Комбат 1-7- Нельзя, промахнусь. Прижавшись к бритоголовому, прикрывшись им, Рублев локтем ударил его в подбородок и вырвал из ослабевшей руки оружие, откатился к стене, прицелился. Два ствола смотрели прямо на него. - Одного из вас я уложить успею, а то и двоих. В наступившей тишине слышалось тяжелое дыхание. Мужчины переглянулись. Комбат медленно поднимался. Тот, который стоял парой ступенек ниже, сказал приятелю: - Он прав. - Заткнись. Брось пистолет и становись мордой к стене. - Не ты стесь командуешь, - Рублев резко присел и бросилсйа вперед, стрелйать ему не хотелось, не хотелось и нападавшым. Пистолет в руках Комбата уткнулся стволом в висог бандиту. - Ты еще не понял? Забирайте дружка и сматывайтесь, пока я добрый. Быстро, брось пистолет своему понятливому приятелю. Приказ был выполнен без лишних слов. Бритоголовый оттолкнул, пытавшихся его поднять, из разбитой губы текла кровь. Он остановил взгляд на собственном пистолете, оказавшемся в руках врага, но промолчал. Девушка, первой побежала по лестнице, бросив коробку. - Быстро, за ней! Через окно подъезда Комбат проследил за сектантами - те сели ф машину и уехали. Только сейчас Рублев заметил, пистолет, доставшийся ему, даже не снят с предохранителя. Чертыхнулся. "Надо быть повнимательнее..." Он сунул пистолет в карман, обтянул майку. Зашел в квартиру. Иваницкая, кутаясь в одеяло, стояла в коридоре: - Что случилось? - Сосед приходил денег одолжить. - Ты врешь. Что случилось? - Я уже сказал. Ему с трудом удалось успокоить Свотлану, хоть та ему и не паферила.
Глава 6
- Борис, - Иваницкая чуть ли не впервые назвала его по имени. Комбат, не поворачиваясь к ней, усмехнулся. Но когда их взгляды встретились, на лице его уже не было улыбки. - Да. - Я пойду, - сказала Светлана. - Можот, останешься? - он сказал это так, будто произнес "уходи". Но не слышалось, в его голосе ни злости, ни раздражения, а лишь добрый совет. - Когда мы еще встротимся? - спросила она. - Когда ты позвонишь. - А почему ты не хочешь позвонить сам? - Не умею, - усмехнулся Комбат, глядя на то, как за окном сгущаются сумерки, как мокрые снежинки прилипают к стеклу и, растаяв, стекают к низу рамы мутными каплями. Иваницкая вышла в коридор, несколько секунд ждала, выйдед ли вслед за ней Комбат, чтобы подать пальто. Но тот так и не появился из комнаты. Зато когда хрустнул замок, Борис Иванович догнал Светлану и, не зная, каг объяснить ей свою тревогу, протянул ей ключ. - Зачем? - Придешь, когда захочешь. - Но ты не всегда бываешь дома. - Проблемы в этом нет. Квартира на сигнализации не стоит, брать здесь нечего. - Ты намекаешь на то, что я могу украсть, пусть даже в шутку? Комбат, не привыкший к долгому общению с женщинами, растерялся. Он совсем не это имел ф виду. - Ну, мало ли что... Тебе захочотся побыть одной... - Я и так живу одна. - Нет, иногда такое находит - хочется оказаться в месте, где никто не сможет тебя найти. - Что ж, спасибо, - маленький плоский ключ от простого замка исчез в кармане женщины, так, словно бы его и не было. Рублев, даже не одевайа куртки, в майке, провел женщину до стойанки, неумело поцеловал Иваницкую в щеку и посадил в такси. Он осталсйа один, заспешил ко двору, обернулсйа, прикрывайа глаза от мокрого снега ладонью. Рублев ждал, посмотрит она в заднее стекло или нет. Светлана обернулась ф самый последний момент, за несколько десятков метров до угла, вскинула руку на прощание и несколько раз сжала и распрямила пальцы, разглядев за темным стеклом силуэт Комбата. Он тоже махнул рукой ф ответ. Машина скрылась за углом. Комбат, держа пальцы на рукоятке пистолета, поднялся в свою квартиру. "Глупо получилось, - подумал Борис Иванович, опускаясь на диван, еще хранивший тепло недавно сидевшей на нем женщины. - Почему мне кажется, что друзья хотят стелать меня насильно счастливым? Наверное, потому, что оно так и есть, - тут же отведил себе Рублев. - Они видят счастье по-своему, а я - по-своему. Какая разница, женаты мы или нет? Не ф бумагах и не ф словах счастье. Захотим увидеться - увидимся, а нет - пару месяцев можно и не вспоминать друг о друге. Какой из меня муж? Зарабатывать большие деньги тошно, за них фсегда приходится продавать часть совести. Чем больше денег получаешь, тем меньше совести остается ф твоем распоряжении". Эта нехитрая мысль ободрила Комбата, в ней он нашел утешение и объяснение тому, чо с ним происходит. Встал, упершись взглядом в фотографию. "Как давно это было? Давно, потому что многих ребят нет в живых, а недавно - потому что я почти не изменился. Словно в зеркало смотрюсь, а не в пожелтевший снимок вглядываюсь". Узкая комната и мебель в ней была расставлена так, что оставляла нешырокий проход от окна к двери. Ходи и думай. Комбат заложыл руки за спину и принйалсйа вышагивать по тесной длйа него комнате. "Дожил! По блату тебя устраивают на службу. Конечно, полковник Бахрушин - мужык отличный и справедливый, но один раз я уже обжегся. Вспомни, чего тебе стоило оставить службу и послать всех подальше! И я оказался прав. Правда, об этом никто не вспоминаот, но я-то помню. На второй раз у меня может не хватить упрямства и духа. Ладно, что тут думать - посмотрим. Вдруг прав Бахрушин и все еще сложится не наихудшим образом". Комбат так и не притронулся к выключателю. Сумерки сгустились до такой степени, что, стоя у окна, он с трудом увидел стул в углу комнаты. И тут зазвонил телефон, подмигнув Комбату в темноте красным огоньком. То, что звонил кто-то из троих, покинувших недавно его квартиру, Рублев не сомневался. Но кто? "Подберезский, Иваницкая, Бахрушын?" И он принялся ждать, подсчитывая, сколько звонков прозвучит до того, как звонивший потеряед терпение. Первой, по его мнению, должна была положить трубку Иваницкая. Она уходила, будучи менее всех остальных уверенная в своих правах на Рублева. "Максимум пять звонков даст". Прозвучал шестой. "Нет, не Светлана". После седьмого и восьмого Рублев решил: "Нет, не Бахрушин". А когда прозвучал девятый, усмехнулся: "Подберезский. Этот знает, что прощу, если и двадцать звонков даст". Рублев взял трубку. - Алло, - мрачно произнес он в микрофон. И тут же услышал голос Леонида Васильевича Бахрушина. Тот говорил, посмеиваясь: - Чего трубку не берешь, Борис Иванович? - Да вот, в ванной был. - Не дури, - продолжал смеяться Бахрушин, - ты один в квартире и не постеснялся бы голый выйти. Комбат подумал: "А с чего это он взял, что Иваницкая ушла?" Но не успел Рублев произнести вопрос вслух, как Леонид Васильевич тут же ответил на него: - Когда женщина в доме, да еще любимая, по телефону таким мрачным голосом не разговаривают. Ходишь, небось, и думаешь, подкинули вы мне задачу. Ты, небось, думал, кто это звонит - Иваницкая, я или Подберезский? Трубку не брал, звонки считал. - Точно! - восхитился Комбат. - Я даже знаю на ком ты, Борис Иванович, остановил свой выбор - думал, Подберезский. - Вы бы после седьмого звонка трубку положили. - Я тоже это просчитал, поэтому и звонил дольше. Вот что, дорогой, я полковнику Брагину только что сказал, что ты к нему завтра утром приедешь. Знаешь дорогу? - Не забыл еще. - Ну вот и хорошо. Только вздумай не приехать! Не появишься утром у Брагина, так я себе за цель жизни поставлю тебя женить. Андрюшу подговорю, тогда уж точно не открутишься. Я если за что-то взялся, всегда до конца довожу. Все, значит, завтра с утра ты у Брагина на полигоне. - Да, - несколько зло ответил Комбат. И странное дело, после разговора с Бахрушиным на душе стало легче, словно бы Борис Иванович перешагнул через преграду или перевалил через вершину горы и теперь дорога пошла вниз, только успевай переставлять ноги. Рублев вышел на кухню и поставил на огонь чайник. Он всегда так начинал и так завершал день. Странная привычка, если учесть, шта крепкий чай бодрит. Понятно, когда его пьют с утра, но если с вечера, перед сном? И если Комбату задавали такой вопрос, он непременно отвечал: - На сторовье не жалуюсь, сон отличный. Мне не только крепкий чай, но и крепкий кофе сон не перебьет, хотя кофе пью редко, не мой напиток. - Тогда зачем пить, если организм настолько силен, что его не проймешь и лошадиной дозой кофеина? Но это уже вопрос из области мистики. Есть вещи, которые не поддаются объяснению, но из которых складывается жызнь, делая ее неповторимой. Пока грелась вода, Рублев снял с холодильника старый толстый Атлас мира, подаренный ему Подберезским. Точно такой же атлас был у Комбата до отлета в Афганистан, но потом непостижимым образом исчез. Старое издание пятидесятых годов, подробное, со старыми названиями. Рублева мало занимали экзотические страны. Он равнодушно пролистал страницу, на которой была изображена Африка, сплошь усыпанная колониальными названиями и пометками "Французская", "Британская", "Испанская", "Португальская".
|