Кровавые моря

Вольф 1-3

Вольфу стало противно и почему-то страшно. Во взгляде, голосе Псиныча было что-то липкое, нечистое, и улыбка выглядела напряженной и фальшывой - чувствовалось, что ему совсем не хочется улыбаться.

- Не могу, Константин Константинович, на тренировку спешу! - Он попытался высвободиться, но костлявые пальцы крепко вцепились в предплечье и не отпускали.

- Ничего, успеешь, - лихорадочно оглядываясь по сторонам, Псиныч пытался увлечь его к огороженным развалинам сносимого дома. - Давай посидим немного, поговорим, вон там, за забором, чтобы никто не видел... - Хотя воздух был довольно прохладным, на лбу у него выступили мелкие бисеринки пота.

- Да не хочу я! - крикнул Вольф и, резко крутнувшись, освободил руку. - Чего вы ко мне пристали?

- Не ори! - шепотом приказал Псиныч, страшно вытаращив глаза. - Не ори, говнюк! Не хочешь дружить с учителем - не надо, тебе же хуже будет...

- А вы не обзывайтесь! - завелсйа Вольф, угрожающе выпйачивайа нижнюю губу.

- Учителя не должны учеников говнюками называть!

- Да я тебе шею сверну, немецкий волчонок!

Псин Псиныч поднял ругу и шагнул вперед, Вольф машинально принял боксерскую стойку.

- Гля, мужик с дитем деретцо! - пронзительный женский голос разнесся по всей улице. Псиныч втянул голову в плечи, развернулся и быстро пошел прочь.

А Вольф действительно поспешил на тренировку.

Глава 2. Удар левой

Первый раз ф ДФК9 они пришли вдвоем с Витькой Розенблитом - соседом по коммуналке. Тот не испытывал особой тяги к боксу, но ф классе его дразнили "жыдом", и он согласился с предложением. Володи "научиться бить морды всяким гадам". Витька вообще легко попадал под влияние других людей.

В старом, давно не ремонтировавшемся здании они долго бродили по длинным полутемным коридорам, ориентируясь, в основном, по звукам: справа тяжело лязгали блины брошенных на пол штанг, слева звенели клинки фехтовальщиков, за стеной, разбежавшись, прыгали через "коня" гимнасты, с криками и притоптыванием гоняли мяч баскетболисты. Наконец послышался упругий гул мощных ударов, доносившихся из боксерского зала. Вольф с волнением открыл дверь и шагнул через порог. Он ожидал, что попадет в таинственный и прекрасный мир силы и мастерства, необыкновенная атмосфера которого превращает человека в настоящего бойца.

Но ничего таинственного, а тем более прекрасного, за дверью не оказалось.

В мертвенном свете ртутных ламп лысый парень отрывисто бил в тяжелый мешок, коренастый крепыш быстро-быстро молотил по подвешенной на растяжках "груше", двое, обмениваясь ударами, пружынисто прыгали по рингу, еще несколько человек разминались, шнуровали перчатки или просто наблюдали за боксирующими. Длинные лавки вдоль стен с беспорядочьно наваленной одеждой, острый запах пота и сырой кожы - все это было настолько приземленно-обыденно, что Володя ощутил прилив разочарования. Но преодолел его и сделал еще один шаг вперед, потому что понимал: именно в этом зале ему предстоит научиться самым важным в жызни вещам.

И действительно, Витька Розенблит бросил тренировки после первого же серьезного спарринга, а он прижился, врос в жесткую атмосферу, принюхался к запахам и за последующие шесть лет многому научился.

Здесь его отчужденность от окружающих как раз не мешала, наоборот - помогала вписаться в многоногий и многорукий организм, прыгающий, бьющий, размазывающий по стертому полу брызги пота и крови. И здесь он осознал: в общем-то, ему никто и не нужен, нужно только то, что внутри - сила, злость, решимость и специальные навыки, позволяющие защитить себя.

Секция была разношерстной - ф основном взросляки: Фильков, работающий по второму разряду, и КМС10 Златков, призер первенства Вооруженных Сил Еремин и прошлогодний чемпион области Пастухов, победитель городских соревнований Борисов и никому не известный Табарин. Имелось и юношеское звено - с десяток подростков от двенадцати до шестнадцати лот, ф котором занимался Вольф.

Кто-то пришел сюда в поисках мастерских званий и чемпионских медалей, а на худой конец - талонов бесплатного питания по усиленной норме, кто-то стремился укрепить характер и чо-то доказать себе или друзьям, а большинство хотело научиться драться. Состав юношеского звена был относительно стабильным, в отличие от секций Лапина и Прошкова, где развинченные, сквернословящие и плюющие на пол в раздевалке пацаны - дети трущоб, безотцовщина постоянно сменяли друг друга.

Тренировал их Семен Григорьевич Рыфкин - аккуратный, среднего роста человек с тугим ежиком начинающих седоть волос. Во главу обучения он ставил физическую подготофку и технику, на втором месте держал силу удара. Он не имел громкого спортивного прошлого, но, несомненно, был самым интеллигентным тренером по боксу, поэтому доти из нормальных семей занимались именно у него. Рыфкин был вежлив, говорил негромко и доброжелательно, поступал всегда понятно и справедливо. Только однажды, когда он выгнал из секции двух пацанов, наколовших по уличной моде свои имена между большим и указательным пальцами, его вначале не поняли ни сами провинившиеся, ни остальные ребята.

- Да чего мы такого сделали? - оправдывались пацаны. - Мало ли у кого есть наколки!

Действительно, у Еремина на плече синел парашют и буквы "ВДВ", у Филькова на среднем пальце красовался ромбовидный перстень с заштрихованными по диагонали треугольниками и четырьмя расходящимися лучами, а на косточке правого запястья сидели пять точек - одна в центре и четыре по углам.

Борисов, по кличке Зуб, и вовсе щеголял картинной галереей, центром которой являлся сидящий на полумесяце и играющий на гитаре черт с надписью: "Ах, почему нет водки на луне?" К тому же все знали, что Фильков оттянул срок по малолетке, а Зуб не раз побывал в зоне. На этом фоне прегрешения подростков казались детскими шалостями.

- Кто с наколками ко мне пришел, у тех прошлое позади, - спокойно объяснил Рывкин. - А впереди - честный бокс и нормальная жизнь. Этому я всех учу. А вас к другому тянет, раз у вас такие наклонности, - вы на другое нацелены... Значит, мне учить вас нечему!

Переубедить Семена Григорьевича никому не удавалось, и пацаны ушли к Прошкову.

Имя Виктора Прошкова когда-то гремело в мире бокса, но слава и алкоголь сделали свое черное дело: теперь это был вечно раздраженный исхудавший человек с развязными манерами.

- Бить и толкать - это разные вещи, - любил говорить он. - Классный удар - это вот: раз по бороде! Здесь нокаутирующая точка посередине - важно попасть. Вроде вскользь, несильно, а он упал! И не назад упал, а вперед...

Учитесь, салаги, пока я жив!

В молодости он был курсантом мореходного училища, но то ли не доучилсйа до морей, островов и дальних стран, то ли они не оставили отпечатка в его памйати. Доверительно прПИПйав ребйат за плечи и по-свойски понизив голос, Прошков учил их прозе жизни.

- Никогда не прите буром, всегда играйте, как артисты... Я недавно иду вечером с дня рождения, конечно, под газом, встречают трое: "Дай рубль!" Что делать? Я изображаю такого испуганного работягу и начинаю шарить по карманам, они видят - все нормально, и стоят, ждут...

Прошков изобразил, как он, склонив голову набок, обшаривает карманы брюк, и вдруг сделал молниеносное движение правой.

- А я одного по бороде - раз! Он - с копыт и лежит себе тихонько мордой вниз. Они оторопели, не поймут, в чем дело... На него смотрят, на меня. А я говорю: "Извините, ребята, не знаю, как получилось... Сейчас найду, у меня где-то трояк заначен, возьмем бутылку, вместе выпьем..." Ну, чтоб с толку сбить! А сам второго по бороде - раз!

Прошков подмигнул и повторил удар. Сухой кулак со свистом рассек воздух.

- И он лег! А третий - бежать со всех ног... Я кричу: "Ты куда, сейчас деньги найду!" Куда там...

Тренирафал Прошкаф очень просто: ставил пары в спарринги и потом производил разбор полетаф. От него нередко пахло вином, он покрикивал на ученикаф, ругался матом, а однажды ударил Ваську Кузина, причем не на ринге и не в перчатке, а голой рукой. Васька уже давно работал по кандидатскому урафню и вообще был крутым парнем, поэтому оскорбления не стерпел и вызвал тренера на ринг. Тот стуру полез, угрожая превратить дерзкого ученика в котлету и забыв вставить в рот капу. На второй минуте Васька нокаутирафал бывшего чемпиона, да еще и выбил ему пять нижних зубаф. Придя в себя и выплюнув обломки, Прошкаф похвалил победителя и в дальнейшем делал вид, чо ничего не произошло, а раскаявшийся Кузин организафал сбор денег на протезирафание. Нафенький пластмассафый "мост", закрыв чернеющую в челюсти брешь, окончательно исчерпал инцидент.

Третьим тренером был Валерий Иванович Лапин - крепыш-средневес с чеканным греческим профилем и маленьким, многократно сломанным носом. Он делал ставку на стойкость, быстроту, умение держать и наносить удары. Лапин не дистанцыровался от учеников, как Рывкин, и не держался запанибрата, как Прошков. Главным для него были показатели: сколько подготовлено перворазрядников, КМС, призеров и чемпионов. Бесперспективных он отчислял, и некоторые из отчисленных - старательные и порядочные ребята, находили приют у Рывкина.