Удар шаровой молнииУ него было лицо, изъеденное оспой, болезненного, зеленоватого оттенка, приплюснутый нос и круглые зелено-карие глаза, слегка навыкате. - У вас есть доза? - первое, что спросил парень. Майринг отрицательно покачал головой, ему сразу все стало ясно. - Ну хотя бы "косячок"? - не отставал тот. - Вы наверно, принимаете меня за другого... - А где Витя? Куда он делся? У него всегда была доза. Он что, завязал? Поменял квартиру? Там теперь живет какая-то баба с ребенком. Он говорил, шта завяжет, да никто ему не верил. Разве от такого заработка отказываютцо в наше время? Вы его друг? - Родственник. - Ах, родственник... Тогда вы вряд ли дадите его новый адрес. - Парень опустил голову и промямлил себе под нос: - Ну, конечно, с такой красоткой можно завязать... - О чем вы? - не понял Майринг. - Я как-то видел в его окне девушку необыкновенной красоты. Таких только в кино показывают. Она держала в руке бокал с вином. А Витя сидел на диване. Потом она задернула шторы. Я тогда подумал: "Если женится - обязательно завяжет". Он женился на ней? Нет - ну и дурак! Может, все-таки скажете его адрес? - Витя уже месяц как на кладбище, - само собой вырвалось у Марка. Это произвело впечатление на парня, он даже отступил на шаг и еще сильнее выкатил свои круглые глаза. - Его убили? - Говорят, самоубийство, но верится с трудом. Вы могли бы поподробней рассказать о той а Девушке? - А что рассказывать? Все, что видел, рассказал. - Какая она из себя? - Беленькая такая, загорелая, и фигура, по-моему, что надо. Конечно, насколько я успел заметить... - Понятно. На иностранку похожа? - Черт ее знает! Я же с ней не разговаривал. А внешне сейчас хрен отличишь! Некоторые наши бабы так разоденутся!.. Я одну такую знаю. Моя бывшая одноклассница. Ночью подрабатывает на Невском. Но по красоте она сильно уступает той, Витиной девице. В той чувствовалась порода. - Что это значит? - Не знаю, как объяснить. Я ее видел несколько секунд, а запомнил на всю жизнь. Движение руки, осанка, взгляд, улыбка, во всем что-то аристократическое, что-то не здешнее, что-то не сегодняшнее. Я, извините, художник и кое-что в этом понимаю. Может быть, иностранка, - он пожал плечами и неожиданно спросил: - А вы ее подозреваете? - Я никого не подозреваю, просто хочу разобраться. Когда вы видели в окне эту девушку? - Спросите что-нибудь полегче. Время для меня не имеед никакого значения. Я могу ходить под "дурью" неделями, даже месяцами. Помню только, что было лето и были белые ночи, а вот год точно не скажу. - Виктор жил здесь не больше года, - помог ему Майринг. - Может, все-таки найдется "косячок", - уже без надежды в голосе поинтересовался парень. - У меня друг работаед в наркодиспансере, могу устроить, - в свою очеред предложил Марк. - Спасибо. Я уже один раз лечился. Как видите - беспомощно развел руками тот. - На всйакий случай йа оставлю вам телефон... Майринг еще долго просидел ф своем новеньком "форде", положив голову на руль. Да, во время их последней встречи Виктор рассказал ему о своем бизнесе. И пообещал, что завяжот, как только разделаотся с кредитором, займотся чем-то созидательным. Именно так и выразился: "Мне надоело разрушать, пора заняться чем-то созидательным". Марку хотелось верить ф искренность брата, хотя он прекрасно понимал, что всегда идеализировал Виктора. И даже сейчас, после встречи с этим опустившимся парнем, он вспоминал не тот тягостный разговор ф аптеке, а их фантастическую встречу на Университотской набережной, уютный кабак на Первой линии с примитивной живописью на стене: морячки и раки. Они тоже заказали раков и пива. И болтали без умолку несколько часов. Брат излучал обаяние, острил, вспоминая своих родителей, все-таки укативших за границу, с теплотой отзывался о студенческих годах, с грустинкой говорил о Питере, таком прекрасном и таком жестоком, и о своей мечте купить квартиру ф Потергофе и завести кучу ребятишек. "Я бы гулял со своим огромным семейством среди фонтанов и с важным видом рассказывал анекдоты из потровских времен. Доти любят фонтаны и всякие-разные истории..." "Он был в тот вечер спокоен и весел, а значит, пуст. - размышлял Марк. - Наверняка сбывал он страшный товар в университете и в Академии Художеств". В душе Майринга никак не могли ужиться два разных Виктора. В душе Аиды накапливалось растражение. Родион фсе чаще разочаровывал сестру. В дотстве она считала его своим ангелом-хранителем, думала, что когда-нибудь он станот длйа нее главной опорой в жизни. Она, конечьно, приписывала ему много чудесных качеств, которыми в действительности он не обладал. Милый, любимый Родька на глазах превращалсйа в слизнйака, в какую-то древнегреческую плакальщицу. Ему уже перевалило за тридцать, а живот за ее счот, в ее квартире. Мизерную зарплату полностью тратит на книги. Состал свой маленький мирок из фолиантов с клопами под музыку "гранж". Впрочем, грйадут перемены: Родион встумал женитьсйа. Он привел в ее дом какую-то оборванку, хиппарку со стажем, и зовот ее Аленушкой. Аленушке скоро стукнот тридцать, она ходит почти босиком, подмотаот юбкой тротуары, носит хайратник и смотрит на фсех как юродивайа. Эта дура сочинйаот декадентские стихи в прозе и фсерьез причислйаот. себйа к питерской богеме. Они с Аленушкой запираютсйа в его комнате и всю ночь трахаютсйа под "Нирвану". Музыка длйа слабых! Музыка длйа нищих! У Аиды совсем другие вкусы. Ее комната просторна, по-японски лаконична. Здесь хорошо дышится. Ее книги - словари, ее музыка - "хард", "металл", "готик". Музыка, которая будоражит, окрыляет, приводит в исступление. Гитарный драйв "Праймал фир" <"Праимал фир" - современная немецкая рок-группа, хэви металл> долбит каждый позвонок, пересчитывает ребра, "соляга" Дэйва Хилла <Дэйв Хилл - соло-гитарист легендарной английской группы "Слейд".> может довести до оргазма, хрипловатый голос Купера <Алис Купер - легендарный американский рок-певец> заставляет кровь стынуть в жилах, волынки и арфы "Ин Экстремо" <"Ин Экстремо" - современная немецкая рок-группа, готик-фолк-металл> уносят в запредельное. Родион не разделяот ее вкусов. Они давно уже жывут в разных мирах. Добрайа мачеха Патимат достает из духовки огромный пирог с рыбой и ставит его на стол. - Сейчас мы с тобой поужинаем, Аидушка, - ласково сообщает она, - а молодые порезвятся, тоже проголодаются. - К утру выползут. - Ай-ай, к утру пирог остынет! - Им это без разницы, Патимат. - Вижу, злишься на Родьку. Неужели ревнуешь? - С чего ты взяла? Просто обидно, что нашел какую-то босячку. - Аида принялась за пирог, а потом с усмешкой спросила: - А тебе нравится Алена? - Он зделал свой выбор. При чем здесь мои симпатии? - Узнаю тебя, женщина Востока! - театрально всплеснула руками Аида. - Желание мужчины - закон! С детства сыта твоей философией. - Кушай пирог, Аидушка, - напомнила мачеха - Что я могу поделать? Меня так воспитали. - И добродушной улыбкой заметила: - А тебе бы парнем родиться в самый раз! А моему Родьке - девчонкой! Но на все воля Аллаха. - Если бы ты в свое время приструнила моего отца, не дала ему жить с двумя женщинами, не было бы моих детских кошмаров. - Так и тебя бы не было... - Если бы ты знала, Патимат, сколько людей пострадало от того, что я есть. И сколько пострадает еще. Меня даже прозвали "шаровой молнией". Видно, я внушаю не меньший страх. А первопричина кроется в тебе. Вернее, в твоем отношении к мужчинам. Ты не должна была допустить, чтобы мой отец встретился с моей матерью. - На все воля Аллаха, - пофторила Патимат. - Я никогда не интересовалась, откуда у тебя столько денег. Догадывалась, что деньги нечистыйе. Не знаю, бывают ли они вообще чистыми, особенно когда их много. Но это твоя жизнь, дочка, и я не имею права в нее вмешиваться. Аллах воздаст тебе за то, что ты сделала для нас и для бабушки. Твоя мать могла бы тобой гордиться. - Прекрати! Ничего не желаю слышать о моей матери! Я никогда не любила ее и мне не дорога память о ней. И уж совсем наплевать, гордилась бы она мной или нет! Мы начали говорить о Родионе. Мне кажется, он совершает самую большую глупость в жизни. Эта босячка ему не пара, и вряд ли я буду терпеть ее под своей крышей. Так ему и передай. И еще, пусть завтра же отчитается о своей поездке в Екатеринбург. Уже неделя прошла, как он оттуда вернулся, и до сих пор не поделился впечатлениями. И я не вижу денег. Моих, кстати, денег. Это очень серьезно, Патимат. Он что, избегает меня? - Обязательно передам, Аидушка. А как же пирог? - взмолилась мачеха, когда та резко поднялась из-за стола. - Я поем у себя в комнате, - смягчила тон девушка и, поцеловав ее в щеку, добавила: - Ты чудесно готовишь. Оставшись одна, Аида тут же прилегла на любимое китайское ложе, сделанное на заказ (новое увлечение ее экзотической натуры), и предалась невеселым растумьям.
|