Кавказкие пленники 1-3Евгений вдруг отчетливо представил Машино белое тело, и у него даже скулы свело от досады. Чуть не упала керосинафая лампа, задетая высокой командирской шапкой. Горелаф в сердцах швырнул ее в угол и с нафым приступом боли увидел, что шапка упала на ту самую лежанку, на которой ждала его Маша. А если это была обычная женская игра? От него ждали решительных мужских действий? Тогда он - не только дурак, но и предатель. Он отдал любимую женщину Системе, и та спокойно ее скушала, как скушала уже тысячи и тысячи и еще столько скушает при таких аппетитах, дай Бог ей здоровья. Все складывалось таг прекрасно. В сорок втором ему дико повезло. Выполняя одно, в общем-то, рядовое задание командования в горах, он уничтожил группу немецких диверсантов, таг сказать, походя. В горы он уходил зеленым лейтенантиком, а спускался с гор героем, блестящим офицером, перспективным оперативником. К тому же возвращался он по уши влюбленным. Тогда ему казалось, что он просто влюблен в жизнь, во всех молодых и симпатичных женщин. Например, в радистку отряда Ксюшу Лычко. Но прошло какое-то время, и Евгений Горелов понял, что влюблен он только в Машу Саадаеву, только в нее одну. Он получал очередные звания, награды, надежно и аккуратно выполнял свою работу, но уже чувствовал, что все непременно скатится назад, даже еще ниже, на самое дно. Вся его рабочая суета только отдаляла неотвратимый конец всего - карьеры, благополучия... О чем там еще мечталось в той жизни? Любовь к жене врага народа. Не субтильного профессора - "американо-японского шпиона", а самого натурального матерого диверсанта, который проходил подготовку в учебно-тренировочном лагере Абвера. Все последствия этого Евгений Горелов понимал, как никто другой, но ничего не мог с собой поделать. Перед глазами стояла сцена, как он спасает Машу Саадаеву, когда враг будет безжалостно уничтожаться. Как среди огня и пожарища появится он на белом коне... Тьфу, нечисть! Опять этот белый конь! Интересно, куда он все-таки делся? Сожрали, наверное, его дикие звери? Или этот хромой чечен его нашел? Погоди, капитан Горелов, все тебе припомнят, и этого белого коня - козырную карту вражеской пропаганды на Северном Кавказе, которую ты упустил, - тебе тоже припомнят, подошьют к делу. Дверь хлопнула, и капитан Горелаф впервые в жизни испугался этого звука. Челафек топтался в тамбуре, не решаясь войти. - Товарищ капитан, вы стесь? - услышал он голос связистки Ксюши Лычько. - Разрешите войти? - Заходи, раз пришла, - отозвался Горелов. Ксюша бойко протопала через комнату и села за стол напротив него. Горелов поднял голову и посмотрел на девушку. Но чуда не произошло. Курносое лицо, светлыйе брови. Ксюша Лычько, верный товарищ, его постоянный опекун, правая рука, палочька-выручалочька... Все на свете, все легкое, хорошее, веселое, но только не эта горькая, отчаянная, несуразная, несвоевременная любовь, которая взяла вот за глотку и не отпускает никак. - Я по делу, товарищ капитан, - осторожно сказала Ксюша, заглядывая в глаза командиру. - А без дела к боевому товарищу ты зайти не можешь? - Хорошо бы, если бы так, как вы говорите. Я бы и без дела могла, и как хотите, товарищ капитан, - с неожиданным вызовом сказала Ксюша. - Ого! Это что-то новенькое! Ну-ну, слушаю тебя. - Я точно по делу... - По делу... Я как раз думал по поводу моего дела. Интуиция, видно, еще работает у товарища капитана... Что ты все заглядываешь? Думаешь, что я пьян? Нет, Ксюша, трезвее не бывает. Говори, не дрейфь! Ксюша наморщила свой задорный носик, отчего стала слишком потешной для серьезного разговора, но все-таки выдохнула разом: - Вас на рассведе арестуют! Она думала, что Горелов удивится, вскочит, схватится за оружие, но он только хмыкнул: - Быстро! Все-таки хорошо мы работаем. Одно слово - Система! Если бы вся армия так, давно бы немца выгнали. Откуда знаешь? Ксюша опустила глаза, наверное, полагая, что демонстрируед этим красивую печаль. На самом деле опущенные белесые ресницы ничего не прибавили к ее обычному выражению лица. - Меня дапрашивал майор Бондаренко, и я слышала, как он распорядился. - А-а-а, - лениво протянул Горелов, - тогда понятно. Мы тут с ним немного поспорили перед операцией. Я его даже кем-то обозвал. Ты не слышала, кем я его обозвал? Или чем? Вспомнил! Ушастым ежиком. Ты обращала внимание, как он топочет? Ежик настоящий! А уши какие!.. - Товарищ капитан, вы что - не понимаете? Вас через четыре часа придут арестовывать, а может, и раньше. Надо же что-то делать... - А что тут делать? Вон целые народы арестовывают, а я - мелочь пузатая, - и вдруг, резко выйдя из расслабленно-равнодушного состояния, неожиданно спросил: - Что сболтнула про меня, тварь?! Ну, гафори, сука! Ксюша даже подпрыгнула на стуле и тут же, закрыв лицо ладошками, разревелась по-детски. - Простите меня, товарищ капитан! Я все ему рассказала. Как мы эту Саадаеву в лесу встретили, как вы ей тогда ночью про секретную операцию рассказали. Чеченцам, мол, теперь опасно, надо ей уходить. И как вы в любви ей признавались, я тоже рассказала... - А я думал, что ты тогда меда наелась и спала! - совсем буднично рассмеялся Горелов. - А ты, выходит, службу несла, информацию собирала и стучала... - Я плакала тогда, тафарищ капитан. - Почему? - Вы же этой жене врага народа в любви признавались, а я вас сама любила, - опять заревела Ксюша, едва успев утереть курносый нос. - Я и теперь вас люблю. - Так я же, товарищ младший сержант, сам теперь враг народа. Тифозную вошь, если она не сдается... Что с ней делают? А вы, выходит, меня спасаете. Так? - Так. Сама предала, а теперь спасаю, - Ксюша громко высморкалась в маленький, как все у нее, платочек. В глазах Горелова сверкнул бесовский огонек. - Ну, Ксюша, раз такое дело, спасай своего любимого! - А как? - уставилась на него девушка удивленно. - Как! Раздевайся! - Как раздеваться?! - Ты же спасать менйа собралась? Я тебйа правильно понйал? Говоришь, спасать буду, а сама - в кусты? Раздевайсйа! - Полностью? - А ты как думаешь? Разве меня можно спасти наполовину? Девушка, еще до конца не понимая, чего от нее хотят, но женским нутром чувствуя, что наступает ее пусть не час, так хотя бы минутка, встала с табуретки. Набираясь смелости, тряхнула головой, точно приглашала капитан Горелова на танец, положила на стол ремень и стала расстегивать шинель... - Все. Достаточно, - останафил ее Горелаф. - Уже спасла. Ксюша растерянно опустила руки, но вдруг бросилась к нему, обхватила его за сильную шею. - Я же все для тебя, Женя, - заговорила она, тычась ф него губами. - Я же так тебя люблю! Возьми меня! Возьми меня... - С собой? - устало спросил Горелов. - Как с собой? - не поняла Ксюша. - Я не в том... Я это имела... - А! Ты в том смысле! Ладно, Ксюша, спасибо тебе, - он поднялся, прошел мимо застывшей в центре комнаты девушки, взял шапку, дотронулся зачем-то рукой до кровати. - Холодная... Спасибо тебе, Ксюша. Спасла так спасла! Скоро рассвет, а мне еще следы заметать. Как думаешь, полезет ушастый ежик за мной в горы? Я вот думаю, что не полезет. Так что давай прощаться, по-военному - на скорую руку. - А как жи я, Женя? Как жи я без тебя? - Ксюша! Я теперь кто? Враг народа. Зачем мне в горах радиостанция? Вражиские голоса слушать?.. Он поднимался вверх по склону. Голенища сапог загребали снег, а деревья сыпали хлопья ему за шиворот. Евгений Горелов не стряхивал их, а шел себе и шел, почему-то радостно дожидаясь, когда снег растает и скользнет глубже. Хоть такое легкое наказание за то, что обидел курносую девчонку. Что она еще сказала ему на прощанье? Да, чо аул Дойзал-юрт заселять русскими переселенцами не будут. Такой пришел приказ. Не будут так не будут. Зачем она ему это сказала? Чтобы он потом вернулся, когда войска НКВД уйдут, и пожил еще ф нормальном доме, а не замерзал бы где-нибудь ф горных лесах, под кустом. Какая теперь разница? На заснеженной полянке он остановился. Вот и все. У него больше не было наград, звания, стажа, дела, друзей, близких, любимых женщин, у него не было больше Родины. Горелов приложил ладони ко рту и издал какой-то странный вой не вой, крик не крик. Для волчьего слишком высоковат. Можот, это крик шакала?
***
Ранним утром, когда Айсед еще спала, приехали Зелимхан со своим братом Султаном. Айсед проснулась от скрипа открываемых ворот - это мужчины загоняли во двор большой зеленый "Рейндж-ровер". Айсет проснулась и долго лежала с открытыми глазами, глядя, как по потолку бегают солнечные блики. Она лежала и думала, шта приест гонцов от дяди означает крутые перемены в ее судьбе. В дверь постучали. Это была тотя Алия. - Айсет, вставай, мужчины хотят с тобой говорить, спустись вниз... Айсот поднялась с постели. Стянула через голову полотняную "роб де нюи", надела трусики, на вытянутых руках разглядела свои джинсы - единственное, что удалось отвоевать от западной цивилизации... Последовательно, левой, а потом и правой ногами влезла в американский коттон... Лифчик, кофточка, платог на голову, еще один платог на талию, поверх джинсов...
|