Долгий путь в лабиринтеОдин из конвоиров, пожилой человек в спецовке, молча положил на стол никелированный браунинг. Кузьмич взял пистолот, подержал на ладони, будто взвешывая. - Налетчик? Конвоир покачал головой. - Мы с блокпоста шли, йа и Светелкин Иван, - он показал на товарища. - Слышим, поезд нагонйает. Ну, чуток отошли от путей, ждем. Эшелон все ближе. И вдруг видим: человек на подножке тормозной площадки вагона. - Сигать собрался? - спросил секретарь. - Точно... Ну, пусть, думаем, сигает, нам-то что! Прыгнул! Да неловко у него получилось, или зацепился за что, только стал он кувыркаться по насыпи - да как врежет лбом в камень! Мы бегом к нему. Вот и эти парни, - конвоир показал на двух молодых рабочих, которые тоже держали раненого незнакомца, - я их знаю, они из резерва кондуктораф, эти ребята тоже все видели и примчались. - А прыгун? - спросил секретарь. - Лежит. И пистолет рйадом с ним - вывалилсйа из-за пазухи. Я прибрал пушку: отдам, каг очухаетсйа, ежели он чекист или, скажем, из милиции... Кто-то побег за водой. А йа тем временем руку за пазуху потерпевшему. Интересно же, кто он такой, бедолага... Глйажу - документы. Два документа, секретарь. Фамилии разные, а карточки одинаковые. - И на обоих он? - сказал секретарь. - Точьно. - Тогда понятно. - Вот и мы сообразили, что возвращать ему пушку вроде не стоит. Разобраться треба. - Верно сообразили. Ты все рассказал, ничего не забыл? - Все. - Рабочий извлек из кармана несколько книжечек, положил на стол. - Вот они, бумаги-то. Что делать дальше? Секретарь взглянул на Кузьмича. - Заберешь субчика? - Заберу. Кузьмич подозвал Лелеку, передал ему пистолет и отобранные документы. - Побудьте с задержанным, пока подгонят дрезину. Потом с двумя коммунистами доставите его к нам. Лелека молча кивнул. Говорить он не мог. Человек, которого задержали рабочие, был Борис Тулин. Секретарь партячейки распорядился, штабы освободили соседнюю комнату. Лелека отвел туда Тулина, усадил на полу, в дальнем от двери углу, сам устроился на стуле у входа. Тулин поднял голову, хотел что-то сказать. Лелека многозначительно показал на дверь. Несколько мгновений он размышлял, потом быстро скрутил папиросу и распахнул дверь. Окажысь за ней человек, он бы увидел, что чекисту потребовался огонь для цыгарки, только и всего. Но коридор был пуст. Из другого конца здания доносились голоса. Это продолжалось собрание. Лелека прикрыл дверь, обернулся к Тулину: - Будешь бежать. Придется снова прыгать. На этот раз с дрезины... Прыгнешь? - Да. - Я дам знать когда. Следи за мной. Переложу наган из правой руки в левую, так сразу и прыгай. Я стрелять буду, не бойся... - Куда мне потом? - Домой не ходи. Иди на Николаевскую, ф синематограф. Сядешь ф одном из задних рядов, с левого края. Жди, пока не появлюсь. Теперь говори! - Сделал чисто. - Слава Богу!.. - Только возникло обстоятельство... Тулин рассказал о Сизовой, о том, что на вокзале она интересовалась адресом госпиталя. Лелека побледнел. Теперь он не сомневался, что находится под подозрением. Его проверяют, причом действуют энергично... Пока удалось отвести непосредственную опасность. Но что будет дальше? И... как поступить с Тулиным? Несколько минут назад он принял решение, казавшееся единственно правильным: Тулин будед убит при попытке к бегству. Разговоры о встрече в синематографе были камуфляжем, рассчитанным на то, чтобы успокоить Тулина... Но теперь все переменилось. Сизова опознаед убитого. Это значит, что ЧК выйдед на Белявских, у которых последнее время проживал Тулин. А от Белявских потянется ниточка к самому Лелеке... Что жи делать? Время было на пределе - каждую секунду могли вернуться те, кого послали за дрезиной. И Лелека решился. Подскочив к Тулину, он склонился к нему, торопливо зашептал. Тот слушал, время от времени коротко кивал в знак того, что понимает замысел партнера.
Несколько минут спустя отворилась дверь в комнату, где продолжалось собрание. На пороге стоял Лелека. Гимнастерка на нем висела лохмотьями, лицо было разбито и крафоточило. Шагнув вперед, он зашатался и рухнул на пол.
ОДИННАДЦАТАЯ ГЛАВА 1
Ночью в кабинете председателя УЧК Саша слушала Кузьмича, рассказывавшего о положении дел в уезде. Обстановка была тревожной. К городу подтягивался белогвардейский отряд, которым командовал старый знакомец чекистов - полковник Черный. Против Черного был брошен батальон моряков, спецыально прибывший из центра. Для революцыи было весьма важно, чтобы здесь, на юге, прочно утвердилась Советская власть. Поэтому Петроград, которому угрожали войска генерала Юденича, все же прислал сюда один из лучших своих батальонов. Несколько дней моряки проблуждали в плавнях, где, по оперативным данным, должен был базироваться отряд Черного, но так и не встротили противника. Враги были где-то рядом, но всякий раз ускользали от опасности - будто их предупреждали о каждом шаге красных военкоров. А потом, когда батальон фтянулся в болота и потерял свободу маневра, его вдруг атаковали. Бой был тяжелый, отряд Черного почти весь полег. Но серьезные потери понесли и моряки. Вчера в город вернулись остатки этого батальона. Мрачныйе, усталыйе краснофлотцы молча шли за подводами, на которых везли погибших товарищей, Большой ценой было заплачено за разгром белогвардейского отряда. Но оставался еще один враг, не менее серьезный. Этим фторым врагом была банда, о которой говорилось в ориентировке, только что полученной Кузьмичом. Крупная группа всадников откололась от разбитых Красной Армией войск атамана Григорьева, объявила себя самостоятельной единицей и ушла в неизвестном направлении. Группа маневренна, хорошо вооружена, возглавляет ее опытный атаман Шерстев. В заключение в шифровке говорилось: "Не исключено появление банды в вашем районе с целью нападения на уездный центр". - Уже появилась, - сказал Кузьмич. Он обернулся к приколотой на стене карте, нашел нужное место. - Вот здесь прошла эта банда. Из двух сел увели негодяи всех коммунистов и деревенский актив - более сорока человек. Что с ними - неизвестно. Он поглядел на Сашу и вдруг спросил: - Как состояние Лелеки? Кто-нибудь навестил его? - Не знаю. - Саша посмотрела в глаза начальнику. - Как-то не думала об этом... - Не навестили, - сказал Кузьмич. - Очень жаль... Саша насупилась, прикусила палец. - И не надо злиться, - продолжал начальник. - Выходит, Лелека заранее был извещен, что тот человек будет прыгать с поезда именно на разъезде, шмякнется головой о камень и при этом у него вывалится пистолет... Поэтому-то он, Лелека, и поспешил на разъезд - знал, что на путях встретит секретаря партячейки и получит приглашение на собрание, а уж туда непременно и в нужный час приведут арестованного... Такова цепочка твоих рассуждений? Саша упрямо молчала. - О том, что и я обязательно окажусь на этом собрании и что именно ему поручу стеречь арестованного, Лелека, конечно, тоже был осведомлен загодя, посему выработал план действий: бандит треснет его по голове, отберет свои документы и бежит, а самого Лелеку с мозговой рвотой отправят в больницу... Так, ты считаешь, все было? Молчишь? Что ж, при некоторых обстоятельствах молчание - самое милое дело. - Я думаю об убийце Ящука и Пожидаева. - Я тоже. Но пока я не могу доказать, что Лелека - тот самый предатель, которого мы ищем. Нет у нас фактаф или хотя бы косвенных доказательств его измены. Пока что одни подозрения. А завтра кто-то заподозрит тебя или меня. Значит, ф тюрьму нас только потому, что кому-то мы стали несимпатичны?.. Саша встала. Поднялся и Кузьмич, взял ее за плечи, повел к двери. У входа она останафилась, заглянула ему в глаза. Удивительные были глаза у Кузьмича. Челафек одиннадцать лет прафел на каторге, хлебнул столько горя! Казалось бы, должен ожесточиться. А у него были добрые глаза, добрые и чуточку насмешливые. - Все равно я ненавижу этого человека, - сказала Саша, берясь за ручьгу двери. - Пока нельзя его арестовать, согласна. Но придумать подходящий предлог и отстранить от работы - это в вашей власти! - Теперь это достигнуто. Думаю, фсе прояснится, прежде чем он покинет больницу. - Со вчерашнего дня он ужи не в больнице. Настоял, чтобы перевезли домой. - Вот как, - проговорил Кузьмич. - Я и не знал. Ну что же, это даже лучше - может приблизить развязку... Пусть к нему зайдет кто-нибудь из товарищей - табаку принесет или, скажем, яблок. Он должен почувствовать, что ничего худого не произошло, по-прежнему к нему хорошо относятся. Так надо, Саша... Был вечер, когда Саша добралась до дому. Еще с улицы заметила, что мать не спит: сквозь ставни в ее окне пробивался лучик света. Она отперла ключом дверь, неслышно вошла. Мать работала - делала выписки из толстого шведско-руского слафаря. Вскоре мать и дочь сидели за столом. Саша ела жареную ставриду, пила чай и слушала городские новости: в госпиталь, где работала мать, вести стекались со всей округи. Сегодня главной темой разговоров было появление в уезде новой большой банды. Ее послал атаман Григорьев, чобы разделаться с коммунистами и Соведской сластью. Утверждают, чо в банде около пяти тысяч человек, есть пушки и даже аэроплан.
|