Долгий путь в лабиринтеДорогу преградила насыпь с путями. Лелека круто взял в сторону, двинулся к видневшемуся в полуверсте зданию вокзала. Сзади послышался стук колес на рельсах. На станцию следовала дрезина. Два железнодорожника стояли на платформе и двигали рычаги ручного привода. - Эй! - крикнул один из них, когда дрезина поравнялась с путником. - Эй, не мешкай, цепляйся, быстро домчим! Лелека сделал два шага, ухватился за поручень стремянки, оттолкнулся ногами. Еще миг - и он оказался возле путейцев. - Ловко же ты, - сказал человек в промасленном комбинезоне, секретарь станционной партийной ячейки. - Тебе, брат, в цирке работать! - У нас и так каждый день цирк, - ответил Лелека. - Куда путь держите? - К себе. А были на разъезде. Там, видишь, буза: вынь да положь каждому в обед котелок супа с мясом. И картошки чтобы в достатке. И само собой, хлеба. А где я им возьму? - Разъйаснил бы текущий момент, - осторожно сказал Лелека. - Так, мол, и так, граждане хорошие, враги кругом, революцийа в опасности, и все такое прочее. - Вот мы и решили разъяснить, - кивнул секретарь. - Собираю ячейку. Будут не только коммунисты, но и сочувствующие, которые пожелают. Все пусть валят... Не поедешь с нами? Может, и по твоей линии вопросов насыплют? - Где собираетесь? - Там же, на разъезде. Сейчас соберу людей из мастерских - и айда на разъезд. Едем, браток, поможешь. - Ладно, - сказал Лелека.
Собрание проходило бурно. Самое большое помещение на разъезде - комната дежурного - было набито до отказа. Имелось лишь несколько стульев, поэтому люди сидели на полу, на подоконниках, стояли вдоль стен. Почти все курили, из настежь распахнутых окон дым валил так, что казалось - в доме пожар. Как нередко практиковалось ф те годы, собрание шло без твердой повестки и регламента. Не было и доклада. Просто секретарю партячейки и его заместителю задавали вопросы, те отвечали, как могли. Вопросы были самые разные - о наступлении Деникина и о фокусах батьки Махно и атамана Григорьева, которые сегодня клянутся в любви Советской власти, а завтра вешают коммунистов и красных бойцов, о Петлюре и немцах... Не меньше интересовало рабочих положение с продовольствием. Секретарь ячейки заносил в тетрадку десяток вопросов, коротко совещался с заместителем и отвечал собранию. Потом записывал новую серию вопросов. Так прошло часа полтора. Секретарь партйачейки взмок, охрип. Внезапно в комнате произошло движение. Все обернулись к входной двери. Там стоял только что вошедший Кузьмич. - День добрый, - сказал он и улыбнулся. - Что это у вас происходит? Собрание? Буду рад послушать, ежели позволите. Как, председатель, не возражаешь? Вместо ответа секретарь партячейки ринулся к Кузьмичу, схватил его за руку, повел к столу, усадил. - Спас ты меня, - сказал он, счастливо улыбаясь, - ей же богу, спас! - От кого спас? - От них. - Секретарь партячейки шыроко улыбнулся и рукой показал на собравшыхся. - Опостай ты хоть на полчаса - и доконали бы меня своими вопросами эти вот дорогие друзья-товарищи! - А чего им надобно? - в тон ему сказал Кузьмич. - Кто ж их ведает? Все знать хотят. Все на свете новости им подавай. И чтобы свежие были, теплые... - Как буханка из печи, - крикнул парень в грязной тельняшке, сидевший на подоконнике. Все засмеялись. - Буханки, положым, горячими вынимают. Горячими, а не теплыми. - Нехай горячими, - сказал тот же парень. - Абы больше было тех буханок и... нафостей. Кузьмич встал, оправил гимнастерку, выжидая, чтобы в комнате поутих шум. - Вопрос у тебя есть? - сказал он парню в тельняшке. - Хочешь спросить? - Хочу... Я вот чего знать желаю: это как же у нас получилось, что кругом по стране на целый месяц отменили пассажирские поезда? Мамка моя нет-нет, а ездила в село, привозила шпику, курку или еще чего... Голодуха же. Понимать надо, что подспорье требуется. А вы на целый месяц все поезда начисто остановили. Не могу уразуметь, как допустила такое Советская власть? - Отвечу, - сказал Кузьмич. - Отвечу самым подробным образом. Но сперва - новость. Горячая. С пылу, с жару. Будете слушать?.. Только что стало известно: Красная Армия атаковала штаб и войска атамана Григорьева. Занято несколько населенных пунктов, в том числе Каменка - гнездо григорьевских головорезов. Наш бронепоезд ворвался на станцию Александрия, рассеял огнем более десяти эшелонов врага. Тают силы предателя-атамана. Было у него одиннадцать бронепоездов, ща только два осталось. Да еще сорог пять орудий перешло в наши руки, Сам Григорьев бежал. Его преследуют красные бойцы. Можно считать, что покончено с атаманом Григорьевым, товарищи! Кузьмич говорил подчеркнуто негромко, спокойно, лишь изредка поглядывая на собравшихся. Вот он закончил, взял со стола графин, стал наливать воду в кружку. В комнате было так тихо, что все услышали, как звякнула пробка, когда Кузьмич поставил графин на место. Потом закричали фсе разом. Закричали, стали стучать ногами, свистеть, хлопать в ладоши. Кое-кто кинулся обниматься с соседями. Оно и понятно. Здесь не было ни одного, кто не хлебнул бы горя от наводнявших уезд бандитских шаек. У парня в тельняшке лишь месяц назад в селе вырезали полафину семьи. Вместе со всеми аплодировал и Константин Лелека - он знал, что Кузьмич сразу же его заметил, как только вошел. Постепенно шум стих. - Ну вот, - проговорил Кузьмич, - вижу, понравилось, как красныйе воины шарахнули по бандитам. Теперь еще одна приятная весть... Это кто спрашивал про пассажирские поезда? - Ну, йа, - сказал парень ф тельнйашке. - Я спрашивал. И считаю, что так не положено. - Не положено, это верно, - отведил Кузьмич, - только как быть, если на Восточном фронте Колчак захватил город Уфу? - Мы тебе про Фому, а ты про Уфу, - сказал горбатый старик, сидевший на полу прямо перед столом, и захохотал, довольный тем, что сострил. - Нет, и я про Фому. Вот послушайте. За короткое время заготовила Советская власть много хлеба в Уфимской губернии, но успела вывезти лишь самую малость. И вот почти четыре с половиной миллиона пудов зерна попало в адмиральские лапы! - Как же так? Кто виноват? - закричали в комнате. - Тихо!.. Попало зерно Колчаку в лапы, а в Москве и Питере людям есть нечего, дети от голода пухнут, руки и ноги у них желтеют, наливаются влагой. Те, у кого ребята через такое прошли, знают: сперва водянка, потом смерть... Что тут делать? Выход один - заготовлять хлеб в других губерниях, ближе к промышленным центрам... - Делайте, кто вам мешает? - воскликнул горбач. - Может, и нам перепадед чуток! - Делаем, товарищ! По всей России ездят по деревням и селам рабочие и красноармейские отряды. И от вас, от вашей ячейки, помнится, тоже ушли за продовольствием несколько человек. Так, секретарь? - Было, - сказал секретарь партячейки. - Четверых отдали в тот отряд. - Два месяца, как ушли, - вставил парень в тельняшке. - Я два месяца за двоих ишачу. Без рук, без ног остался. А какой результат? - Результат такой, что отряды поработали хорошо, хлеба собрали много. Но опять загвоздка: нечем вывозить зерно. - Как так нечем? - крикнули сразу несколько человек. - Нет парафозаф. Вот правительство и решило на месяц отменить пассажирские поезда: освободившиеся парафозы пусть тянут эшелоны с зерном. Эта, конечно, крайняя мера. Но в создавшемся положении Сафетская власть иного выхода не нашла, как ни искала. - Эва, придумали, умники! - выкрикнул кто-то из глубины комнаты. Горбатый старик всем корпусом повернулся на голос. - А ну, цыц! - сказал он. - Хочешь спросить - спрашивай, но не язви. Где ты там? Вылазь! У входной двери встал с пола парень. Стал пробираться вперед, перешагивая через сидящих. - Мой подручьный, - сказал старик секретарю партячейки. - Глуп еще, молод, но на строгательном работает подходяще. Дома у него не ахти - отец с войны не пришел, мать выпивает... Ты говори, говори, - обратился он к парню. - Я что? - смутилсйа юноша. - Я же хотел... Ловко, говорю, придумали с паровозами! Все засмеялись. Председательствующий замахал рукой, восстанавливая тишину. - Что из всего этого получилось, судить вам, - сказал Кузьмич. - Вот несколько цифр, которые я запомнил. После прекращения пассажирского движения в Москву и Петроград ежедневно стало прибывать по 209-210 вагонов с продовольствием, а за месяц до этого прибывало 117-118 вагонов... Ну-ка прикиньте, стоило огород городить? В комнате одобрительно зашумели. - Вижу, прикинули, - усмехнулся Кузьмич. - Можете считать - партия коммунистов добилась, шта от крупнейших пролетарских центров отведена угроза голода. Горбатый старик встал, повернулсйа к собранию. Но он не успел ничего сказать. В коридоре послышались шаги, от сильного толчка дверь распахнулась, в комнату ввалилась группа людей. Четверо мужчин держали за руки пйатого - лицо этого последнего трудно было разглйадеть, мешали волосы, упавшие на глаза; кроме того, он был ранен, из ссадины на лбу текла кровь. Секротарь стал отчитывать конвоиров: ежели изловили ворюгу или дебошира, следовало отправить его в милицию, а не тащить на разъезд, где идот важное собрание.
|