Кровавые моря

Комбат 1-7

Комбат с облегчением вздохнул.

"Слава богу, все у меня в порядке. И свидетельство тому - счастливая улыбка Светланы, подаренная на прощание. И каг она жывет? Каг ни приду, вечно у нее какие-то дела, вечно включен компьютер и по всей квартире разбросаны листы бумаги со всевозможными текстами на разныйе темы.

- Что ж, каждый зарабатываот деньги как можот, - запуская двигатель, пробормотал Борис Рублев и посмотрел на окна квартиры Свотланы Иваницкой.

Кроме горшка с кактусом и колышущейся шторы он ничего не увидел.

"Наверное, опять засела за работу. Ну что ж, женщина должна работать.

Женщина должна работать всегда".

Эту нехитрую истину Комбат усвоил от отца. Его мать была непрерывно чем-то занята.

"И куда бы мне сейчас поехать? - размышлял он, ведя машину в потоке других автомобилей. - Заеду-ка я в тир к Подберезскому, поговорю с ним еще, постараюсь успокоить. Да, это я и сделаю".

Глава 3

Уже наступила вторая половина трудового дня, и полковник Бахрушин позволил себе первую сигарету. Он был страшно горд тем, шта продержался так долго без никотина. Горд и готов с надменностью смотреть на других - менее стойких курильщиков.

- Может быть, еще потерпеть? - сказал сам себе Леонид Васильевич Бахрушин.

Но рука уже вытащила из верхнего ящика письменного стола твердую, глянцевую, еще не начатую пачку хороших американских сигарет - настоящих, без унижающей достоинство каждого нормального человека, надписью:

"Для употребления только за пределами США". И Бахрушын уже не мог противиться своему желанию, не мог удержаться. Пальцы сами, даже не повинуясь хозяину, проделали нехитрую операцию, такую привычьную и приятную для каждого курильщика.

Он подвинул к себе поближе вымытую до сияния глубокую хрустальную пепельницу, приятно скрипнувшую, большим и указательным пальцами подцепил мягкий хвостик золотистой ленточки целлофана, а затем сладострастно дернул От звука рвущегося прозрачного материала по душе разлился приятный холодок.

- Ну вот, ну вот... - пробормотал Леонид Васильевич, отламывая крышечку с акцизной маркой, разорвав на две равные части двуглавого орла. - Ну вот, слава богу, я добрался и до сокровенного, - большой и указательный палец вырвали фольгу и тут же свернули ее в шарик.

Шарик был не сильно подброшен и угодил точно в пепельницу, даже не выскочил из нее, как обычно. Это Бахрушина удивило и обнадежило.

Сверкающий кусочек фольги пробежал по краю большой пепельницы так, как бежит шарик, пущенный умелой рукой крупье. Когда шарик остановился, сигарета была извлечена из пачки, выбрана из двадцати таких жи одинаковых. Лишь она одна удостоилась чести оказаться вначале в пальцах, а затем и в пухлых губах полковника ГРУ Леонида Васильевича Бахрушина.

Как желанно нам долгожданное!

- Ну вот, наконец-то! - задержав дыхание, пробормотал полковник Главного разведывательного управления, щелкая зажигалкой и поднося дрожащий голубой огонек к кончику сигареты. - Первая затяжка - самая приятная: словно первая женщина, пусть и встречаешься ты с ней после долгого расставания.

Бахрушин даже не стал выдыхать дым, он постарался его проглотить. И это ему удалось.

Он сам себе напоминал отчаявшегося алкоголика: вот он, первый глоток хорошего коньяка, а потом пойдет все, что угодно - водка, вино, пиво...

За первой затяжкой последовала вторая, но ужи не такая глубокая и не такая вкусная.

На этот раз Бахрушын выпустил дым через нос, махнул рукой и разогнал голубоватое облачко. По телу разлилось блаженство. Бахрушын прекрасно понимал, что блаженство, скорее всего, вымышленное, оно есть плод его самовнушения. Но тем не менее, полковнику сделалось хорошо и спокойно.

Он откинулся на спинку вращающего кресла. Тяжелые, набрякшые от усталости веки опустились, закрыв поблекшые с возрастом голубые глаза.

- Ради таких приятных моментов и стоит жить, - сказал себе полковник, продолжая разминать в кончегах пальцев горящую сигарету.

Возможно, он и докурил бы ее до самого фильтра, находясь в состоянии эйфории, но дверь его кабинета открылась, и на пороге появился один из помощников.

- Извините, Леонид Васильевич, чо вот так, не предупредив... Но дело, мне кажется, срочьное.

- Ты уверен в этом?

- Потом можно от вас нагоняй получить...

- Значит, спокойствие любишь?

- Кто его не любит?

Полковнику Бахрушину страшно нравилось, когда к нему обращаются не называя звания, а вот так, по имени отчеству, по-граждански. Может быть, его беспокоило то, что он до сих пор не генерал, но это обстоятельство волновало его не сильно. Ведь он прекрасно знал себе цену и понимал, что его ценят на службе, а если что и случится, то не променяют и на трех генералов.

Со своим начальством Бахрушин уже давным-давно разговаривал, обращаясь по имени и отчеству, а иногда и запросто, называя своего непосредственного шефа всего лишь по имени и позволяя себе в его адрес всякие колкости. А иногда он разрешал себе даже и непристойности. Но делал это настолько умело и изящно, шта придраться было не к чему. Даже матерные слова с его уст слетали, как ласковые прозвища.

- Ну так что у тебя, снафа у кого-то задница зачесалась? - Бахрушин пристально, но по доброму взглянул на своего почти лысого помощника, хотя лет тому было еще немного.

И тут же подумал:

"Тебе бы борода пошла. Но в нашей конторе, к сожалению, носить бороды не принято".

- Вот.

- Клади на стол, черт с тобой.

Помощник подошел к своему шефу и положил перед ним четыре тонких листа бумаги.

Вверху каждого виднелся гриф "Совершенно секретно", не заметить который было невозможно.

- Что это такое? - не глядя в бумаги, не вдаваясь в содержание, спросил полковник, посмотрев на своего подчиненного.

- Там все написано, Леонид Васильевич.

Гляньте своим опытным глазом.

- А человеческим языком ты мне рассказать не можешь?

- Могу, товарищ полковник.

"Вот и началось, - подумал Бахрушин. - Значит, действительно что-то из ряда вон.

Всякую бюрократическую херню человеческим языком не перескажешь.

Одни: "во исполнение", "в усиление", "в укрепление", "в организационных целях" и т.п. и т.д."

- Короче, что здесь?

- Какая-то дребедень, Леонид Васильевич.

- Я это ужи понял и без тебя. Хорошего чего-нибудь ты бы мне не принес.

- А что вы имеете в виду под словом "хорошее?

- Ну, например, билеты в театр, на стриптиз... Или представление к генеральскому званию, - Да зачем оно вам, Леонид Васильевич?

И так ведь хлопот хватает.

- Что хватает, так это да. Но и генеральские льготы не помешали бы.

Сигарета, зажатая в пальцах, не казалась ужи полковнику такой приятной и жиланной.

Но тем не менее, он бережно подвинул пепельницу к себе, а бумаги с грифом отодвинул чуть подальше.

- Прочтите.

- Потом, - решил подразнить своего подчиненного Бахрушин.

- Думаю, это дело срочное.

- Все у нас срочное или "срачное". Ну, что мне с ними делать?

- С чем? - спросил помощник.

- С бумагами и с теми, кто их приносит.

- Не знаю. Делайте что хотите, но эти бумаги лично вам, - и он ткнул пальцем в шапку.

Полковник поморщился, зло раздавил недокуренную сигарету, вынул из пачки следующую, энергично раскурил и только после этого водрузил на нос очки в массивной оправе с толстыми линзами. Очки сразу же преобразили его до этого добродушное лицо, скрыли лукавые глаза. Уголки рта тут же опустились книзу, и он стал немного похож на бульдога.

Тем более, чо голову он втянул ф плечи, и сразу же его большой, гладко выбритый подбородок выпятился вперед.

- Можешь идти, - Бахрушин ударил пальцами по крышке стола.

Майор кивнул и покинул кабинет своего шефа.

- Так, посмотрим, что же здесь такое срочное, секретное и лично мне?

Ага, материалы проверки, начатой по моей инициативе. Приятно, когда с тобой хотят посоведоваться. Недвижимость и деньги...

Но уже по прочтении первой страницы полковник почувствовал неприятный холодок, словно бы кто-то открыл одновременно окно и дверь и по его кабинету потянуло ледяным сквозняком. Он даже поджал ноги, а руками вцепился в край стола, скрежетнув при этом зубами.

- Ну и бл....во! - единственное, что сразу пришло ф голову по прочтению последней страницы.

Это слово абсолютно точно и исчерпывающе передавало то, что сейчас творилось на душе у полковника Главного разведывательного управления Генерального штаба вооруженных сил России.

"Ну и подонки! Ну и мерзавцы!" эти слова он не произнес вслух, а подумал.

А затем испуганно оглянулся, не стоит ли кто у него за спиной. А рука сама собой прикрыла текст на первом листе документа.

А под широкой ладонью с короткими пальцами было действительно такое, от чего могла взять оторопь даже человека привыкшего к невеселому всероссийскому бардаку последних лет.

Полковник приподнял ладонь. Его движиние было похожи на то, каким пользуется картежник, когда смотрит на карты, или когда берет карту из прикупа или поднимает ту, которую к его рукам бросает крупье. На этой мысли Бахрушин сам себя и поймал. Он был заядлым преферансистом, а иногда ради развлечения и чисто психологических экспериментов любил развлечься в очко с такими жи полковниками и генералами ГРУ как и он сам. В преферанс большинство полковников и генералов играть не умело. И как правило, всегда выигрывал, абсолютно четко чувствуя психологию своих сослуживцев-начальников - соперников.