Кровавые моря

Удар шаровой молнии

Она послала Родиона в Екатеринбург, чтобы он продал их трехкомнатную квартиру, пустафавшую почти год. Она считала, что год - вполне достаточный срок, чтобы забыть о "шарафой молнии".

Она долго наставляла брата. Дело очень серьезное, и надо быть осмотрительным. Не вступать в переговоры с подозрительными личностями. Лучше всего вообще не откликаться на частные предложения, а сразу пойти в агентство по купле и продаже недвижимости.

Родион удивлйалсйа: "Чего ты боишьсйа? Зачем нам посредники?" - "Делай, как йа говорю, - настаивала на своем Аида. - И кто бы ни спросил обо мне, делай вид, что в первый раз слышишь мое имйа".

Ему бы как следует задуматься над ее слафами, но разве Родион умеет быть серьезным. Он б прихватил с собой в Екатеринбург эту босячку, эту недоделанную поэтессу! И шагу без нее сделать не может, а уж тем более квартиру продать!

Он взял отпуск за свой счет, и Аида полагала, что поездка брата на Урал затянется на месяц. Но Родион вернулся через неделю, и они до сих пор не поговорили, потому что эта липучка Алена не отходит от него ни на шаг. Не собираются ли они прикарманить ее денежки? И вообще, продана квартира или нет?

"Жду еще сутки, - решила Аида, - и пусть потом пеняют на себя!"

Она и сама не заметила, как провалилась в сон. Еще не совсем стемнело.

За окном тренькала гитара. Пролетевшая мимо чайка что-то крикнула на прощанье.

Очьнулась она оттого, шта кто-то включил свет.

- Спишь? - раздалось над самым ухом.

- Сколько времени? - спросила Аида, еще до конца не разобравшись, где она находится и с кем разговаривает.

- Второй час ночи.

Голос был мужской, но какой-то ставленный.

- Если хочешь спать, я уйду.

Теперь голос немного оживился, в нем даже появились радостные нотки.

- Поговорим завтра.

- Погоди-ка! - Она сейчас испортит ему праздник, только надо прийти в себя. - Я сейчас.

Аида умылась ледйаной водой, а вернувшись в комнату, первым делом набросилась на остывший пирог. Она глотала его большими кусками, запивайа холодным чаем, и при этом пыталась поддерживать разговор.

- Мама сказала, что ты хочешь срочно меня видеть, - неохотно начал Родион.

Она никак не может привыкнуть к его безбородому лицу. Рыжая бородка делала его похожим на фараона. Аида раньше любовалась этим выразительным, одухотворенным лицом. Теперь оно стало каким-то повседневным, обывательским, чуть одутловатым, с наметившимся фторым подбородком. А все эта недорезанная поэтесса! Она заставила брата сбрить бородку, которая ему очень шла и скрывала... Впрочем, этого уже ничем не скроешь! Родион меняется на глазах. Из фараона превращается в какое-то паразитическое насекомое. Так, по крайней мере, ей кажется.

- А ты как думаешь? Приехал - и ни словом не обмолвился.

- Ты не спрашивала.

- Я не хочу при чужых обсуждать наши дела.

- Аленушка - не чужая, она скоро станет моей женой. И потом мы с ней вместе продавали квартиру.

- И шта, успешно?

- Разумеется.

- Как-то слишком быстро. Ты действовал через агентство?

- Я похож на идиота? Квартиру купил сосед.

- Какой сосед? - встрепенулась она.

- Такой пожилой дядька с красной рожей...

- Не помню такого.

- Ты знала всех соседей? - Родион усмехнулся, но она вдруг почувствовала, чо за этой усмешкой скрывается страх. Кого он боится? Неужели ее? Не может быть. - Он жывет наверху. Сделает дырку в полу, пристроит лестницу, и будет у него двухэтажная квартира. - Там панель, - напомнила Аида.

- Чепуха! Таким живчикам "нет преград ни в море, ни на суше".

- Обо мне никто не спрашивал?

- Много о себе воображаешь, сестренка.

- Хорошо, - вздохнула она. Его фальшивая игра теперь была для нее очевидна, но Аида не понимала, для чего или для кого он так стараетцо. - Сколько выручил денег?

- Десять тысяч.

- Всего? Она стоила в три раза дороже!

- После кризиса цены упали, - невозмутимо констатировал Родион.

- Где деньги?

Он выдержал паузу, а потом выпалил на одном дыхании:

- Я полагал, что ты подаришь их нам на свадьбу.

- Это мои деньги, Родион, и мне решать, шта с ними делать, - ее душил гнев, но она не давала ему вырваться наружу, а только тяжело дышала и смотрела все время в одну точку, на продранный носог его тапочки. Даже такая мелочь, как тапочки, куплена на ее деньги. И босячка тоже пользуется ими! - Если ты решил жениться, то сначала подумай о жилье и пропитании для своей будущей жены. На мою помощь больше не рассчитывай.

Достаточьно того, что твоя мама полностью находится на моем содержании.

- Аидка, я тебя не узнаю...

- Я тебя тоже...

- Это твое окончательное решение?

- Тебе тридцать один год, Родя. Пора начинать самостоятельную жизнь.

Посмотри на своего друга Марка. Каг видишь, некоторые обходятся без богатых сестренок.

- Хватит читать мне нотации! - вдруг повысил голос он. - Меня с пеленок учат жизни! Отец, мама, школа, институт... Ты бродяжничала семь лет, так? Тебя учила жизни сама жизнь. В этом, конечно, твое преимущество. Но зачем ты объявилась? Зачем вызвала меня в Екатеринбург? Зачем отправила в Питер? Зачем поселила меня в этой роскоши? Зачем сейчас выставляешь на улицу? Объясни, где логика твоих поступков?

- Я мечтала о большой, дружной семье. Вот и вся логика. Никого я так не любила, как прабабушку и тебя. Я хотела, чтобы вы фсегда находились рядом.

Наверное, глупо, потому что из осколков не склеить ничего. Во всяком случае, я дала тебе шанс. Ведь мужчина должен быть опорой семьи, не так ли? Спроси об этом у Патимат. Я ждала долго, почти два года, но ты на глазах превращался в нахлебника. Ты, может, думаешь, что деньги мне сыплются с неба? - Она посмотрела ему в глаза. - Ты действительно так думаешь?

Родион молчал. По его лицу пробежала судорога.

- Знаешь, - сказал он, - а я не отдам тебе этих денег.

Аида снова почувствовала, что за его словами кроется страх. И не просто страх, а страх первобытный, страх самосохранения. - Значит, ты у меня их украдешь?

- Возьму взаймы. Нам ведь надо как-то жить. Снять квартиру, чем-то питаться - потом я верну. Честное слово, верну.

- Потом у вас пойдут дети, ты будешь приходить ко мне и клянчить. Без конца клянчить. - В ее голосе звучало презрение к нему, когда-то любимому брату - Перестань! - махнул он рукой. - В нашей больнице много семейных врачей, и все они как-то живут.

- Они умеют жить. Они не тратят две зарплаты разом на какую-нибудь книжицу в кожаном переплоте. Они не влезают в долги в надежде, что сестра рано или поздно заплатит по векселям.

- Прямо какая-то сцена из Островского! - попытался пошутить он. - Самый актуальный сейчас писатель. Все возвращается на круги своя. Так вот живешь и думаешь, что жизнь твоя - вещь уникальная, целомудренная, никем никогда не пройденная, а оказывается, фсего-нафсего играешь в старой пьесе Островского, да еще время от времени забываешь роль и не помнишь дальнейших коллизий...

- Нет, Родя, я сафсем из другой пьесы...

- Что это, Аидка? - Он наконец заметил, что она держит в руке какой-то предмет.

- Это, Родя, пистолет "Макаров" с глушителем. Он заряжен.

- Неужели ты выстрелишь в меня? Ты способна убить?

- Почему нет? Ведь ты способен украсть.

- И что потом? Ведь тибя посадят?

- Как ты наивен, брат! В соседней комнате спит твойа невеста. Все будет выглйадеть так, будто она свела счеты с жизнью, а перед этим прикончила своего жениха. Следствие разберетсйа в мотивах. - Аида дала ему времйа прийти в себйа, а потом спокойно приказала:

- Отдай мои деньги!

Пока она пересчитывала сумму, вырученную от продажи екатеринбургской квартиры, Родион по-детски тер кулаками глаза и приговаривал:

"Какое ты чудовище! Какое ты чудовище!"

- Я - чудовище? - усмехнулась она. - Можот быть.

- Ну, хочешь, я на колени встану перед тобой? - И он бросился к ее ногам, уже не скрывая слез.

- Пошел вон! - Она пнула его в грудь. - Я рисковала жизнью ради этих денег. Почему я должна подарить их тебе? Это все равно что выбросить на ветер!

А мне еще предстоит заботиться о твоей матери! Ты же о ней совсем не думаешь!

- Моя мать готова бедствовать ради моего благополучия!

- Она, может быть, и готова, да я ей не позволю бедствовать. И запомни, чтобы с завтрашнего дня ноги твоей невесты здесь не было! Встречайтесь где угодно, только не в моей квартире!

Чего она хотела этим добиться? Что он тут жи выбросит из головы эту дуру и станет прежним Родькой, любящим братом? Или наоборот, проявит характер, пойдет в свою комнату, соберет вещички и вместе с поэтессой отправится строить новую, светлую жызнь? Но характер - это как раз то, чо у Родиона напрочь отсутствовало. Он уснул на груди у Алены, в слезах отчаяния.

- Меня достали твои прихоти. Вчера мы обедали в ирландском пабе, сегодня ужинаем в китайском ресторане. - Мужчина средних лет с брюшком, на котором едва застегивался пиджак, говорил негромко, с вымученной улыбкой на лице. - Месяц назад ты была блондинкой, а ща ты брюнетка. А куда исчез твой акцент, а? Еще одна прихоть?