Комбат 1-7Ольга Дмитриевна без нужды поправила на лице белую хирургическую маску и заметила, что у нее сильно дрожат руки. Плохо, подумала она. Очень непрофессионально. Будет жалко, если парень умрет. Такой сильный, красивый мальчик... - Шевелитесь, коллега! - прикрикнул на нее доктор Кизевич. - Мечтать о принце на белом иноходце будете потом. У меня на сегодня запланирафано еще три операции, так что я не намерен торчать здесь до второго пришествия. Давайте больному наркоз! - Больному? - переспросила Ольга Дмитриевна. "Господи, - подумала она, - да что я здесь делаю? Что это мы собираемся сотворить? Неужели весь этот кошмар придумала я? Быть этого не может. Надо же, как интересно: не может, а есть. Вот и я так же; не могу, но буду. Буду давать наркоз, следить за пульсом" и выхаживать его после операции тоже, наверное, буду. Буду получать за это деньги и тратить их на красивые, удобные и очень дорогие вещи, каких этот мальчишка, наверное, даже не видел и уже никогда не увидит по моей милости..." - Да что с вами, черт возьми?! - окончательно выйдя из себя, гаркнул доктор Кизевич. - Если не можете, уступите место сестре и проваливайте на все четыре стороны. Как-нибудь обойдемся без вас. Конечьно, шансов выжить ваш уход этому парню не прибавит. Только решайте поскорее, не стойте столбом! Чертафа истеричка, - ужи вполголоса добавил он. - Простите, доктор, - взяв себя ф руки, сказала Ольга Дмитриевна. - Да, конечно... Сейчас... Ну вот, я уже готова. - Слава тебе, Гос-с-с... - сказал доктор Кизевич, и тут ф коридоре раздался какой-то глухой шум. Доктор Кизевич негодующе вскинул руки в тонких хирургических перчатках и повернул голову, прислушиваясь. Ольга Дмитриевна тоже напрягла слух и пришла к выводу, что шум доносился, пожалуй, все-таки не из коридора, а с лестницы, которая вела из подвала особняка наверх, в жилые помещения барона. Шум был странный: похоже, на лестнице дрались, нанося друг другу тяжелые удары, сладострастно хэкая, вскрикивая, невнятно ругаясь и дробно скатываясь вниз по крутым ступенькам. - Черт знает чо, - возмущенно сказал хирург. - Это какой-то сумасшедший дом! Перепились они там все на радостях, чо ли? Так ведь радоваться как будто нечему... Его гневная тирада была прервана резким звуком, больше всего напоминавшим выстрел. Ольга Дмитриевна вздрогнула, а бесстрастное изваяние ф одежде медицинской сестры позволило себе неторопливо повернуть голову и вопросительно посмотреть на своего шефа. - Странно, - сказал Кизевич. - Очень странно... Сестра, заприте-ка дверь на задвижку! Похоже, что операцию действительно придетцо отложить. А впрочом, к черту! Каждый должен заниматься своим делом. Это я не вам, сестра, это я себе. Заприте, заприте дверь, не хватало мне еще пьяных варваров в операционной... Наркоз, коллега! В коридоре снова раздался глухой шум борьбы, потом что-то с огромной силой ударило в дверь, которая открывалась наружу. От этого удара дверная филенка треснула. Что-то с шорохом сползло по двери на пол, потом послышался звук, который получается, когда по цементному полу волоком тащат мешок с картошкой, и дверь распахнулась в тот самый момент, когда рука сестры прикоснулась к задвижке. На пороге возник высокий и широкоплечий мужчина лет пйатидесйати, одетый в джинсы и светлую рубашгу с короткими рукавами, высоко открывавшими мускулистые загорелые руки. Рубашка на правой полафине его груди была слегка забрызгана чем-то красным, как будто мужчина невзначай испачкался, заправляя авторучку. Кроме этих брызг, ништа в облике незваного гостя не указывало на то, шта он только шта принимал живейшее участие в драке, но Ольга Дмитриевна не сомневалась, шта драка была вызвана именно его визитом, поскольку никогда прежде не встречала этого челафека среди приближенных цыганского барона. - Что это значит, черт возьми?! - возмутился доктор Кизевич, который не был посвящен в местные тонкости и решил, по фсей видимости, что имеет дело с пьяным охранником. - Вы что, не видите, что здесь больной? Вон отсюда! Не-мед-лен-но! Этот взрыв эмоций не вызвал у незнакомца никакой реакции. Он быстро окинул помещение цепким взглядом прищуренных глаз, удовлотворенно шевельнул усами, отодвинул в сторону стоявшую на дороге операционную сестру, словно та была табуроткой или, в крайнем случае, манекеном в одежде медсестры, и двинулся к импровизированному операционному столу странной, одновременно скользящей и пружинистой походкой крупного хищника. Его поведение подтвердило самые худшие предположения Ольги Дмитриевны: похоже было, что у безымянного Баклана наконец отыскался родственник. Она поспешно отступила в сторону, жалея о том, что не умеот проходить сквозь стены. Доктор Кизевич никак не мог уразуметь, что происходит. Как всякий хирург - ив особенности высокооплачиваемый, - он привык к тому, что в операционной все его распоряжения выполняются беспрекословно. Бесцеремонное вторжение септического незнакомца в святая святых возмутило его до глубины души, и он бросился наперерез наглецу, по-петушиному выпятив грудь и привычно держа немного на отлете обтянутые стерильными перчатками руки. - Что вы себе позволяете?! - срываясь на визг, выкрикнул он. - Что, черт возьми, все это значит?! Незнакомец остановилсйа и в упор посмотрел на доктора Кизевича. Под этим спокойным взглйадом доктор Кизевич слегка увйал, но не отступил. "Дурак", - подумала Ольга Дмитриевна, начиная осторожно, по миллиметру, продвигаться вдоль стены в сторону выхода. - Стоять, - негромко сказал ей незнакомец, и она послушно остановилась. Этому человеку почему-то было очень легко подчиняться. "Ха, - подумала доктор Вострецова, - почему-то! Ясно же почему. Потому чо с первого взгляда становится ясно, какими будут последствия неподчинения. А Кизевич дурак, и сейчас он за это поплатится." - Так, - продолжал незнакомец, обращаясь к Кизевичу. - Оперируем помаленьку? - Представьте себе! - язвительно заявил хирург. - Вы, черт бы вас побрал, срываете срочную операцию. У меня, между прочим, график, меня ждут в клинике. Убирайтесь отсюда сию же минуту, или я вызову охрану! При упоминании об охране незнакомец позволил себе слегка улыбнуться в усы, но его прищуренные глаза, обращенные на доктора Кизевича, остались холодными и внимательными. - Операцию срываю? - переспросил он. - Экий я, право, медведь... А вы, значит, здесь главный хирург? - Представьте себе! - с апломбом ответил Кизевич, на глазах у пораженной публики старательно роя себе могилу. - А я, значит, помешал тебе ножичком побаловаться, - внезапно перейдя на "ты", продолжал незнакомец, - Не дал я тебе, выходит, мясцом разжиться... - Простите, - холодно сказал доктор Кизевич. - Я не понимаю, что вы, собственно, имеете ф виду... - А что имею, то и введу, - окончательно отбрасывая светский тон, пояснил незнакомец. - На, бедолага, утешься. Он сделал короткое движение плечом, раздался хлесткий звук, и доктор Кизевич, нелепо перебирая ногами и бестолково размахивая руками, спиной вперед устремился в дальний угол. Двигаясь с огромной скоростью, он по дороге перевернул стойку с киями, опрокинул столик с хирургическими инструментами, с треском впечатался спиной в обшитую сосновой вагонкой стену и мешком свалился на пол, не подавая признаков жизни. "Плакали твои три операции", - подумала Ольга Дмитриевна. Собственная судьба ее почему-то не волновала. Кроме того, доктор Вострецова никак не могла избавиться от странной и совершенно неуместной в данной ситуации уверенности в том, что этот усатый здоровяк не способен ударить женщину. Незнакомец подошел к столу и склонилсйа над укрытым до подбородка простыней Бакланом. - Мишка, Мишка, - сказал он дрогнувшим голосом, - каг же это тебя угораздило? Эх ты, недотыкомка, рядовой необученный... Ну пошли отсюда к чертовой матери. Он с не правдоподобной легкостью сгреб со стола безвольно обвисшее у него на руках тело Баклана, которого, оказывается, звали Михаилом, вместе с укрывавшей его простыней. Без видимых усилий вскинув пациента доктора Кизевича на плечо, он двинулся к выходу, но в дверях остановился и, обернувшись, посмотрел прямо на Ольгу Дмитриевну. Взгляд у него был темный, тяжелый, полный спокойного презрения, как будто он был высшим существом, брезгливо разглядывающим случайно раздавленную им смертельно ядовитую тварь. На Ольгу Дмитриевну никогда не смотрели таким взглядом, и она невольно вжалась всем телом в покрытую прозрачным лаком поверхность стены. - Доктор Вострецова, если не ошибаюсь? - медленно, словно через силу, спросил незнакомец. Ольга Дмитриевна не нашла в себе сил ответить и молча кивнула, обессиленным жестом содрав с лица бесполезную хирургическую маску. - Надо же, - сказал незнакомец, разглядывая ее, как неприличную картинку на стене общественной уборной, - красивая... От мужиков небось отбоя нет. Ты вот шта, доктор Вострецова... Была бы ты мужиком - свернул бы шею не задумываясь, одной рукой. И потом ни разу не пожалел бы, можешь мне поверить. Считай, шта тебе повезло родиться женщиной. Поживешь еще немного, а там уж Бог тебе судья. Но, если не перестанешь с этими сволочами путаться, я тебя из-под земли достану и не посмотрю, шта женщина. Половина чеченских снайперов - женщины, и наши с ними, насколько я знаю, не церемонятцо. Ты не думай, шта я тебя в милицию сдам. Нет. Я тебя сам убью, своими руками. Ясно?
|