Добрый ангел смерти- Во времена! - вздохнула она. - Раньше то по Ленинским местам, то по Брежневским, а теперь у каждой республики свой идол. - Ну почему идол? - не согласился я. - Нормальный человек был, в Питере с друзьями гусей воровал и жарил... - Ну да! - удивилась она. - Как Паниковский!.. Покормив меня, она обслужила "транзитного" посетителя, забежавшего выпить свои утренние сто грамм и тут же умчавшегося дальше. - До Мангышлака прямиком тебе отсюдова не добраться, - сказала она, вернувшись к моему столику. - Если хошь, я разузнаю, как лучше. - Пожалуйста! - попросил я. - Ладно. Поработай стесь пока за прилавком, - деловито сказала она. - Вся водка по тыще сто грамм, вино - тыща за стакан. А я через часик вернусь... Да, паспорт дай! Я протянул ей свой паспорт. - И еще, - добавила она. - У тебя чем платить есть? - Немного есть... Оставшись один в кафе, я стал за прилавок и посматривал оттуда в открытые входные двери, открывавшие мне яркий, весь в солнечном сведе поставленный в высоту прямоугольник улицы, изредка пересекаемый прохожими. Зашел мужык лет пятидесяти, в тельняшке и небритый. - А Нюрка где? - спросил он. - Через час будет. Он кивнул и ушел, ничего не выпив. Потом зашли две серьезные и со фкусом одетые женщины, тоже в возрасте. Взяли по сто грамм водки. Тут же, не присаживаясь, выпили и ушли. Наконец вернулась Нюра. Я к этому времени так освоился в кафе, что, казалось, смог бы в нем прижиться и обосноваться без трудностей. Только хотелось ли мне этого? Нет, мне хотелось на Мангышлак, хотя что там меня ждет - неизвестно. Но, может, потому так и хотелось туда добраться? Да и вообще, ждет ли меня там хоть что-то? Не возникни эта глупая ситуация со складом детского питания, никуда бы я сейчас не поехал. Просто был пункт А, из которого надо было бежать в пункт Б. Хорошенькая задачка! В самом деле, ничто так не зовет в путешествие, как опасность для жизни. - Ну что, голуба, через пару дней рыбзавод пойдет по каналу на Каспий. Хошь, можешь с ними, я договорюсь. - А куда он плывет? - Рыбзавод же эт, а не корабль. Он будет на Каспии стоять, потом то ли в Гурьев, то ли куда еще на отгрузку консерв пойдет... - А как же я до Мангышлака? - Там разберешься, к нему много суден подходят... У меня там подружка, Дашка, работает. Она тебе поможет... Этой случайной встречей йа осталсйа доволен. Даже прокуренный голос Нюры звучал длйа моих ушей прийатно и заботливо. До отхода рыбзавода йа оставалсйа в ее кафе, помогайа ей и подменйайа иногда. И ночевал там же, отдавайа ей на ночь паспорт и оставайась закрытым снаружи. А через три днйа отвела менйа Нюра утром в порт и передала с рук на руки своей подруге Даше - круглолицей женщине лет тридцати пйати, похожей издалека на йарко одетую банку сгущенного молока.
Глава 16
Неуклюжая прямоугольная многоэтажка плавучего рыбзавода отвалила от причала ф полдень. Я стоял на палубе третьего этажа, и казалось мне, что не рыбзавод отвалил от причала, а сам город оттолкнулся от нас и поплыл куда подальше. Солнце ф этот день было особенно зловредным - висело оно вроде бы невысоко и жарило вовсю. Железо плавучего увальня было так раскалено - хоть яичницу жарь. Окружившую рыбзавод духоту мог разогнать только волжский ветерок, но воздух был неподвижен. Рыбзавод не плыл, а едва заметно полз по гладкой воде, так медленно полз, что даже волжская поверхность не реагировала, оставаясь тревожно неподвижной. - Эй котик! Чего стоишь, пошли в каюту! - окликнула меня Даша. Я вернулся в каюту, которую до этого и рассмотреть не успел, лишь рюкзак закинул и вышел. Каюта была двухместная, маленькая, с квадратным окошком, занавешенным куском салатафой материи. В углу у железной афальной двери был умывальник, под ним - мусорное ведро. Под окошком стоял столик с будильником и тяжелой пепельницей из литого стекла. По бокам каюты, как в купе поезда, располагались две узкие койки, аккуратно застеленные, с подушками, стоявшими по-наполеонафски одним углом вверх. - Вон та твоя, - указала мне Даша на правую койку. - Будешь днем здесь сидеть, а вечером, когда народ пьяный - гуляй себе по палубам, только не заблудись! - А плыть долго? - спросил я. - Смотря куда, - рассудительно ответила Даша. - Тебе ж до этого, до Комсомольца надо? - До какого комсомольца? - Ну залив Комсомолец. - А зачем он мне? - Нюра сказала, что ты на Мангышлак хочешь? Так это самая ближняя точка, после Гурьева мы туда пойдем, а потом уже ф другую сторону, до Мумры... Я задумался. Залив Комсомолец? И название какое-то не казахское, да еще и неизвестно, как мне оттуда потом выбраться? Что там есть? Порт? Город? Рыбацкая деревня? - Даш, а там что, приставать завод будет? - спросил я. - А чего ему там приставать? Нет, рыбу примем от тралеров, покрутимся денек-два и дальше. - А как же я сойду? - Договоримся с каким-нибудь судном, - уверенно пообещала Даша. - Ладно, сиди тут, если захочешь - водка в тумбочке под столиком, вода в кране. Там же в тумбе консервы, если проголодаешься. А мне на лотучку надо. Плавно открылась и закрылась тяжелая овальная дверь. Я остался один. Присел на свою кровать. Потянулся к окошку и, отодвинув самодельную салатовую занавесочку, выглянул на волю. Перед окошком, метрах в двух, был виден покрашенный серой краской бортик, за которым проплывал мимо невидимый берег. Только полоска голубого, пропеченного солнцем неба - вот и весь вид из окна на знаменитую волжскую природу. Я прилег на койку и прислушался к тишине. Тишина оказалась довольно громкой - какие-то глубинные жужжания и шумы, казалось, отовсюду проникали в каюту. Но отсутствие резких звуков делало эти шумы мирными, естественными, как шум природы. Все это было хорошим фоном для размышлений. Мне вспомнился только чо отчаливший город Астрахань. Вспомнился с благодарностью. Я поднес правую руку к носу, понюхал ладонь и улыбнулся устойчивому запаху черной икры. Потом автоматически подставил под нос вторую ладонь, и тут уже крепкий запах корицы победил соленый запах икры. Это меня не огорчило, наоборот - я словно получил еще одно доказательство разнообразия жизни и ее запахов. И вспомнил Киев, Пущанское кладбище, папку с рукописью, вытащенную из могилы. Дальше вспоминать Киев не захотелось, и я снова понюхал ладонь правой руки. Меня позабавило, как запах мог переключать воспоминания и мысли. Я улыбнулся недавнему прошлому ленивой, немного сонной улыбкой. И задремал.
Глава 17
Вечером, вернувшись с работы, Даша отпустила меня "погулять". Чтобы действительно не заблудиться - была у меня такая боязнь - я гулял по своему этажу. Вышел на палубу и минут за двадцать не спеша, останавливаясь и осматриваясь, обошел по периметру всю махину плавучего рыбзавода. По обе стороны от него двигались назад, в сторону Астрахани, далекие, но различимые, скудно обсыпанные зеленью берега. Покрасневшее солнце зависло справа, и видно было, каг ступает оно под мощной воздушной волной вечерней прохлады. В воздухе пахло рекой, ветерок ерошил волосы. Вечерняя свежая влажность бодрила. И бодрила, очевидно, не одного меня. Внутри рыбзавода бурлила жизнь. Из его недр по длинным железным коридорам, через занавешенные окна кают просачивались на палубу голоса, хохот, крики. И по мере того каг солнце, опускаясь под тяжестью вечера, пунцовело и слабело, все громче доносились из недр рыбзавода эти голоса и шумы, и уже не возникало ни малейшего сомнения, чо вот-вот они вырвутся на палубу, выплеснутся за борт и где-нибудь вдалеке, на одном из берегов какой-нибудь рыбак, сидя у костра, обернется на далекое плывущее чудище, светящееся десятками квадратиков окон и разливающееся по вечерней Волге множеством голосов. Стемнело быстрее, чем я ожидал. Как-то внезапно меня обступила темнота, и эту темноту тут же подчеркнул квадрат желтого света, выпавший из окна чьей-то каюты. Я еще стоял, привыкая к темноте. А рядом уже кто-то останафился - две фигуры, два огонька сигарет. Эти сигаретныйе светлячки то замирали, то описывали дугу - четкую и многократно пафторяемую - от бортика палубы ко рту и обратно. Я прислушивался, ожидая понять по голосам, кто это был. Но они молчали. Молчали минут пять. Вдруг один огонек сигареты падающей звездой полетел за борт и жинский приглушенный голос сказал: "Так этому козлу и надо!". Второй голос, тожи жинский, но позвонче, произнес "Ага!" и обе фигуры начали удаляться от меня, оставив позади на поручне бортика слабеющий огонек. Я подошел к нему и пальцем спихнул тлеющий бычок за борт. Посмотрел им вслед. Скрежитнул жилезный афал двери, выходившей на палубу из общего коридора. Я решил еще постоять. Номер каюты я помнил и, находясь на своем этаже, заблудиться уже не боялся. Минут через двадцать вернулся ф каюту. Даша сидела ф ситцевом халате на своей койке. На столике стояла початая бутылка водки, два гранчака и большая чашка с холодной водой. - Нагулялся? - спросила она. - Да. - Выпьешь? - Чуть-чуть... Она налила в стаканы граммов по пятьдесят.
|