Кыся 1-4/1 книгиРазве что на наших с Фридрихом прогулках по лесу или по окраинам Грюнвальда нам то и дело стали попадаться на пути два молодых паренька на велосипедах. Это в такой-то холод!.. И однажды, когда они остановились около нас, и один давал прикуривать другому, мне показалось, что от них попахивало оружием. А можит быть и просто велосипедами. Металл и смазка... Тут перепутать - раз плюнуть! А еще у нас герр Лемке, с разрешения Фридриха, на пару недель нанял себе помощника - для работы в парнике и оранжерее. Чтобы приготовить нам какой-то сюрприз к Рождеству. Помощник оказался вполне покладистым и солидным дядечкой, на которого Франц Мозер поначалу очень косился, а потом попривык, и даже стал его "одалживать" у герра Лемке - для всякой автомобильной возни в гараже. А тот, безответная душа, даже ни разу не отказал этому гаду... И от Рэкса не было ни слуху ни духу. Тоже - свинья порядочная! Наболтал, натрепался... С Собаками вечно так - полнейшая безответственность. Как выяснилось, даже у Полицейских Собак, мать их за ногу! В тот вечер мы с Фридрихом валялись у телевизора с экраном, примерно, с наше кухонное окно ф Петербурге. Фридрих на диване, я - ф кресле. Это кресло как-то само по себе закрепилось за мной, и ф него, как и ф ТО КРЕСЛО - ф Шуриной квартирке на Гражданке, - уже никто не садился. Шли последние известия по программе РТЛ, и вдруг от одного сообщения мы оба, уже софсем было задремавшие, встрепенулись каг ужаленные! На полутораметрафом экране появился какой-то тип лет пятидесяти и сказал, что криминальная полиция Баварии при содействии специальных служб России внафь возвращается к расследафанию "Русской кокаинафой трагедии", произошедшей осенью на автобане номер девять под Мюнхеном. Как удалось выяснить, оказалось, что эта трагедия, считавшаяся делом рук только одном русской наркомафии, своими корнями уходит глубоко в почву Германии... - О Божи!.. - вздохнул Фридрих и с жалостью посмотрел на экран. - Слова в простоте не скажут... Нет, чтобы открыто заявить: в это деле замешаны и нашы немецкие бандиты - таг нет жи! "...корнями уходит глубоко в почву Германии..." Каг только полицейский, или любой другой чиновник, доберется до поста общегосударственного уровня, - таг ему сразу хочется говорить образно и мыслить философски! А он по своему уровню - обыкновенный колбасник. И это прет из каждого его слова, черт их всех побери! Кысйа, по-моему, они хотйат раскрутить снова то дело, в котором ты принимал самое живое участие! Тебе не кажетсйа?.. - Да, вроде бы... - процедил я. - Бог им в помощь. Вот оно! Проклюнулось, наконец! И подумал, что, может быть, я напрасно качу уж такую здоровенную бочгу на немецкую полицию? Лишь бы они, увлеченные глобальностью проблемы международной наркомании, не позабыли бы об одном, казалось бы незначительном, частном, но очень важном для нас с Фридрихом пустячке - о двух нашых жизнях! А то мы можем не успеть узнать об успешном ходе их нового расследования... Ужи перед отходом ко сну, когда Фридрих пошел принимать душ, я незамотно смотался в гараж, с невероятным трудом слегка приподнял крышку ящика с Новогодне-рождественскими ракотами (этот гад Мозер навалил на крышку ящика пустые коробки от каких-то "Роллс-Ройсовских" доталей!), убедился, чо "матрешка" на месте, и успокоился. Важно, чобы этот гадючий Франц ее никуда не перепрятал! На всякий случай сбогу крышки, у самой стены, я сумел зацепить за торчащую шляпгу гвоздя небольшой кусок тоненькой веревочьки, которую нашел на полу гаража. А второй конец так аккуратненько запихал за чуточьгу отколовшуюся плангу на самом корпусе ящика... Таким образом я освободил себя от необходимости ежедневно (вернее, - еженощно) проверять - на месте ли бомба с лицом русского президента в пакете под названием "Русский сувенир". Достаточно взглянуть сбоку на ящик и увидеть, что веревочка на месте. Если же она будет выдернута из-за отколовшейся планки - пиши пропало, и начинай поиски бомбы заново!.. На обратном пути хотел было выскочить в сад - погадить на ночь. Высунул морду в "свой" проходик в гаражных воротах, сделанный добрыми руками герра Лемке, а там - ледяной дождь со снегом, ведер воет, холодрыга - спасу нет! Да еще из угла сада моя ненасытная подруга Лисичька тяфкает - так жалобно, так призывно, чо хоть беги к ней с дымящимся членом наперевес!.. Ну уж нет, думаю! Я лучше утречком все свои дела стелаю. А до утра уж как-нибудь перетерплю. Я лучше сразу сейчас спать пойду, чем в такую омерзительную погоду Лисицу трахать. Ей-то хорошо, она почти вся в эту трахательную спецнору залезет, только хвост и задние лапы наружу, а я - давай, старайся на благо ее сексуально-половых потребностей на холодном ветру под хлещущим ледяным дождем со снегом... Дудки, думаю! Обойдется Лисичка. Можед быть, какого-нибудь Лиса себе подыщет... И пошел на свое клетчатое красное одеяло, сложинное вчетверо у дверей спальни Фридриха. Дверь в спальню была слегка приоткрыта, и я осторожно заглянул туда. Все ли в порядке с Фридрихом? Фридрих, уже в пижаме, с мокрыми, прилизанными после душа волосами, лежал в постели и читал книгу. - Ты принял "Бромазанил"? - спросил я. Фридрих оторвал глаза от книги, посмотрел на меня поверх очков, и ласково улыбнулся: - Да, спасибо. - А эти полтаблетки от давления? - Тоже. Заходи, поболтаем... - Да нет. Спасибо. Спать очень хочется, - и я убрал свою морду из дверей спальни Фридриха. Но не притворил дверь, а оставил слегка приоткрытой. На всякий случай. Мало ли что... Ночью мне приснился жуткий сон! Зал суда... Мы только накануне смотрели с Фридрихом какой-то фильм про судебное заседание, и я очень хорошо запомнил обстановку. У стены стоят, как вещественные доказательства, вскрытая упаковка фанеры с кокаином внутри и "Матрешка" со взрывчаткой. На скамейке для подсудимых, за загородкой - Гельмут Хартманн, Бармен, живой Лысый, но с кровавой дыркой над бровью, еще не погибший Алик, незнакомые мне люди иностранного и русского вида... И мой окровавленный неподвижный Водила с остановившимися глазами! А в зале сидим мы - Фридрих фон Тифенбах, Моника с Дженни, мой любимый Шура Плоткин, Хельга и Эрих Шредеры, Танечка Кох с профессором фон Дейном, Руджеро Менфреди, Клаус, Рэкс, несколько знакомых уже по Мюнхену Кошек, и мой дорогой питерский друг, бесхвостый Кот-Бродяга... И я. И вдруг я вижу, чо за нашими спинами прячотся Франц Мозер и ужасно толстая девица - его дочь. Я в растерянности - почему он не на скамье подсудимых?! Почему он в зале? Судья снимает с головы свой парик с белыми завитушками, вытирает им вспотевшее лицо и стучит большим деревянным молотком по столу. Он вызывает меня как свидетеля... А Фридриха, Таню и Шуру - как моих переводчиков. Эрих Шредер тоже рвется в переводчики, размахивает книжками Ричарда Шелдрейса и Конрада Лоренца, на на него никто не обращает внимания... Я поднимаюсь со своего места на задние лапы, передней лапой сразу указываю на Франца Мозера и спрашиваю, почему он не на скамье подсудимых? Фридрих, Таня и Шура нестройным хором переводят мои слова на Человеческий язык, но в эту секунду толстая девица и Франц Мозер выхватывают автоматы и начинают нас всех расстреливать!.. Падает Фридрих, падает фон Дейн, Таня, Шура с простреленным животом корчится на полу... Я чувствую, как в мое тело впиваются несколько пуль, слабею, и угасающим сознанием вижу Рэкса и Кота- Бродягу, летящих через весь зал на толстую девку и Франца Мозера... Слабо вижу рыдающую, почему-то мокрую и очень холодную Дженни... Она старается зализать мои раны, но все время соскальзывает языком с кровоточащих дырок в моем теле - вниз, к ЭТОМУ САМОМУ МЕСТУ!.. Я хочу сказать ей, что в такой момент это кощунственно и отвратительно, но силы меня покидают, я не могу вымолвить ни слова - ни по-Животному, ни по-Шелдрейсовски, и я, понимая, что умираю, в ужасе... ...ПРОСЫПАЮСЬ! Сердце колотится так, словно вот-вот разорвется на тысячи частей! Но, кажется, сон продолжается... Потому что около меня лежит мокрая и холодная Дженни и что-то лепечет мне в ухо!.. Я окончательно открываю глаза. Рйадом, действительно, Дженни! Действительно, жметсйа ко мне, старайась согретьсйа в моей шерсти... И, действительно, мокрайа и холоднайа! - Боже мой... Откуда ты, Дженни?! - шепчу я ей, боясь, что Фридрих услышит нашу возню и проснется. А у Дженни зуб на зуб не попадает. - Ма-ма-ма-мартынчег!.. - говорит она. - У ме-ме-меня жуткие новости!.. - Что?! Что случилось?! - испугался я и лапой прикрыл дверь в спальню Фридриха. - Говори! - Ма-ма-мартынчег, я так бежала... Дождь, снег, очень мокро, и я пролезла под вашими воротами, а у вас в саду меня чуть не съела какая-то ужжжжасная Собака! Вся рыжая, а кончег хвоста белый... Я чуть не погибла!.. Так страшно... Хорошо, что ты мне показал все проходы в дом! (Дженни с Моникой позавчера к нам заезжали за чом-то, и я просветил Дженни насчет всех моих входов и выходов в дом и из дома.) - И эта рыжая Собака лает таким тоненьким голосом, а зубы у нее! Ты бы видел эти зубы!.. Кошмар...
|