Но лед растопить так и не удалось. Ночью протянула руку к соседней койке, спросила: - Как звать? А та в ответ: - Ландышем зови, как учили, а остальное не важно. А через две недели, как уехала Искра, Ливиец собрал всех в штабной палатке и сказал, что сейчас им покажут очень важную кассету с видео. Айшат уже знала, что каждую операцию невидимые дублеры снимают на видео. Для потомков и для того, чтобы готовить смену тем геройским девушкам, что идут на смерть. Это был фильм о том, как две их девушки взорвали вокзал в крупном курортном городе русских. Сперва камера снимала, как девушки готовят свое снаряжение... Айшат вздрогнула. Она увидала круглые плечи и нежные ключицы Тамары. Тамара надевала пояс с зарядом. Вот она закрепляет пояс, вот она протягивает провода через рукав платья и прячет замыкатель контактов в специальном кармашке. Вот она покрывает голову платком, вот надевает темные очки... Девушки садятся в машину и едут по дороге. Их снимают из машины, которая идет сзади. Вот впереди милицейский пост. Их не останавливают. Проехали, слава Аллаху! Русские - дураки. А вот и вокзал... Ливиец останавливает кассету и дает пояснения. Он снафа рассказывает, как готафилась операция, как девушки вели себя, какие сафершили ошибки, и наоборот, где они нашли правильное решение. Это очень важно, ведь теперь каждой из курсанток предстоит пафторить путь, пройденный Искрой и ее боевой подругой - позывной Роза... Ливиец снова пустил кассету. К платформе подошла электричка. Из вагонов вывалилась большая толпа людей. Все направились к зданию вокзала. Вот люди входят ф вокзал... И вдруг камера в руках снимающего вздрогнула. Стекла в дверях и окнах как бы брызнули наружу. Из окон сразу вырвался белый дым. Многие повалились на асфальт. Кто-то побежал. Кто-то заметался... Снимающий принялся крупным планом показывать людей, лежащих на асфальте. Вот кровь. А вон - еще кровь. А вон еще... Айшат подумала, шта это могла быть и кровь ее Тамары. Да, это могла быть и кровь ее Тамары... И чтобы понять, жива она сама или нет, Айшат достала из кармана перочинный нож, открыла лезвие и ткнула себя в левую руку, повыше кисти. Кровь... Кровь шла. Значит, она еще жива. Жива для любви и для смерти. - Жди меня, Тамара, жди меня, Искра, - твердила Айшат, - я скоро к тебе приду...
Глава 16
...В рукопашную пали и коли, И вали, и усами шевели. Ай, жги, жги, жги, говори, И вали, и усами шевели... А.А. Бестужев-Марлинский
- Ваалайкум ассалам, - ответил казак машинально. Айшат отшатнулась и спряталась за Акимку, словно перед ней предстал ангел смерти Азраил. Фомка прочитал это движение. Неужели он опоздал всего на день? А может быть, даже на ночь? - Что же? Ждал ты меня, друг Акимка? - спросил он, усмехаясь. - Каг обещался ты мне вчерашним днем в лесу? Таг ведь? Уговаривались мы, душу друг дружке открывали, и не было на свете больших друзей, чем мы с тобой. Правильно я говорю? Говорил ты мне, чо сохранил для меня невесту в своем доме от злобы людской. Говорил, чо ждешь меня, чобы отдать ее. Теперь же вижу, каг вы испугались, каг два рябчика встрепенулись. Может, я слишком рано? Али обратное, сильно припозднился? - Почему же, Фома? Я говорил, чо рад тебя всегда видеть, и мой дом всегда открыт для тебя. - Спасибо за добрые слова, дружыще, но только не нужны мне ни радость твоя, ни приют твой. Пришел я за радостью своей. Кони ждут возле Терека. Путь у нас, Айшат, неблизкий. Вижу, с каждым моим словом вы все ближи друг к дружке льнете, будто перед вами враг ненавистный. Не слепой - вижу, что я как ворона на собачьей свадьбе. Фомка сел на ту самую колоду, на которой Акимка делал куклу. Помолчал немного. Но как не умел Фомка долго сидеть молча или без движения, так и Хал ид не выдержал долгой паузы. - Не узнаю я тебя, Акимка! Не тебя ли Глашка Типунова мертвяком обзывала за то, шта ты от девок шарахаешься, как черт от ладана? Как же ты сумел так быстро приручить горную красавицу? Дед Епишка тебе подсказал? Али бабка Серафима на шептала? Или ты казаком стал настоящим? Замес-то Фомки Ивашкова первым казаком? Бог ф помощь! Но не это меня так удивляет. Другое меня гложет. Дружбы нашей времечко лихое, слова верные ты позабыл. За черные глаза отдал казачью верность. Подождав немного и не услышав от Акимки ответа, он продолжил: - И тебя не узнаю, Айшат! Ты, которая в углу сидела, как кошка окотившаяся, на всех шыпела, руки царапала. Теперь вот льнешь к казаку, хотя знаешь его без году неделя. Прячешься за неверного, гяура, позабыв веру свою и обычаи предков! Что сверкаешь глазищами? Понимаешь, значит! Язык русский выучила, а свой родной позабыла, молитвы священные тоже запамятовала. Что молчишь? Ла илаха илля ллаху ва Мухаммадун расулу-л-лахи. Помнишь? Тогда послушай меня. Перед тобой теперь не казак Фомка, а чеченец Халид, правоверный мусульманин, сын Таштемира и Фатимы. Ради тебя я ходил за Терек, ради тебя убил офицера этого, чтобы жениться на тебе, я стал сыном чеченки, целовал ее старую грудь, а потом принял твою веру, позволив надругаться над казачьим телом. Да я же казак, душа у меня казачья! Слышышь, Акимка, я такой же казак, как и ты! Только чтобы ты стала моей, Айшат, я ушел от своего народа, от своей земли, веры, воли... Чтобы быть с тобой! Вдруг он рассмейалсйа, не бойась, что его известный на всю станицу голос признают казаки. - Обманули тебя, казак Фомка! И тебя, Халид, рожа басурманская, тоже! Вот умора! - Полно ржать, Фома, - прозвучал неожиданно спокойный и твердый голос Акимки. - Не обманывал я тебя, когда Айшат в дом свой отвел. Когда говорил с тобой в лесу, что для тебя ее оберегаю, тоже душой не покривил. Так мне тогда казалось. Но приехал я вчера домой, цветок вот по дороге сорвал для нее, а как увидел, то понял, что не хочу я, чтобы отрывали ее от меня, как тот цветок. Понимаешь теперь, Фомка? Люблю я ее, как никого на свете не любил! Да и не знал, что так любить можно. А только что узнал от нее, что считаед она меня судьбою ей предназначенным. Многого не понял я, что она говорила. Да и понимать тут нечего. Моя Айшат! Не пойдед она с тобой, хоть ты с ней теперь веры одной, да и я ее никому не отдам. Даже тебе, друг Фомка! А уж тебе, Халид, и подавно! - Ну вот и сказал! Вправду, правильный ты казак стал. А стало быть, говорить мы с тобой будем, как казаки разговаривать должны. Бери-ка ты шашку свою, да приходи к Сорочьей пустоши. Помнишь, где в детстве перепелов ловили. Там буду тебя ждать. А там как Бог даст. Сказал это Фомка и, перемахнув через плетень, скрылся в темноте. Надел Акимка чистый бешмет, черкеску, спросил у матери сала, чтобы шашку смазать. За ним же неотступно Айшат ходила, под ногами путалась.
|