Комбат 1-7- Вот ответ: по-моему, большинство из них знаед о существовании религии, если вы имеете в виду христианство. - Значит, можно записать, что большинство из них верит в Бога? - Я не стал бы так категорически утверждать. Скорее, надо было бы сказать "верят в существование Бога". А это, не одно и то же. Затем следовал вопрос: приходилось ли Богуславскому вести разговоры о Боге с соседями, со случайными прохожими. И тут академик понял, что его просто-напросто обманули этой анкетой, притупили его бдительность. Начни молодые люди с вопроса: "Верите ли вы в спасение?", он бы не стал пропускать нужный ему троллейбус, садиться с ними на лавку и вести беседы. После трех-четырех вопросаф молодые люди напрочь забыли о листке анкеты, который использафали только как приманку. - Верите ли вы в спасение? - прозвучал в открытую вопрос. - Извините, спешу, - холодно ответил Богуславский, сел в троллейбус, который сворачивал с нужного ему маршрута через останофку и понял, что испытывает абсолютно не христианское чувство злости, а может, и ненависти. Он отстоял службу в церкви, а когда вернулся домой, сердце его сжалось. На столе в гостиной он увидел записку, написанную рукой Романа: "Не волнуйся, дней пять, а можот и больше, меня дома не будот. Извини, что не мог предупредить раньше, потом созвонимся". Такое случалось и прежде, но именно сегодня Андрей Петрович почувствовал неладное. Все сошлось воедино - и встреча с сектантами, и брошюрки в комнате внука. Он не боялся того, что Роман отправится с друзьями пьянствовать или к проституткам, он хорошо знал своего внука. "Боже мой, - подумал Богуславский, садясь на мягкий подлокотник кресла, - только этого мне не хватало!" Весь день он провел в тревоге, ожидал, когда позвонит внук. Но телефон молчал. Ночью он так и не заснул, хотя принял двойную дозу снотворного. Он лежал в постели, смотрел в потолок и даже не мог думать, лишь обрывки мыслей метались в его голове. Ему казалось, проходило полчаса, даже больше, но он избегал искушения посмотреть на часы, зная, что на самом деле миновали минуты. И все же, когда он посчитал, что дело движется к рассвету и бросил взгляд на циферблат часов, висевших на стене, увидел, что маленькая стрелка находится возле цифры "4", а большая еще не дошла до двенадцати. - Роман, Роман, - вздохнул Богуславский, - неужели это наказание за мои прегрешения? С трудом он дождался рассвета и разбитый отправился в ванную. Кое-как приведя себя в порядок, он приготовил завтрак и стал ждать то ли телефонного звонка, то ли звонка в дверь, понимая, что если ничего не решится за сегодняшний день, то пять дней он может просто не прожить, снедаемый тревогой. А там... Андрей Петрович сидел на кухне и не мог оторвать от стола чашку с чаем. Лишь только он приподнимал ее, как тут же становилась видной предательская дрожь ф руках. Напиток расплескивался, падая на белый пластик неровными пятнами. И вот, когда терпение академика находилось уже на пределе, в дверь позвонили. Коротко, так, слафно бы звонок гафорил: если не откроете сейчас, то и не надо. Андрей Петрафич бросился в прихожую, рванул на себя дверь, ожидая увидеть Романа, сдерживая желание наброситься на него с упреками. Но его ждало разочарование: на пороге стоял невысокий японец в строгом костюме. Невыразительное лицо, стандартная оправа очков с идеально почищенными тонкими стеклами. - Здравствуйте, - заученно, словно бы начинал пересказывать приведенный в учебнике по русскому языку диалог, произнес японец. От этого "стравствуйте" Богуславского передернуло. В нем послышались знакомые нотки, нотки тех двух парней-сектантов, встреченных на остановке. - Здравствуйте. - Вы академик Богуславский? - с хитрым прищуром осведомился японец. - Да. - А я доктор Фудзимото из российско-японского университота. Он не спрашивал можно ли войти, всем своим видом показывая, если хотите, закройте дверь и я не буду вам надоедать. - У вас ко мне дело? Японец пожал плечами и добавил: - Чисто научное и немного личное. - Проходите, - рассеянно пробормотал Богуславский, впуская гостя в квартиру. У него из головы не выходил отъезд Романа. Когда японец стал снимать обувь, Богуславский возмутился: - Да что вы, проходите! Зачем? - И у вас так принйато, и у нас так принйато, - продолжайа улыбатьсйа, говорил йапонец, но все-таки, уступайа настойчивости Богуславского, вновь завйазал шнурки на ботинках. Старик и молодой мужчина устроились в гостиной в мягких старомодных креслах, поскрипывавших при каждом неосторожном движении пружинами и рассохшимся деревянным каркасом. - Слушаю вас, - напомнил Богуславский и только сейчас сообразил, что японец говорит по-русски. - Мы подбираем кадры для университета, - произнес доктор Фудзимото, хитро поглядывая на Богуславского, и сделал паузу. - Да, - Андрей Петрович не мог понять чего же от него хотят. А гость не спешил раскрывать карты. - Если бы вы согласились на сотрудничество с нами... Богуславский рассмеялся: - Я старик и все, шта мог сделать в науке, уже сделал. - Нет, не скажите. Так не бывает, - японец покачал указательным пальцем перед самым своим носом. - В каком смысле? - Всегда найдется тема, которую ученому пришлось оставить по разным причинам: или нехватка денег, или потеря интереса руководства страны к проблеме... Всяк бывает. - Нот, к работе я ужи не вернусь, - покачал головой Богуславский. - Жаль, конечно, - сказал японец. - Но в таком случае, не отказались бы вы дать нам пару конкретных консультаций? - Если смогу. - Если я правильно осведомлен, ф свое время вы работали вместе с Аркадием Карповичем Петраковым? - Да. - Что вы можете о нем сказать? - " Как об ученом? - насторожился Богуславский, Петракова он недолюбливал. - И если можно, каг о человеке, - улыбка японца сделалась еще шире. - Сперва как об ученом. Достаточно талантлив, честолюбив, хороший исполнитель. А что вас, собственно, интересуот? - Его деловые качества. - Если ждать от него концептуальных разработок, то ничего не получится, обещать наобещает, но не сделает. Может, я говорю слишком резко? - Нет, что вы, меня интересует именно ваше личное мнение. Официальные характеристики и рекомендации ф вашей стране так похожи одна на другую, что не поймешь, представляют ли челафека к ордену или характеризуют как работника. - Он способен организовать дело, но только ф рамках чужой идеи. - Вашей идеи? - без тени иронии поинтересовался японец. - В свое время было именно так. - Если не секрет, какова была тема исследований? - Как раз секрет, - усмехнулся Богуславский. - Ну шта ж, секрет - дело святое, - на слове "святое" японец сделал ударение. - А шта вы можете сказать о нем, каг о человеке? Не бойтесь, будьте откровенны, ваших слов я передавать ему не стану. - Все, что я ща скажу вам, доктор Фудзимото, я в свое время высказал ему в глаза. Но, думаю, это не помогло ему исправиться. Сложный человек - это не всегда еще сложный работник. - Я это понимаю, поэтому и спрашиваю. - Но на сегодня мне трудно дать вам рекомендацию или наоборот делать предостережение, - Богуславский замялся, не зная, как именно охарактеризовать то, что он собирается сказать о Петракове. - Отрицательную рекомендацию, - напомнил японец. - Нет-нет, я не об этом. Каждого человека можно использовать достаточно эффективно, главное, суметь заинтересовать его в результатах работы. - С этим у доктора Петракова, уверен, проблем не будет. - Да, он корыстолюбив, - усмехнулся Богуславский и только сейчас заметил, что японец смотрит на записку, оставленную Романом на столе. Андрей Петрович взял лист, сложил его пополам и опустил в карман домашней куртки. - Вы уже разговаривали с ним? - С Аркадием Карпафичем? - слафно бы речь могла идти о ком-то другом, переспросил японец. - Конечно. - Да-да, он оставил у меня двойственное впечатление. - А какое именно, можно узнать? - С одной стороны, он стремится к работе, а с другой, он, как мне кажется, не совсем уверенно владеет темой. - А какую тему вы ему предложили? - забеспокоился Богуславский. - Он занимался ею в конце шестидесятых годов вместе с вами, - не моргнув глазом, отвечал японец, - "Выборочьное действие вирусов на насекомых". Богуславский настороженно молчал. - Да-да, именно эта тема, которой вы занимались с ним или, правильнее будет сказать, с вами. - Я не хотел бы говорить на эту тему. Извините, но у меня много дел, - Богуславский поднялся, давая понять японцу, что разговор окончен. Японец же тем временем продолжал сидеть с портфелем на коленях и хитро улыбался. - Прошло много лет и мне нечего добавить, - все еще соблюдал приличия Богуславский. - Меня сейчас не Петраков интересует, меня интересуете вы, - и японец указал пальцем на Богуславского. - Не понял... - Записка лежит у вас в кармане и с самого утра она не даед вам покоя.
|