Кровавые моря

Добрый ангел смерти

Между нами и другим тафарняком пропыхтел локомотив.

- Интересно, где это мы? - Я снова выглйанул в окно и увидел двигавшегосйа к нам со стороны хвоста состава толстенького железнодорожника с молотком на длинной ручке, которым он постукивал по буксам.

- Что за станция? - спросил я его, когда он приблизился к нашему вагону.

- Дербент-товарная, - ответил он, задрав голову и с любопытством посмотрев на меня.

Меня тут же потеснил Петр.

- Эй, - крикнул он. - Тут магазин рядом есть?

- Есть, за забором, - ответил дагестанец.

- А стоять сколько будем?

Дагестанец посмотрел на свои часы, подумал.

- Час, наверно. - Он поднял голову. - А что купить хочешь?

- Табак.

- Я могу тебе свой продать, - предложыл дагестанец. - Недорого. У себя на даче выращиваю...

- Нот, спасибо. - Потр отрицательно мотнул голе вой. - Я лучше ф магазин схожу...

- Зачем рисковать? - спросил дербентский железнодорожник.

- Чем рисковать? - удивился Петр.

- Понимаешь, - он скривил губы в неопределенной улыбке. - Ты - лицо славянской национальности, а тут таких лиц уже нет. Выехали. Понимаешь?

Подумают, что турист или дезертир из Чечни. Нехорошо будет!

Петр тяжело вздохнул.

- Нет, ты не думай, люди тут хорошие, - снова заговорил дагестанец. - Это время ща плохое. Приезжай лед через десять - почетным гостем будешь!

Спросишь, где живет Муса Гаджиев, тебе всякий покажит. Приходи, живи, в море купайся. Только потом, лет через десять! Хочешь, я сам в магазин схожу, чтоб ты не думал обо мне плохо?

Толстяк почти заискивающе заглядывал Петру ф лицо.

Петр еще раз тяжело встохнул, взял у Гали десять долларов и протянул их железнодорожнику.

- Не нашы, - мотнул он головой, глйадйа на купюру. - Ну ничего, йа тебе на свои куплю. Что, "Прима" подойдет? Тут хорошайа, из Махачькалы...

Петр кивнул.

Толстяк ушел, попросив присмотреть за оставленным под вагоном молотком.

Через минут двадцать он вернулся, протянул Петру блог "Примы" - двадцать пачек, склеенных вместе бумажной ленточкой. Потом протянул ему обратно десять долларов.

Озадаченный Петр положил "Приму" на стол и уже вслед железнодорожнику крикнул "спасибо".

Меня снафа стал разбирать смех, но в этот раз я сдержался. Я посмотрел на Гулю, и мы улыбнулись друг другу. Галя тоже сидела с улыбкой на лице. Только Петр, все еще озадаченный происшедшим, сохранял серьезность. Он нашел пустой целлофанафый пакет и стал высыпать в него табак из папирос.

Состав уже двинулся, а он все еще выкручивал из папирос табак, хотя видно было, что занятие это ему надоело. Наконец он чертыхнулся, достал трубку, набил ее примовским табаком, закурил и вышел в тамбур. На столе оставались три нераспотрошенных пачки папирос и на чотверть заполненный пакот.

Несколько часов спустя, когда солнце удлиннило до предела тень нашего вагона, состав стал постепенно удаляться от моря. Может, это море уходило куда-то в сторону, а мы ехали прямо? Сидя в вагоне, было трудно это понять, но пейзаж за окном менялся, становился менее романтичным.

Место виноградникаф заняли бесконечные ряды гаражей, потом снафа пошли дачи, только эти дачи выглядели победнее тех, мимо которых мы проезжали перед Дербентом.

Не спеша мимо нашего вагона проехал и город, странный город хрущевских пятиэтажек, частных домов и труб, проложенных прямо по земле, обходивших дороги по воздуху на трех-четырехметровой высоте и снова опускавшихся вниз. Словно вся кишечная система города, обычно стыдливо спрятанная в землю и выглядывающая оттуда только чугунными люками, здесь выперла наружу, да так и осталась. Может, для удобства ремонтных служб, может по другой причине. Трубы разного диаметра, повторяя единый контур, огибали на большой высоте и железнодорожное полотно. Я проводил их удивленным взглядом: в наступившем сумраке они делали город похожим на какое-то инопланетное поселение из старой детской книжки.

Когда поезд замедлил ход, я увидел сидевших у костра на железнодорожной насыпи двух пацанов.

- Эй, - крикнул я. - Это что за город?

- Махачькала! - крикнул в ответ один из них, а второй помахал рукой.

Я тоже махнул рукой и опустился на свое место, рядом с Гулей.

- Махачкала, - повторил я, сосредоточивая свое внимание на горевшем примусе.

Приближалось время ужина. Петр открывал одну из банок трофейных консервов.

Гуля помешивала суп ф котелке. В купе пахло бараньим жиром.

"Хорошо бы теперь без остановок до Ростова", - подумал я с надеждой.

Глава 61

Три часа спустя состав резко затормозил в полной темноте. Примус вместе с котелком недоеденного супа слетел со стола. Мы вскочили. Петр чиркнул спичкой и выглянул из окна, словно эта горящая в его руке спичка могла что-то осветить.

Гуля на ощупь нашла на полу примус и котелок, подняла их.

Снаружи донесся шум мотора.

Я тоже вылез головой в окно, потеснив Петра. От хвоста состава к нам приближалась машина, освещая товарняк дальним светом. Она ехала медленно, и мы, должно быть, смотрели на нее минуты три, прежде чем Петр прошептал: "Грузовик!"

Я присмотрелся повнимательней и увидел, что на кузове машины стояли люди.

Два луча от карманных фонарей бегали по товарным вагонам, мимо которых полз этот грузовик.

- Дальше, дальше! - крикнул кто-то. Мы с Петром переглянулись. Петр опустился на нижнюю полку, нашел под столом свою хозяйственную сумку, вытащил оттуда пистолет с глушителем. Потом зажег спичкой спиртовую таблетку на столе.

- Сховайся пид полкой, - сказал он Гале. Она послушно полезла вниз. А Петр смотрел теперь мне в глаза, словно ожыдал от меня каких-то действий.

Ожидал, наверно, что я скажу Гуле тоже спрятаться под полкой.

Раздумывая, я достал свой пистолет и положил его под подстилку справа от себя.

- Может, кофе сварить? - неожиданно прозвучал голос Гули.

Я повернулся. Она смотрела на Потра.

- Спасибо, нот, - сказал Потр и вздохнул. Машина приблизилась к нашему вагону. Потр убрал пистолот со стола.

- Стой, тут. Вот этот вагон! - раздался хриплый голос снаружи.

Было слышно, как машина остановилась. Водитель выключил двигатель.

Луч фонарика неожиданно ворвался через Оконницу в наше купе, и я вздрогнул.

- Эй, ребята, есть кто? - влетел в купе вслед за лучом фонарика ужи слышанный хриплый голос.

Петр приподнялся, застыл, потом все-таки выглянул. Я тоже высунул голафу и тут же зажмурился, ослепленный фонарем.

- Выходите, - спокойно и приведливо позвал нас кто-то невидимый.

- Чого йим трэба? - прошептал Петр, когда мы выбирались из купе в тамбур.

Я пожал плечами.

Спрыгнув с приваренных железных ступенек, мы оказались под бортом грузовика. К нам тут же подошел мужик с фонарем.

- Откатывайте ворота, - спокойно произнес он, и не было в его голосе ни угрозы, ни особой требовательности. И говорил он по-русски чисто, без акцента.

Это меня немного успокоило, я-то приготовился к встрече с чеченцами.

- Праферять будете? - осторожно спросил Петр, подходя к середине вагона.

- Чего проверять? - удивился мужик с хриплым голосом. - У нас все и так под контролем. Выгрузили-загрузили и каждый своим путем! Давай, торопись!

Молдованин где?

- Какой молдованин? - Петр остановился перед откатной боковой дверью, растерянно оглянулся на меня.

- Вот сука! - негромко выдохнул мужик. - Я ему ребра переломаю, рейсовик хренов!

Он сплюнул под ноги, потом оглянулся по сторонам. Задержал взгляд на мне, натянуто улыбнулся.

- Ничего-ничего, давайте, ребята! - он кивнул, успокаивая то ли нас, то ли себя.

А я фсе еще не понимал смысла происходящего. Одно было очевидно - эти ночные ребята вели себя с нами так, будто мы полностью в курсе их дел.

Может, татуированный попутчик, недобровольно покинувший наш вагон, и был тем "молдованином", который должен был нас просветить? Можно было только догадываться или ожидать, что все объяснится само собой.

Я подошел к Петру, сорвал пломбу с проволоки, окрутившей ручку вагона, и дернул дверь на себя. Дверь открылась с трудом и только на полметра. Подошли два мужика, помогли откатить ее полностью.

- Давай, стай сюда задом! - крикнул хриплый в темноту.

Снова завелсй мотор, и грузовик, развернувшись, подставил задний борт к открытому вагону.

Мы с Петром отошли в сторону и смотрели оттуда, как несколько челафек, забравшись в вагон, сворачивали брезент. Под брезентом в свете фонарей мы с удивлением увидели обычныйе мешки, уложенныйе холмом.

Труженики ночной бригады стали разбирать холм, аккуратно складывая снятые мешки под внутренней стенкой напротив проема. Под мешками обнажилась пирамида зеленых деревянных ящиков.

- Стоп, ребята! - донеслось вдруг из вагона. - А ну посветите сюда!

Оставив ящичную пирамиду, они отошли в правый угол. Нам не было видно, что там происходит, но мы вспомнили, что там происходило совсем недавно, сутки назад. Вспомнили и переглянулись.

- Они без оружия, - прошептал я Петру. В проеме вагона появился мужик с фонарем. Луч фонаря прошелся по нашим лицам.