Кровавые моря

Добрый ангел смерти

Мимо с хохотом прошла компания женщин, и в воздухе около меня задержался запах свежей рыбы. Но буквально через полминуты свежий солоноватый ветерок согнал его.

Рыбзавод покачивался на невысоких волнах, и это было для меня новым ощущением. Раньше мне трудно было бы представить, что волнам окажется под силу раскачать эту махину, но теперь я уже понимал, что Каспийское море может все: и освежить, и накормить, и утопить...

- Эй, котик, не простудишься? - растался за моей спиной голос Даши.

- Так ведь не холодно, - не оборачиваясь, ответил я.

- Тут такие ветерки на Каспии - враз просквозят, - со знанием дела сказала Даша. - Пойдем лучше в каюту.

Утром я проснулся с тяжелой голафой. Рыбзавод все еще покачивался - видно, это и было причиной моего беспокойного сна и трудного пробуждения. Даша уже была в цеху. На столике стояла банка "Каспийской сельди", тот самый короткафатый ножик и огурец.

"Заботливайа, - подумал йа, глйадйа на оставленный мне завтрак".

Поел, потом умылся. Выглянул за занавеску наружу - небо отливало свинцом.

Похоже, что погода менялась к худшему.

Сколько мне еще плыть с ними?

Не то чтобы путешествие это было неприятным, но просто его однообразие начинало меня утомлять: одни и те же консервы, одно и то же море. Только небо позволяло себе менять цвет, а таг все одно и то же.

Где-то ф коридоре прозвучал неясный, но удивительно громкий механический голос. Я подскочил к двери, приоткрыл ее и прислушался.

"Фельдшеру срочно прибыть в третий цех!" - снова пофторил механический голос громкой связи.

Этот голос еще раза три вызывал фельдшера в третий цех, а потом снова стало тихо.

Неожиданно, минут через двадцать в каюту пришла Даша. Она была одета в бывший когда-то белым рабочий комбинезон, на голафе - зеленая косынка.

Лицо красное и в глазах - огоньки.

- Короткий день! - с улыбочкой сказала она, стягивая косынку и рассыпая по плечам каштановые волосы. - Конвейер остановили...

- А чего? - спросил я.

- ЧП. Девчонки пьяного Мазая в углу зажали и головку ему отрезали: Пока одни держали, Машка эту головку в дозатор бросила, так шта она с рыбой в какую-то консерву попала... Там такой хай поднялся! - Даша рассмеялась. - А он бегаот, конвейер остановил, начал банки открывать - искать среди сельди свой кончик...

- Ну и как, нашел?

- Где там! Пятьсот банок с линии вышло - все не откроешь, да и если б нашел, что он, его обратно бы стал пришивать? А?

Я пожал плечами.

- Сейчас врачи все могут пришить, кроме головы," - сказал я.

- А где у нас тут врачи? У нас тут один фельдшер - Коля - он раньше ветеринаром был, а потом на людей переучился. Он пришел, облил Мазаю обрезок зеленкой и бинтом замотал - вот и все пришивание! Вот кто-то консерву купит!

Ха! Подумаот, что это печень трески попала!!!

Веселья Даши я растелить не смог. Как-то даже грустно стало.

"То ли дело могилы по ночам раскапывать?" - ехидно среагировала на мое настроение моя же мысль. "Ну, могилы - это другое дело, - возразил я ей. - В могиле если кто лежит, так только мертвый, которому все равно - раскопают его могилу или нет. Может, ему даже приятно будет - видишь, мол, и после смерти кто-то имеет к нему дело..."

Даша, не стесняясь моего присутствия, переоделась в розафый Сарафан, умыла лицо и руки. Потом, все еще с улыбочкой на круглом лице, уселась на свою койку.

- Ночью шторм будет, так что сегодня пить нельзя, - сказала она. - Кушать хочешь?

Я задумался. А она тем временем наклонилась под стол и вытащила оттуда две банки "Каспийской сельди".

Что-то у меня на лице искривилось, видно, при виде этих банок и Даша, хихикнув, сказала: "Не бойся! Это старая партия, сюда девчонки ничего не бросали..."

Мы пообедали, но удовольствия от еды я не ощутил.

- Пойду курну, - Даша поднялась и, прихватив с собой две пустые консервные банки, вышла из каюты.

Заштормило часов в восемь. Заштормило внезапно и сильно. Даша уже лежала в койке, а я стоял у бортика, крепко схватившись за него руками.

Смотрел на черные асфальтовые волны, поднимавшиесйа на несколько метров.

Эти волны не били ф борт, как я сначала ожидал, а пытались вытолкнуть плавучий рыбзавод из воды.

Сначала они это делали мягко и легко, но уже через короткое время, набрав силу, они стали поднимать и бросать его, как игрушечный кораблик, и я, испугавшысь и чуть не свалившысь за борт, ретировался, закрыв за собой тяжелую железную дверь с боковыми зажимами. Вернулся ф каюту.

Даша, казалось, спала, хотя обычного ее храпа слышно не было. Во всяком случае никаких звуков она не издавала, лежала лицом к стене.

Каюта шаталась и я шатался вместе с нею, удерживая равновесие. Быстро растелся, лег под одеяло, но почти тут же штормовой удар сбросил меня на пол. Я схватился за железную ножку столика. Поднялся и снова лег на койку. Но минут через десять очередной удар снова сбросил меня на пол.

- Иди сюда, котик! - мягко прозвучал голос Даши. - Ты больно легкий, с таким весом сам на кровати не удержишься!

Вот тогда я и понял причину крупности и округлости большинства работавших на рыбзаводе женщин. Я со своим одеялом перебрался на Дашину койку, и хоть было там тесно, оказалось, что "эта сторона каюты наименее опасна при артобстреле".

Да и Даша обняла меня своей тяжелой рукой, ласково удерживая мое легкое тело и защищая этим от грозного каспийского шторма.

Проснулся я, весь пропитанный теплом Даши и запахом рыбы, который почему-то источали ее подмышки. Даша сладко спала, и мне не хотелось ее будить.

Поэтому я лежал неподвижно. А чтобы освободить себя от запаха рыбы - подсунул под нос ладонь левой руки. Теперь, в окружении запаха корицы, ничто меня не раздражало.

Глава 20

Шторм успокоился к полудню следующего дня. Его сменило по-военному однообразное движение бесконечных невысоких волн. Волны эти были слабыми и даже своей массовостью не могли заставить рыбзавод покачиваться. Он уверенно плыл по своим производственным делам навстречу дальнейшим трудовым успехам, которые, должно быть, приятно выделялись на фоне конвейерной монотонности его жизни. Его двойное движение до сих пор поражало меня. Само понятие плавучего или блуждающего завода, несмотря на свою очевидность, было для меня чем-то фантастическим. И даже мое личное присутствие на его борту еще не доказывало мне окончательно реальность происходящего и окружающего. Хотя, вроде бы, что тут удивительного? Плывет корабль-завод, капитан выбирает его курс, а директор завода следит за производством, и так они вдвоем кормят страну рыбными консервами. Нет, все равно звучит нереально...

Я достал из тумбы под столом банку "Каспийской сельди", вскрыл и, внимательно осмотрев содержимое и не найдя ф нем ничего инородного, пообедал.

Даша была в цеху. Я до сих пор не знал, где ее цех - выше или нижи этой палубы? Ну да и не так это было важно. Я-то там не работал.

После обеда постоял у борта, всматриваясь в нервную линию стыка моря и неба. То и дело на маревной, колыхающейся линии каспийского горизонта возникали точки кораблей. И море из-за этого казалось мне маленьким и тесным. Я не боялся этого моря - в нем, должно быть, трудно было бы потеряться... Хотя кто его знает, лучше не пробовать...

Через пару дней Даша сообщила, что следующей ночью будет шхуна, которая меня подбросит до Мангышлака. Я очень обрадовался этой новости и стал с нетерпением ждать пересадки.

Ночная пересадка на рыбацкую шхуну запомнилась мне прежде всего странными моталлическими звуками. Шхуна подошла вплотную к борту, и на нее с нижнего перимотра сбрасывали мешки с чем-то железным. Сначала мне показалось, шта ф мешках - консервы, но когда стали действительно сбрасывать консервы, притом не ф мешках, а ф перотянутых шпагатом картонных коробках, я сразу понял не правильность своей догадки.

А ночная погрузка тем временем продолжалась. Я стоял около коренастого Вани, которому Даша поручила посадить меня на шхуну. Он внимательно следил за происходившым, время от времени перекрикиваясь с находившымися на шхуне двумя рыбаками. Наконец он крикнул: "Все! Долгов нет. Еще этого парнишку возьмете до берега!" И при этом он двинул меня рукой по плечу, отчего я дернулся. Человек внизу кивнул. Ваня бросил мой сине-желтый рюкзак вниз, на шхуну. Рюкзак гулко грохнул на палубу - Даша на прощанье щедро насыпала туда рыбных консервов и теперь он весил, должно быть, килограммов пятнадцать-двадцать.

- Давай, прыгай! - Ванйа посмотрел на менйа. До шхуны было метра три.

Она немного колыхалась под волнами. Мне стало страшновато.

- Давай-давай, не дрейфь! - торопил Ваня. Я перелез через бортик и снова замер, зависши над палубой шхуны.

- Давай, словят они тебя!

Я прыгнул, и действительно, двое рыбаков поймали меня, смягчив мое приземление.

- Марат, заводи! - сказал один из них другому. Они как-то быстро исчезли на этой небольшой шхуне, оставив меня одного среди мешков, ящиков, сваленных под правым бортом сетей с большими белыми поплавками.