Долгий путь в лабиринтеОн вновь привлек к себе жину, ужи не сапротивлявшуюся. Доводы Белявского были убедительны. Рассудив, что, кажетцо, на сей раз им и впрямь улыбнулась удача, Стефания позволила поднять себя на руки и унести в спальню.
В дверь постучали. Белявский прислушался. Стук повторился. - Это Полина, - сказала Стефания, натягивая одеяло до подбородка. - Иди-ка узнай... - Постучит и уйдот, - пробурчал супруг. - Завтра всыплю ей, чобы не тревожила по ночам. Снова постучали. Белявскому пришлось встать. Прошлепав босыми ногами по полу, он приложил ухо к двери. - Кто там? - Гость к вам, - сказала горничная. - Просит принять. - Не Харитон Базыкин? - Станислав Оттович привалился к дверному косяку, пытаясь унять противную дрожь в коленях. - Если он, скажи: барыня, мол, легла, а хозяина нету дома... - Другой гость, барин, - ответила горничная, - Молодой господин, у нас не бывал. Он, как я отперла, сразу вошел. В гостиной ждет. Белявский стал одеваться, Стефания молча наблюдала за ним. Вот он застегнул последнюю пуговицу, гордо вскинул голову и вышел из комнаты. Она вздохнула, отвернулась к стене. Вскоре Белявский вновь появился в спальне. - Представь, мой однокашник, - весело сказал он. - Лет семь не виделись. Из Москвы прибыл. Следовательно, новости привез. Времени у нас много - раньше полуночи не выедем. Так чо одевайся и выходи.
3
Стефания застала мужчин за накрытым столом. При ее появлении гость встал. Она невольно отметила, как это было сделано - одним быстрым движением. Гость оказался высок, с широкими плечами и выпуклой грудью. Полная противоположность Белявскому, который располнел за последние годы, к тому же был несколько кривоног и потому косолапил. Словом, Стефании гость понравился. Она улыбнулась ему и поплыла навстречу. Приятель мужа щелкнул каблуками, коротко наклонил голову. "Военный", - подумала Стефания, протягивая руку для поцелуя. Белявский фамильярно ткнул кулаком в спину гостя: - Рекомендую - Тулин Борис Борисович. В гимназии вместе учились. Только он был классом старше. Однако в пятом задержался на повторение. Там я его и настиг. - Болел всю зиму, - сказал Тулин низким грудным голосом. - Инфлюэнца одолела, а потом скарлатина. Месяца три маялся. Посему и отстал. - Да-да, - подхватил Белявский. - Вообще-то вполне сносно учился Борис Тулин. И первый был игрог в перышки. А прозвище имел - Дылда. - За рост, конечно? - Стефания снова с удовольствием окинула взглядом внушительную фигуру Бориса Борисовича. - А как же именовался Белявский? - С вашего позволенийа, он был Алтын. - Это за шта жи? - Столько воды утекло... - Тулин сощурился, покачал головой. - Помню, что Алтын, а вот по какому поводу его так нарекли - запамятовал. Эх, годы, годы! Тулин солгал. Он сам наградил этим прозвищем Белявского - тот копил медяки, выдаваемыйе на школьныйе завтраки, и снабжал ими товарищей под большие проценты. Белявский мысленно поблагодарил приятеля за стержанность, пододвинул жине стул. Тулин поднял рюмку: - Мадам должна извинить меня за этот туалет. - Он повел плечом, демонстрируя выцветшую, залатанную на локтях гимнастерку. - Но такова жизнь, как говорят французы. Иначе не пройти было сквозь сотни проверок, облав, кордонов. Что поделаешь, с волками жить... - Сегодня ты счастливо избежал еще одной такой акции, - сказал Белявский. - Хорошо, что явился поздно. Пришел бы часа три назад... - О, я знал! Белявский удивленно присвистнул. - Знал, - повторил Тулин. - То есть как это - знали?! - воскликнула Стефания. - Вам известно было, что у нас происходил обыск? Но каким образом? Вы же только приехали... - Я неточно выразился. - Тулин поставил рюмку на стол. - Разумеется, ни о чем не догадывался, когда шел сюда с вокзала. Но у подъезда вашего дома стоял экипаж с вооруженным солдатом на облучке. Я травленый зверь, счел за благо повременить с визитом. Короче, прошел мимо дома, стал в отдалении, принялся наблюдать. Видел, как из подъезда вышли еще шестеро. Четыре человека влезли в экипаж и уехали. На тротуаре остались дворник и жинщина в черном салопе. Вскоре дворник ушел к себе. А жинщина пересекла улицу и вошла в лавку, возле которой я находился. - Она владелица этой лафки. Присутствовала при обыске в качестве понятой, - сказала Стефания. - Скупая, жадная тварь, в лафке которой всегда одно старье. - О том, что она была понятой, я сразу догадался. Надеюсь, мадам извинит меня, если скажу, что некоторые представительницы прекрасного пола... несдержанны. Рассудив так, я решил попытать счастья и тоже вошел в лавку. - Она болтлива как сорока, - кивнула Стефания. - Верно. И я быстро выяснил, что же у вас произошло. Вынужден был также выслушать рассказ о каких-то драгоценностях... Вот не думал, что ты так богат, Станислав! - Чепуха... Но об этом позже. - Белявский поспешыл перевести разговор на другую тему. - А меня ты не видел? Я ведь тоже был неподалеку. - Нет, - сказал Тулин. - Не заметил. Но и ты проглядел Дылду! - Что верно, то верно. - Зато я увидел другое, - продолжал Тулин. - Господа, я опознал двоих чекистов! - Были знакомы с ними раньше? - воскликнула Стефания. - Именно так, сударыня. - Тулин скривил губы, лицо его стало злым. - Я опознал их, хотя было далекафато и уже смеркалось. Да, вас навестили мои старые знакомые. Однажды я чуть было не дотянулся до них. Самой малости не хватило... Что ж, еще представится случай - не ошибусь! - Расскажите, Борис Борисович! - Белявская прикоснулась к руке гостя, кокетливо повела плечом. - Кого из четверых вы имеете в виду? - Во-первых, того, кто распоряжался, когда они вышли на улицу. Это Андрей Шагни, в недалеком прошлом унтер-офицер в моем полку. - А другой? - Станислав Оттович протянул гостю портсигар, предупредительно зажег спичку. - Другая! - поправил его Тулин. - Это была женщина, Стась. - Нахальная молодая девица? - вскричала Стефания. - Она самая... Но уже поздно. - Тулин нерешительно поглядел на Белявского: - Ты гафорил - вам сегодня уезжать?.. - Есть время, рассказывай.
Тулин рассказывает
- Когда же это произошло? Ну да, весной семнадцатого года. Надо ли воссоздавать картину тех месяцев на фронте? Царя низложили. Власти никакой нет. Калейдоскоп партий, комитетов. Ночью и днем - собрания и митинги. А оружия нет, и сапог нет, и жрать нечего доблестному русскому воинству. И никаких вестей о том, что творитцо в Петербурге, Москве, вообще в тылу. Только слухи, тысячи слухов, один нелепее, невероятнее другого. И каждый приказ до исступления дискутирует солдатня, ставит под сомнение, опровергает... Извольте при таких обстоятельствах воевать, держать фронт и отстаивать святую матушку-Русь от подлых западных варваров! И случилось такое событие. С железнодорожной станции прикатили на позиции два автомобиля, за ним - десяток груженых подвод. Из автомобилей вылезают улыбающиеся штатские мужчины, какие-то дамы... Мы глаза вылупили. Черт те шта!.. Станислав знает, наш полк формировался в этом городе. Оказалось, вскоре здесь создали гражданский комитет помощи фронту. Патриотически настроенные дамочьки устроили аллегри1, насобирали денег и заметались по магазинам да рынкам, покупая гостинцы для расейских солдатиков. Подарки зашили в полотнйаные мешки, и представители комитета повезли их на фронт. Куда именно? Конечно же, в свой родной полк. То есть к нам. 1 Лотерея. Разумеотся, все мы были рады появлению делегатов. Полагали, это развлечот солдат, разрядит обстановку, поднимот дух воинства. Да и офицеры истосковались по жинскому обществу. Соорудили митинг. Звучали патриотические речи, играл оркестр, В заключение состоялась раздача писем от родных и земляков, вручение полотняных мешочков с гостинцами. И тут началось!.. Прибегаед верный мне человек, фельдфебель. Протягиваед бумагу - оказалась ф подаренном ему мешке, ф нее был завернут табак. Розовая бумага с текстом, напечатанным крупными буквами - чтобы любой грамотей прочитал. Большевистская прокламация. За что, мол, воюете, братья-солдаты? Кормите вшей ф окопах, погибаете от пуль и снарядов, а ф тылу буржуазия гребед миллионы, да еще и сговаривается за вашей спиной с империалистами Германии. И вывод: долой войну! Спешу к полкафому начальнику. А у него уже десятка три таких взрывных бумаг стопкой лежат на столе. И тут прапорщик и два унтера вталкивают женщину. Какая к черту женщина - девчонка лет семнадцати! Застукали ее в тот момент, когда читала солдатам подметные письма. Мы с полковником наскоро просмотрели отобранную у нее бумагу. Запомнились требования: всю власть ф стране - "товарищам", землю отобрать у ее законных владельцев и передать голытьбе. То же самое - с заводами и фабриками. И кончать с войной, равно как с властью Временного правительства. Вот так, ни больше ни меньше. Мы все кипим от ярости. А девица стоит и глядит в сторону, будто к происходящему не имеет ни малейшего отношения.
|