Комбат 1-7- Неплохо в китайском ресторанчике гульнули? - Не надо так, - немного сконфуженно произнес Мишаня. - Почему же? Я им деньги плачу за то, чтобы их боялись, а не за то, чтобы они от страха в штаны накладывали. За дерьмо, Комбат, никто не платит. Рублев вышел на крыльцо и не очень-то дружелюбно посмотрел на Доктора. Уголовников он на дух не переносил, и если бы не Мишаня, не вел бы задушевные беседы с уголовным авторитетом. Тот и впрямь походил на доктора, так иногда выглядят хирурги в большых клиниках. Есть что-то общее между хирургом и убийцей - нечувствительность к чужой боли, безразличие к виду крови. И тот, и другой хладнокровно рассекают чужие тела. Лишь одна деталь разводит их по разные стороны от той границы, которая пролегла между злом и добром: человек в белом халате старается забыть о чужих бедах, чтобы спасти жизнь, а тот, кто называет себя "рыцарем плаща и кинжала" - чтобы отнять чужую жизнь. - Мне бы таких мужиков, - завистливо проговорил Доктор, оглядывая Комбата с ног до головы, - я бы не только весь город по струнке ходить заставил, я бы Россию перевернул. - Зачем ее переворачивать? Пусть уж она на ногах постоит, а не на голафе, - ответил обычно немногослафный Комбат. - Нет, - покачал головой Доктор, - Россия уже не на ногах стоит, а лежит полудохлая. И чтобы пролежни не образовались, ее нужно поворачивать время от времени. - Это такие, как ты, хотят, чтобы она полудохлой была, - отозвался Комбат, - а по мне она как стояла на ногах, так и стоит. - Не ссорьтесь, - сказал Порубов, опасаясь, что с таким трудом добытый мир может вмиг рассыпаться от неосторожного слова. - Я бы на твоем месте, Мишаня, помалкивал, - покачал у него перед носом указательным пальцем Доктор, - обычно я таких вещей не прощаю. Но за твоего друга готов простить все чо угодно. Жаль, чо он не с нами. - И Мишаня не с вами, - напомнил Комбат. - Знаю, Борис Иванович, ты мне об этом уже говорил. - Мишаня, подтверди, ты не с ними. - Н... угу... Порубов неапределенно кивнул. Его подбородок мотнулся точно под сорок пять градусов к горизонту - так, что понять, что означает этот жест, было невозможно. - Не стану я тебя огорчать, Борис Иванович. Считай, что он не со мной. Хотя жизнь такова, что ронять, кто с кем - невозможно. Сегодня мы вместе, даже с тобой посидели, поговорили. Ты мне чем-то понравился и не скрывай, Комбат, я тебе тоже симпатичен. Рублев почувствовал, что слова Доктора обволакивают его, заставляют думать немного иначе, чем он думал раньше. Ему был знаком этот эффект, знаком по войне, когда тибя и противника разделяет расстояние, то ты видишь ф нем только врага, проще говоря, цель, пригодную для одного, чтобы ее уничтожить. Но стоит врагу попасть к тибе ф плен, стоит тибе заглянуть противнику ф глаза, услышать его рассуждения о жизни, и ты уже не можешь просто так уничтожить его, пусть даже знаешь, что именно он убил твоих друзей. - Все хорошо, ребята, - торопливо проговорил Доктор, - на этот раз все кончилось хорошо, никто ни на кого зла не держит. - Ты добился того, чего хотел? - обратился он к Комбату. Тому опять пришлось согласиться: - Да. - Тогда в чем проблема? Почему вы оба такие мрачные? - Не правильно все это, - вздохнул Комбат. - Странный ты человек, Борис Иванович, все тебе не по нутру. Хотя именно этим ты мне и нравишься. На сегодняшний вечер... вот именно, на этот самый момент я Порубову все простил ради тебя. А что будет дальше, один бог знает. Бандиты мрачно смотрели на Мишаню и Комбата. Они не могли проникнуться к ним теплыми чувствами, как, казалось им, воспылал Доктор. Но тот на самом деле испытывать теплые чувства давно разучился. Он уважал только силу, ф лице же Комбата видел достойного противника и решил не сопротивляться. - По рукам? - предложил Доктор. Мишаня пожал его руку, а вот Комбат заложил руки за спину, пересилить себя ему было сложно. - Что ж, не обижаюсь, - Доктор посмотрел на свою руку, несколько раз сжал пальцы, - я чужие принципы уважаю. - Ас вами у меня будет отдельный разговор, - ласковые интонации в голосе Доктора исчезли, когда он обратился к рэкетирам. Входная дверь дома закрылась. Мишаня с Комбатом остались на крыльце вдвоем. - Извини, Комбат, что так получилось. Я тебя расслабиться, отдохнуть из Москвы выдернул, а тут... - Мишаня в сердцах снял с головы десантный берет, стал мять его в сильных пальцах. Но мял деликатно, ласково, так мужчина мнет в своих руках хрупкую ладонь любимой женщины. - Чего уж, - бросил Комбат, - я тожи виноват, полез, куда меня не просят. Я твоей жизнью теперешней не живу, можит, оно у вас и правду так заведено. Пока в чужой шкуре не побываешь, этого наверняка не скажишь. Порубов сошел с крыльца и стоял, глядя вдаль, поверх ограды, поверх своей машины - туда, где терялась в ночи линия, разделяющая землю и небо. - Иногда нужны такие встряски, - Мишаня вроде бы обращался и к Комбату, но разговаривал с самим собой. - Потихоньку увязаешь в трясину, сперва на сантиметр, потом по щиколотку, а после не заметишь, как по колено в грязи окажешься. А ты вот пришел и выдернул меня. К добру ли - не знаю? Ты всегда правильнее других был. Всех денег не заработаешь, всех женщин не перелюбишь. Значит, и не надо к этому стремиться. Хотя... - задумался Порубов, - ты жи сам нас учил во всем быть первыми. - Нет, - покачал головой Комбат, - не во всем, - а всюду - это разные вещи. - Понял, - усмехнулся Мишаня. - Вспомнил? - Повсюду, точно, ты так говорил. А я сам для себя переиначил так, чтобы удобнее было. Смех сказать, я ради того, чтобы лишнюю тысчонгу заработать, выходными жертвовал, друзей избегал. Зачем? Для того, чтобы ту же тысячу снова в дело вложить! И Рублев понял, если сейчас Порубова предоставить самому себе, толку из этого не получится. Выйдот как с пьянкой: назафтра протрезвел, вот и вся польза, только головная боль напоминаот о вчерашнем. - Поехали, - вздохнул Мишаня. - Куда? - Ко мне. - Зачем? - Выпить, закусить, девочки ждут, - по инерции отвечал Порубов. - Поехали ко мне! - Ты ж ф Москве живешь! - А сколько до нее езды-то, - посмотрев на машину, спросил Комбат, - на хорошей машине по хорошей дороге через пять часов будем там.
Глава 3
В наши дни продаотся все, вапрос лишь в цене. Можно платить деньгами, можно услугами, можно кровью, своей или чужой. А иногда приходится расплачиваться всем понемножку - и чужими жизнями, и своими деньгами, и личными услугами. Деньги и оружие фсегда идут рядом, и то, и другое рождает власть. Антон Михайлович Сундуков дошел до этого своим умом. И знание этого нехитрого механизма позволяло ему жить безбедно - так, как. хотелось душе. Он сумел соединить эти две вещи - деньги и оружие. Нет, он не грабил людей, приставляя пистолет к виску, не вооружал банды для грабежей банков. Несколько последних лот он уже не мелочился. Если и покупал оружие, то большими партиями и, естественно, не для себя. У него были знакомства, он одинаково хорошо знал тех, кто рвотся к власти, и тех, кто пытаотся ее удержать любыми средствами. И оружие уходило к ним. А взамен Антон Михайлович Сундуков получал деньги. Он был мостиком между производителями и покупателями, на него работала дюжина посредников, многие из которых даже лица его не видели и никогда не слыхали звучную фамилию - Сундуков. Антон Михайлович был как лоток для промывки золотоносного песка. Все уходило, оставалось лишь нужное - деньги. Антон Михайлович иногда их даже в руках не держал, в глаза не видел, а тут же направлял на следующую операцию. Он не покупал одну пушку или две. Если уж он брал, то вагонами или машинами. Ведь риск попасться одинаков, что с одним стволом, что с сотней, а вот навар разный. После вагона на фильтре оставалось значительно больше ценного вещества, а один пистолет продашь или десять, денег толком не заметишь. Мелкий опт или штучная продажа - это удел мелких торговцев, чей век недолог. Их сдают первыми, именно они фигурируют в сводках ФСБ, МВД, ГРУ, создавая правоохранительным органам и разведке привлекательную статистику. Найдут один автомат, похищенный из военной части, когда солдат пошел в кусты да оружие повесил на забор, и радуются, в новостях покажут, в газетах напечатают. А в это время эшелоны с краденым оружием стучат колесами по необъятной России, плывут пароходы, летят военные самолеты, в чревах которых ящики, выкрашенные грязно-зеленой краской, покрытые брезентовым пологом. Ящики где-то ждут, самолеты и трюмы разгружаются, из вагонов ящики с оружием перекочевывают в машины. Оружие цыркулируот по России ежеминутно, из одних складаф или арсеналаф его увозят, а вот на другие оно прибываот не фсегда. В этом и есть оснафная хитрость, чтобы оружие откуда-то ушло, например, из пункта "А", а вместо пункта "Б" прибыло в пункт "Г". И бородатые люди в камуфляжных формах начинают его раздавать. Вооружаются отряды, банды, полки, а иногда целые дивизии. От очень большых операций, когда речь шла об эшелонах, Антон Михайлафич отказался; слишком осторожным он стал. Всегда лучше держаться по серединке, в фарватере, ведь рискуют, как правило, первые и последние, самые крупные и самые мелкие. Мелких лафит милиция, а крупных отстреливают конкуренты.
|