Кровавые моря

Долгий путь в лабиринте

И Гарсия расхохотался.

ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА

Этот день атаман Шерстев начал, как обычно, с занятий гимнастикой. Упражнения проводились на лесной поляне и состояли из наклонов, приседаний и размахиваний руками, в которых были зажаты двухфунтовые гантели.

О том, что гимнастика продлевает жизнь, Шерстев много лет назад прочитал в одном бельгийском журнале. В том же номере сообщалось о вреде алкоголя и табака и были напечатаны рисунки, изображавшие печень пьяницы и легкие курильщика. Художник не поскупился на краски, рисунки впечатляли. С той поры Николай Шерстев не курил и не прикасался к спиртному. Тогда же он принял решение по утрам делать гимнастику.

Атаман еще продолжал упражнения, а ему уже приготовили ванну. В кустарнике был установлен раскладной бак из красной резины, ф него натаскали десяток ведер теплой воды из походной кухни. Леван сунул ф бак руку, убедился, что вода нужной температуры, и стал ждать хозяина.

Тот не замедлил явиться и вскоре уже плескался в баке, куда предварительно вылил стакан крепкого уксуса: в бельгийском журнале утверждалось, что укусус легко расправляется с болезнетворными бактериями.

Купание подходило к концу. Леван ужи собирался подать хозяину мохнатую простыню, как вдруг заметил приближающегося человека, преградил ему дорогу.

- До атамана треба, - сказал Степан Гаркуша.

Леван не шелохнулся.

- Батько! - крикнул бандит, став на цыпочки и заглядывая через плечо стража. - Дозволь слово сказать!

- Кто там еще? - недафольно прогафорил Шерстев.

Бандит назвал себя.

Леван оглянулся на хозяина. Тот сделал разрешающий знак.

Гаркуша приблизился. Шерстев лежал, согнув ноги в коленях - ванна была коротковата, - и ладонями наплескивал воду себе на грудь. Он не изменил позы, только повернул голову к подошедшему.

- От девицы я, - сказал Гаркуша. - От докторши...

Руки атамана перестали двигаться.

- Чего ей надо?

- Побалакать с тобой желает.

Атаман недобро усмехнулся, вылез из ванны, принял из рук Левана простыню, стал вытираться. Затем он закутался в простыню и присел на брезентовую разножку. Леван уже держал наготове фарфоровую кружку с простоквашей - Шерстев фсегда пил простоквашу после купания.

- Твердит и твердит: "Веди до атамана", - продолжал Гаркуша. - Я ей: обожди, батько сам вызовет. А она свое: "Нема часу, веди!".

- Гляди какая нетерпеливая. Чего же ей надобно? Или какой-нибудь разговор был у вас?

- Был, батько.

- О чем же? - Шерстев взял у Левана кружку, отпил. Видимо, простокваша понравилась, потому шта он тут же сделал второй глоток, побольше. - О чем вы с ней говорили?

- О тебе, батько, - встохнул Гаркуша.

- Интересовалась мною?

- Пытала, какой ты есть человек. Ну, я и рассказал... Вдруг как всплеснед руками: "Веди до твоего батьки!"

Возникла пауза. Шерстев опустил кружку.

Сомнения относительно личности девицы за ночь не рассеялись. В постели, затем во время гимнастики он все прикидывал, каг лучше повести допрос этой особы. А теперь оказалось, шта она сама ищет встречи с ним!

Шерстев поглядел на Гаркушу. Тот стоял, вытянув шею, и ждал.

- А ты как о ней думаешь?

Гаркуша засопел, переступил с ноги на ногу, но не ответил.

- Ну, хорошо. - Шерстев встал с разножки, отдал кружку Левану. - Отправляйся и приведи ее.

Запахнув простыню, он зашагал прочь от ванны.

Полчаса спустя он покончил с завтраком, и тогда Леван ввел Сашу.

Шерстев принял ее в своем "штабе" - сторожке лесника, единственном "капитальном" строении в здешнем лесу: банда разместилась в наспех сооруженных землянках и шалашах, возле которых были устроены коновязи. Особняком расположились только артиллеристы: для орудий были устроены ровики, люди имели две потрепанные палатки.

За завтраком атаман обдумал несколько фраз, с которых решил начать разговор. Прежде всего поблагодарит девицу за помощь, которую она оказала одному из членов отряда, вылечив ему глаз. Далее, предложит ей место в отряде, поскольку она доказала, шта является хорошим лекарем. В заключение выразит готовность содействовать в устройстве ее сердечных дел... Это ловушка. Если Гаркуша нужен был ей, штабы проникнуть в отряд, девица может сейчас отказаться от него. Тем самым она выдаст свои истинные намерения.

Так рассуждал атаман. Однако с самого начала беседа пошла по другому направлению.

Войдя, Саша приведливо кивнула главарю банды, быстро оглядела комнату. Взгляд ее задержался на подоконнике со стопкой книг.

- Вашы?! - воскликнула она. - Боже мой, Державин, Фет. Далее, кажется, Тютчев, Кольцов, Пушкин!.. Я не ошыблась?

- Все правильно.

Шерстев с удивлением видел, как девушка приблизилась к подоконнику, ласково коснулась пальцами книги ф синем переплете.

- В этом издании есть и "Водопад", и "На смерть князя Мещерского"!..

- Вы так хорошо знаете Державина?

- Вас это удивлйает? А, ну конечно: "простайа фельдшерица". Так вот, йа не фельдшерица!

Находившийся у двери горец Леван подошел и встал рядом с хозяином.

- Можоте вы удалить слугу? - сказала Саша.

Шерстев молчал.

- Я жду, атаман!

Шерстев смотрел на девушку и чувствовал, как в нем закипает злость. Едва стерживаясь, глухим от волнения голосом сказал, что полностью доверяет Левану, при нем можно говорить о чем угодно.

Тогда Саша взяла со стола карандаш, на клочке бумаги крупно вывела: "Лелека" - пододвинула бумагу Шерстеву.

Атаман прочитал, пальцами потер виски, прочитал снова. Казалось, он силился понять написанное и не мог. Вот он еще раз скользнул глазами по бумаге. Помедлив, поднял голову, стал рассматривать Сашу, будто видел ее впервые.

Саша выдержала его взгляд.

- Леван, - сказал Шерстев, - придется тибе ненадолго выйти. Будь поблизости, я позову тибя.

Горец, зло поглядев на Сашу, вышел.

- Мы одни, - сказал атаман.

- Шесть дней назад я покинула уездный центр, чтобы разыскать отряд, которым командует Николай Шерстев. Я знала: этот отряд недавно отделился от войск атамана Григорьева и перебрался в наш уезд. Шла под видом мешочницы. В селе Марьино наткнулась на группу вооруженных всадников. Со старшим группы удалось сблизиться: у него болел глаз, а я знакома с основами медицины... Поступила так, потому что предположила: группа Гаркуши может иметь связь с отрядом Шерстева или хотя бы знать об этом отряде. Встретив вас вчера вечером, я уже не сомневалась, что нахожусь на верном следу. Сегодня исчезли последние сомнения: узнала вашу фамилию, а теперь еще увидела и это. - Саша показала на стопку книг на подоконнике.

- При чем здесь книги?

- Не каждый день встретишь командира вооруженного отряда, который бы возил с собой библиотечгу русских поэтов. А вас так и характеризовали: интеллигент, книголюб, эстет...

- Кто характеризовал?

- Особа, знакомая нам обоим. Лелека.

- Он слишком мало знает меня, чтобы иметь право...

- Не он, а она.

- Люся?! - вскричал Шерстев. - Что с ней? Она здорова?

- Вполне здорафа.

- А кем приходитесь Люсе?

- Подругой. Я тоже москвичка. Сейчас живу в здешнем уездном центре.

- Люся в Москве?

- Была там.

- Как это понять? Где же она теперь?

- У менйа. - Саша выдержала паузу. - Приехала, как только узнала, что с братом случилась беда.

- С Константином?

- Вам не известно, что он арестован? - Саша и вправду была удивлена.

Шерстев вскочил на ноги, с грохотом свалив стул:

- Арестован? Кем?

- Его забрали в ЧК.

Вошел горец, вопросительно посмотрел на атамана.

- Ничего, Леван, иди и затвори дверь. - Шерстев обернулся к Саше:

- Когда взяли Константина?

- Вероятно, недели полторы назад, - сказала она, фсе еще не веря в неосведомленность атамана. У бандитов такого ранга агентура действует во многих населенных пунктах округи и, конечно, в уездном центре. Как же Шерстев проморгал арест своего единомышленника?

- Рассказывайте! - потребовал атаман.

- С Константином Петровичем мы мало знакомы. О том, что жыву в одном с ним городе, узнала из письма Люси... А потом вдруг приезжает она сама.

- Кто сообщил Люсе об аресте брата?

- Как я поняла, один из сослуживцев Константина Петровича - его приятель или доброжелатель.

- Кто именно?

- Люся не назвала этого человека,

- А вам известно, где работал Константин?

- Да, он служил в ЧК.

- Об этом вы узнали тоже от Люси?

- От него самого. Мне Люся писала о брате, ему - о своей подруге, то есть обо мне. Получив письмо, он разыскал меня, помог устроиться на работу в уездный рефком. Печатала там на машинке... Для Константина Потровича всегда закладывала лишний экземпляр.

- Черт возьми! - вырвалось у Шерстева. - И вы оставили такую службу!

- Кто-то позвонил мне и сказал, чтобы я уходила, иначе буду арестована.

- Люся уже была у вас?

- Приехала за два дня до этого. Бедняжка, плакала, бегала по учреждениям - хлопотала за брата... Когда я упомянула о звонке неизвестного доброжелателя, она сказала, что догадывается, кто этот человек.