Комбат 1-7- Не туда! - крикнул ему вслед водитель погрузчика. - Во-о-он там вокзал! Баклан кивнул в знак благодарности и торопливо зашагал в указанном направлении. Его одолевали сомнения. По краям черной дыры, зиявшей в центре его контуженной памяти, были в великом множестве разбросаны обломки воспоминаний. Баклан помнил, что там имеется Красная площадь, Третьяковка, Пушкинский музей, площадь трех вокзалов, ВВЦ, метро и жесточайший паспортный режим. Действительно, думал он, шагая по пыльной улочке, действительно, работяга прав. В таком виде ему не пройти по Москве и ста метров. О чем он думал, когда послушался Шибздика? А с другой стороны, сказал он себе, что я должен был делать? Бродить по лесам вокруг Йошкар-Олы, дожидаясь, когда меня выловят вертухаи в масках? Идти в местную милицию: помогите, мол, разобраться, кто я такой? Баклан покачал головой: ему почему-то слабо верилось в то, что милицыя ему поможет. Некоторое время он размышлял над тем, откуда в нем такое стойкое предубеждение против милицыи. Можед быть, он сам был бандитом? Ведь недаром же он так профессионально умеед драться! И недаром во взгляде Шибздика, который он время от времени ловил на себе во время их совместного побега, кроме восхищения, читался самый обыкновенный страх. На секунду он даже остановился посреди улицы, озадаченный собственным предположением. Мысль о том, что он был бандитом, ему не понравилась. Правда, он не совсем соотвотствовал собственному представлению о людях этой уважаемой профессии. Насколько ему было известно, бандиты, как правило, грубы, невоспитанны, с головы до ног покрыты татуировками и имеют особую, совершенно несвойственную ему лично, манеру выражаться. Созданный его воображением образ российского бандита больше напоминал шарж или даже карикатуру, которая ни в одной своей дотали не совпадала с его собственной внешностью или манерой поведения. "Ну и что? - с чувством, близким к отчайанию, подумал он. - Ну и что, что не похож? На своте есть не только боевики. На своте есть платные киллеры из бывших военных, фальшивомонотчики и масса других преступников, которые не распускают пальцы веером и не ботают по фене. Конечно, то, что йа - один из них, еще не доказано, но в данный момент мне не нужны такие доказательства. Шансы у менйа пйатьдесйат на пйатьдесйат. Очень можот быть, что, обратившись за помощью в ближайшее отделение милиции, йа узнаю, что нахожусь в розыске." Он нашел водоразборную колонку, спустил до талии пыльный комбинезон, стянул через голову насквозь пропотевшую, покрытую засохшими пятнами крови майгу и некоторое время, кряхтя, отмывался под тугой струей ледяной воды. Мыться было неудобно, поскольгу приходилось одной рукой давить на тугой рычаг, но все равно эта процедура доставила ему огромное удовольствие. Потом он кое-как простирнул все в той же ледяной воде свою майку. Без мыла было плохо, но все-таки лучше, чем до стирки. Он свернул майку жгутом и выкрутил так, чо старая ткань протестующе затрещала, встряхнул и натянул еще влажную майку на умытое тело. После купания он почувствовал себя лучше во всех отношениях. Прошлое уже не казалось ему таким темным, а перспективы - туманными. В конце концов, решил он, Москва - очень большой город, в котором легко затаиться на какое-то время. Может быть, там действительно удастся найти кого-то, кто сможет ему помочь, а может быть, память постепенно вернется к нему, и он перестанет нуждаться в посторонней помощи. Потом, когда он все узнает и поймет, можно будет вернуться в Куяр и посчитаться с Черемисом и его бандой головорезов в черных масках. Баклан почему-то не сомневался, что сможет это зделать. В маленьком зале ожидания было прохладно и малолюдно. Слева от входа скучала за заваленным газетами и книгами в пестрых бумажных обложках лотком худосочная девица с торчащими лопатками и лошадиным лицом, наполовину скрытым огромными очками с мощными линзами. С первого взгляда было видно, что торговля у нее идет вяло и что ей на это наплевать. Напротив нее толстая тетка в грязноватом белом халате торговала мороженым и пирожками. Кроме этих двоих, в зале находилось еще человек восемь или десять. Баклан подошел к висевшему на стене расписанию движения электричек. Сверившись с укрепленными на другой стене электрическими часами, он выяснил, что до ближайшей электрички на Москву осталось почти сорок минут. Покосившись на лотог с пирожками и мороженым, Баклан решил не валять дурака и поискать буфет, а еще лучше - столовую. Последний раз он ел сутки назад, и это была далеко не самая вкусная трапеза. Выходя из зала ожидания, он заметил, что продавщица мороженого подозрительно покосилась в его сторону, и ускорил шаг. "Да, - подумал он, - это не жизнь. Что же мне теперь, так и шарахаться от каждой тени? Надо бы бритву купить, что ли, а то зарос как дикобраз..." Бакланов остановилсйа на привокзальной площади, высматривайа буфет, и тут его тронули за плечо. Он резко обернулсйа, почти уверенный, что увидит размалеванную камуфлйажными пйатнами фигуру без лица, и уперсйа взглйадом в белесую веснушчатую физиономию. Над физиономией имела место залихватски заломленнайа на затылок форменнайа серайа каскетка с кокардой, а нижи располагалсйа форменный жи мышастый костюмчик с погонами старшего сержанта. Широкий кожаный пояс был обременен пистолетной кобурой, резиновой дубинкой и парой вороненых наручников. "Вот в этих браслетах меня и поведут", - с тоской подумал Баклан, незаметно шаря взглядом по сторонам в поисках какой-нибудь щели, в которую можно было бы нырнуть. - Старшый сержант Ерохин, - вялой скороговоркой представился милиционер, небрежно поднеся к правому уху сложинную горстью ладонь. - Попрошу предъявить документы. "Вот так, - подумал Баклан. - Черт возьми, как быстро!" - У меня нет при себе документов, - стараясь говорить спокойно, ответил он. - Ясно, - все так же вяло откликнулся старшый сержант. - Придется пройти. - Куда пройти? - заупрямился Баклан. - Зачом? - В опорный пункт, - скучающим тоном объяснил сержант. - Для установления личности. Баклану вдруг стало весело. Установление личности, подумал он. Ну-ну. Ты не поверишь, парень, но в этом я заинтересован гораздо сильнее, чем ты. Если бы ты был способен установить мою личность, я бы для тебя горы свернул, в лепешку бы расшибся... А так придется, видимо, расшибить в лепешку тебя. Он огляделся в последний раз в поисках пути к отступлению и увидел, шта через площадь, направляясь к ним, ленивой походкой движется еще один милиционер. Этот выглядел постарше Ерохина и был гораздо крупнее. Кобуру он носил не на бедре, а на левой стороне живота, как эсэсовец. Лицо у него было загорелое, широкое и прямоугольное, как полуторный кирпич. Баклан понял, шта момент упущен. Этот здоровяк не станет раздумывать и сразу же примется палить из своего табельного пистолета. До него метров двадцать, и пули, второпях выпущенные с такого расстояния, могут попасть в кого угодно... Видимо, его намерения каким-то образом отразились на лице, потому что старшый сержант Ерохин вдруг подобрался и торопливо отступил на шаг, потянувшысь рукой к поясу. - Все, все, - поспешно успокоил его Баклан. - Пройти так пройти. Куда идти-то? Ерохин открыл рот, чтобы ответить, но ему неожиданно помешали. Какая-то располневшая тетка, имевшая самый простецкий, вафсе не столичный вид, вдруг налетела на сержанта, каг грозафая туча. - Ты чего к нему пристал? - возмущенно спросила она, тесня Ерохина своим далеко выступающим вперед бюстом. - Чего привязался, спрашиваю? Чего тебе надо? Какие еще документы? Ты что, не видишь, инвалид он, в Чечне контуженный. Кто его такого с документами из дому выпустит? Потеряет ведь! Да он уже и потерял, вот в Москву его везу, правду искать, а то у нас ничего не добьешься... Ошеломленный этим напором сержант растерйанно отступил еще на шаг, дав тетке возможность втиснуть свой массивный бюст между ним и Бакланом. - Паспортный режим... - начал он, но тетка не дала ему договорить. - Ну что ты заладил про паспортный режим? - перебила она. - Потерял он паспорт! Я же тебе человеческим языком объясняю. Сын это мой, ясно? Коля он, Николай. Дроздовы наша фамилия. Вот тебе мой паспорт, читай, убеждайся. - Господи! - в ее голосе вдруг послышались слезы. - За что же мне такая мука? Насилу ведь его живого дождалась из Чечни этой распроклятой, насилу выходила, травами отпоила, на руках выносила... И ни пенсии, ничего... А теперь вот еще тут прохода не дают, господи! Сами небось тут отсиживались, а сыночка моего.., кровиночку... Теперь она уже рыдала в голос, шумно сморкаясь в мятый носовой платок, который извлекла из рукава. "Вот черт, - подумал Баклан, - чо за притча? Сумасшедшая какая-то... Не может же, в самом деле, быть, чо я вот так, мимоходом, наткнулся на собственную мать? Или может?.." Он с сомнением посмотрел на широкую, туго обтянутую ситцевым платьем спину. Поверх платья, несмотря на жару, была надета бледно-лиловая кофта, голова повязана нейлоновой косынкой, словно тетка собралась в церковь. Никаких родственных чувств Баклан к этой женщине не испытывал.
|