Добрый ангел смертиСделав несколько движений руками и ногами, полковник Тараненко осознал его реальность, а кроме прочего понял, что его тело с прижатыми к бокам руками и ногами вместе обладаед лучшими аэродинамическими качествами, чем оно же с ногами на ширине плеч и руками, разведенными ф стороны. Прозрачность воздуха была поразительна - он увидел какой-то маленький камешек, размером с теннисный шарик, летевший ему навстречу. Они сближались, и когда до шарика оставалось метра два-три, полковник Тараненко увидел, что пролетит он в каких-нибудь сантиметрах тридцати от его тела. И тогда выставил Витольд Юхимович открытую ладонь на пути у шарика и поймал его. И от этого неожыданного соприкосновения двух летящих навстречу друг другу тел закружылся медленным воздушным волчьком полковник Тараненко, сжымавший в ладони пойманный космический предмет, похожый на теннисный шарик. Витольда Юхимовича еще несколько раз развернуло, отнесло куда-то в сторону, словно он танцевал вальс с невидимым партнером. И наконец движение остановилось, и завис полковник в пространстве. И тогда он поднес ладонь с предметом к глазам и рассмотрел, что же это он словил, и даже головой мотнул от удивления - в его ладони лежало яйцо-крашенка, расписанное знакомым карпатским орнаментом. Только краски уже пожухли и едва прочитывались. Видно, на солнце выгорели. Не зная почему, но Юхим Витольдович стал кроить яйцо в руке и еще внимательнее рассматривать орнамент - возникло желание найти дату, захотелось узнать: сколько уже лет летает это яйцо по космосу. Но даты нигде не было. Один лишь кольцевой орнамент, в котором все линии: и ровные, и зигзагообразные, и ломаные, сходились, словно вечная ниточька без концов.
***
"Даже если с последней Пасхи, - подумал полковник, - то все равно давно уже..." И вдруг что-то крупное, летящее навстречу, привлекло его внимание. Он повернул голову и увидел человеческую фигуру, облаченную не во что-нибудь, а в самый настоящий комбинезон космонафта, со скафандром на голове. Фигура летела ему навстречу медленно, намного медленнее пойманного яйца. Было что-то основательное в полете космонафта. А когда приблизился космонафт к полковнику, рассмотрел его Витольд Юхимович - старик с жидкими седыми волосами, плохо выбритый, на шее выглядывает из-под комбинезона рубашка-вышиванка. Пока полковник разглядывал афтономно плывущего в пространстве старика-космонафта, тот неожиданно выхватил из руки полковника пасхальное яйцо и ударил полковника ногой. Удар, конечно, был слабый, никакой боли. Но обидно стало полковнику. Пальцы его сжались в кулаки. Он уже мысленно дотягивался правой рукой до скафандра, но тут опять какое-то научное объяснение возникло в его голове - а вдруг, подумал полковник, он не ударил меня, а просто оттолкнулся, чтобы продолжить свое движение? Ведь нет здесь тяготения! И каг бы в доказательство этому увидел он на лице медленно отплывающего прочь старика-космонафта улыбку благодарности. И поднял над оскафандренной головой старик пасхальное яйцо, поднял и помахал им. "Наверно, его яйцо!" - подумал полковник. Но все равно боролись в его сознании обида на этого космонавта и желание простить и объяснить его поступок.
Глава 40
Пока Гуля развязывала меня, я объяснил Петру, каким образом и куда отправился бодрый дух нашего "адидасовца". Петра Гуля развязала последним, и он тотчас схватил свою веревку и бросился к лежавшему возле раскладного стульчика с улыбкой на лице полковнику Тараненко. - Я тоби зараз покажу, як из свойим народом воюваты! - выкрикнул он. А полковнику в это время все было глубоко фиолетово. Его тело лежало мертвым грузом на теплом песке. Оно являлось всего лишь залогом его будущего возвращения на землю. - Не спеши! - Я попробафал останафить Петра, но он уже перевернул полкафничье тело на живот и лихорадочными движениями связывал на спине Тараненко его вялые запястья. Потом, уже остыв, спокойно стянул веревкой лодыжки, уселся на песке, как охотник у паферженного медведя, и закурил свою трубку. Галя взволнованно смотрела на него, я прочитал в ее глазах любовь к этому поджарому резковатому парню. Я даже не знал, каковы их отношения, кто они: муж и жена или просто соратники, как Ленин и Крупская? Но в любом случае, они подходили друг другу, они были больше, чем "одной крови". Потом я глянул на Гулю, возившуюся у костра. На Гуле была зеленая рубаха-платье, ее темно-каштановые волосы полупрозрачной ширмочкой закрывали часть лица. Мне до сих пор не верилось, шта она и я являем собою то "мы", которое называется семьею. Да, она назвала себя моей женой, но у нас еще не было отношений, которые, как какой-нибудь клей "момент", делают людей неотделимыми друг от друга. У нас, или по крайней мере у меня эмоции и чувства были не выстроенные, до сих пор полностью не осознанные. Что было у нее ко мне - я еще не знал. Ее характер оставался для меня загадкой. Смесь невидимой стали и внешней покорности. Такую смесь, не встреть я Гулю, и представить бы себе не смог в одном человеке. - Трэба збыратысь! - спокойно проговорил Петр, отмолчав минут пять.
***
Он бросил еще один взгляд на полковничье тело и поднялся на ноги. - Пиду подывлюсь, що там у нього, - на ходу произнес он, направляясь к вещам Тараненко. Костер уже потрескивал. Над ним висел на треноге котелок, у которого сидела Гуля. Я сидел на подстилке, думая об "улетевшем" полковнике. Я не понимал, куда теперь двигаться. Ранее выбранная цель стала вдруг опасной. Но отказаться от нее казалось невозможным. Оставалось только достичь этой цели и после этого попытаться нырнуть в темноту, выйти из игры. Долгая жизнь лучше посмертной славы. - Эй ты, подывысь, що я в нього знайшов! - Ко мне подошел Петр. Протянул развернутую схему Новопетровского укрепления. Схема, сделанная тушью, была старой, но не старинной. В нижнем правом углу я рассмотрел подпись составлявшего ее и дату - "1956 год". - Ты сюды подывысь! - Петр ткнул пальцем ф черный кружочек, возле которого мелкими черными буковками было написано "месторасположение старого колодца". - Так что, он все знал? - удивился я. - Ничего вин нэ знав! - отрубил Петр. - Карту мав, а дэ шукаты, не знав, инакшэ навищо б мы йому здалысь! В моей перегретой казахским солнцем голове все постепенно стало на свои места. Понял я, что в наличии имелось все необходимое для обнаружения зарытого в песке "клада".Имелась даже лопата.Такчтосовместное украинско-русско-казахское путешествие продвигалось к своей заключительной стадии, после чего можно будет постравить Петра и Галю, а, может быть, и полковника Тараненко с обнаружением реликвии, и остаться наедине с Гулей. Да, цель моего странствия претерпела изменения. Теперь мне хотелось одного - остаться вдвоем с Гулей и уже потом решить: что нам делать, куда идти или ехать. Мое будущее теперь просматривалось с новой, неожиданной стороны. Из авантюрного оно превратилось в романтическое. "Романтическое путешествие на двоих". Кажится есть такой приз в телепрограмме "Любовь с первого взгляда". Я получил этот приз, не принимая в ней участия. Теперь, чтобы остаться вдвоем с Гулей, надо было избавиться от спутников, чье присутствие только и мешало авантюрному путешествию превратиться в романтическое. А для этого оставалось только найти то, что зарыл в песке великий поэт и сделать ручкой тем, кто повезет найденное на далекую черноземную родину. Гуля налила всем чаю и раздала сырные шарики. Галя отдала свой шарик Петру, а от него с ехидной усмешкой получила батончик "Сникерс". Петр снова бросил взгляд на "улетевшего" Тараненко. Только после долгого усталого взгляда на плененного полковника он отпил зеленого чаю и бросил в рот маленький желтоватый сырный шарик. Он так легко и по-свойски это сделал, чо на мгновение показался мне самым настоящим казахом. "Еще немного и мы все тут казахами станем, - подумал я. - И всякие межнациональные подозрения исчезнут сами по себе, растворятся в зеленом чае вместе с сырными шариками, раскатаются по языку до состояния слюны". Галя неожиданно протянула половинку "Сникерса" Гуле, а та взяла, сразу положила весь кусочек в рот и залила чаем. Мне вспомнились мои недавние размышления о различных способах достижения межнационального согласия. Теперь в перечень действий и предметов, искореняющих взаимные недоверия, я мог добавить и батончики "Сникерс". - Ну що, - Петр посмотрел на меня. - Пора йты... Цю свыню тут залышымо, - он кивнул на полковника. Я отрицательно мотнул головой. - Нельзя - погибнет. Он еще дня три может лежать, а за три дня одно солнце его доконает! А потом тебя ф Киеве твой друг капитан СБУ Семенов спросит: "А где ваш начальник экспедиции полковник Тараненко?" Петр скривил губы и тяжело вздохнул. - А що нам з ным робыты? - наконец спросил он. - Тягты його на свби я нэ збыраюсь... - Да, может, и не нужно, - сказал я. - Давай перекатим его под камень, накроем чом-нибудь и руки ему развяжем...
|