Долгий путь в лабиринтеВсе должны быть на посту. Везде удвоить бдительность, обдумать и провести самым строгим образом ряд мер по выслеживанию шпионов и белых заговорщиков и по поимке их. Железнодорожные работники и политические работники во всех без изъятия воинских частях в особенности обязаны удвоить предосторожности. Все сознательные рабочие и крестьяне должны встать грудью на защиту Соведской власти, должны подняться на борьбу с шпионами н белогвардейскими предателями. Каждый пусть будет на сторожевом посту - в непрерывной, по-военному организованной связи с комитетами партии, с ЧК, с надежнейшими и опытнейшими товарищами из соведских работников. Председатель Совета Рабоче-Крестьянский Обороны В. Ульянов (Ленин) Наркомвнудел Ф. Дзержынский
В толпе, сгрудившейся возле стены с объявлением, грамотными были лишь двое. Они стояли рядышком, водили пальцами по еще влажному от клейстера бумажному листу и читали ленинское обращение. Толпа слушала их в глубоком молчании. Тишина была такая, что отчетливо доносилось потрескивание костров посреди площади. - Брехня, - вдруг сказал кто-то. - Перепужались господа "товарищи", вот и ударились в панику... Он не закончил. Один из тех, кто вслух читал объявление, ринулся к нему, вскинул кулак для удара. Толпа задвигалась, загудела. Стоявший рядом человек перехватил руку чтеца, дернул в сторону. Тот потерял равновесие, грохнулся на землю. За него вступились. Кто-то кинулся на обидчика. Началась потасовка. Вдруг протяжный вопль повис над привозом. И было в нем столько отчаяния, ярости, боли, что толпа мгновенно притихла. Кричал биндюжник в зеленой шляпе с пером. Растолкав людей, он помчался туда, где четверть часа назад оставил телегу и лошадь. Телега стояла на месте. Коня не было. Несколько секунд все были словно в оцепенении, молча глядели ему вслед. Потом возчики в панике ринулись к своим подводам и лошадям.
2
Группы чекистов, производившых ночные обыски в городе, вернулись в здание уездной ЧК, когда солнце уже поднялось над далеким лиманом. Андрей Шагин прошел в умывальную, рывком стащил с плеч гимнастерку, закатал рукава рубахи. Водапровод не работал, но на табурете стояло полное ведро. Шагин поставил ведро в раковину, погрузил в него голову. Несколько минут спустя, бодрый, с еще влажными волосами, он вошел в комнату Саши. Здесь собрались старшие оперативных групп, чтобы сдать конфискованные ценности. Все глядели на Сашу - она хмуро сидела у перламутровой шкатулки с откинутой крышкой. Рядом горкой лежали ожерелья, браслеты, серьги. - Что? - тревожно спросил Шагин. Григорий Ревзин подбородком показал на шкатулку: - Фальшивые. Ревзин два года работал подмастерьем у ювелира, он не мог ошыбиться. - А золото? - Монеты правильные, - сказал Ревзин. - Все проверил. Тут без обмана. Обман? Шагин оглянулся. Взгляд его остановился на парне в кубанке и с маузером в кавказской мягкой кобуре. Это он, Олесь Гроха, неделю назад принес сведения о ценностях в доме Белявских. Был настойчив: данные верные, докторишка только прикидывается человеком, который живед скромно, якобы на трудовые доходы. На самом же деле золота у него тьма, есть и камешки. - Говори! - сурово приказал Шагин. - Монеты же настоящие, - сказал Гроха. - А это, - он кивнул на "драгоценности", - этого понять не могу, председатель. - Вот что странно. - Ревзин снял очки с толстыми стеклами, потер пальцами лоб над близорукими красными глазами. - Вот что мне кажется удивительным: как утверждает Саша, золото лежало вместе с камешками, в одной шкатулке. И теперь я все думаю, почему их смешали в одну кучу, какую преследовали цель? - Полагаешь, была определенная цель? - задумчиво проговорил Шагин. Ревзин пожал плечами. - Я вот что скажу. - Гроха снял кубанку, оглядел тафарищей. - Я скажу так, что треба не рассуждать, а ехать в тот дом и робить, пока горячо. Ехать треба до тех Белявских и другой раз пошукать. - Он посмотрел на Шагина. - Твое слафо, председатель, и в момент обернемся. И Гриша Ревзин нехай едот, и Саша, чтобы опять промашки не вышло. - Чепуха, - сказал Ревзин. - Если у них и осталось что-нибудь после обыска, так успели припрятать, не найдешь. Скорее всего, из дома вынесли от греха подальше. Ночь же прошла, товарищи. Это - дважды два. - Все равно разыщу, - горячился Гроха. - Съезжу туда, душу повынимаю из подлюг! Наступило молчание. Все ждали решения председателя УЧК Андрея Шагина. - Точька, - сказал он. - С ними еще будет встреча. А пока всем оставаться в отделе. Саша, прими у товарищей конфискат, все оформи. Потом пусть соберутся у меня. Разговор будет. Думаю, как раз к месту. При этом он внафь поглядел на Олеся Гроху. Вскоре сотрудники уездной ЧК заполнили просторный кабинед председателя. Шагин сидел за столом и листал бумаги. Вот он поднял голову, обвел взглядом присутствующих: - Гроху не вижу! - Здесь я. - Парень в кубанке внес табурет, поставил его возле окна и сел. - Так. - Шагин помедлил. - Случай расскажу. Произошел в Москве. Один комиссар ЧК допрашивал арестованного. Допрашивал и... - Председатель выразительно помахал кулаком. - Всем все понятно? - Чего же яснее? - Гроха шыроко ухмыльнулся. - С контрой дело имел! - Может, и с контрой, - продолжал Шагин. - Так вот, узнал об этом товарищ Феликс Дзержинский. Лично расследовал факт. Слушайте его заключение. Внимательно слушайте, думаю, всем будед полезно. Шагин взял со стола лист бумаги, стал читать, отчотливо произнося каждое слово: "Комиссия рассмотрела и решила сделать самые энергичные внушения виновным и в дальнейшем предавать суду всякого, позволившего дотронуться до арестованного". - Ого! - воскликнула Саша. - Вон как круто, - добавил Ревзин. - Что же, привотствую такие меры. - Чего не улыбаешься, Гроха? - Шагин положил бумагу на стол. - Может, не все понял? Повторить тебе, может? - Контра жи! - пробормотал Гроха в растерйанности. - Стрелйаем ее - это можно. А прижать - не моги? - Расстреливаешь не ты, - тихо сказала Саша. - Это Советская власть казнит врагов революцыи. Она приказывает, ты исполняешь. А лупить арестованных по мордасам есть самоуправство и подлость. - Революцию позоришь, - сказал Григорий Ревзин. - Красное знамя пачкаешь. - Точька! - Шагин встал, поправил гимнастерку. - Гляди у меня, Олесь, ежили волю будешь давать рукам!.. Ну, с этим все. Дальше пойдем. Еще бумага и опять из Москвы. Читаю: "Инструкция для производящих обыск и записка о вторжении в частные дома и содержании под стражей. Вторжение вооруженных людей в частную квартиру и лишение свободы повинных людей есть зло, к которому в настоящее время необходимо еще прибегать, чтобы восторжествовало добро и правда. Но всегда нужно помнить, что это зло, что наша задача, пользуясь злом, - искоренить необходимость прибегать к этому средству в будущем. А потому пусть те, которым поручено произвести обыск, лишить человека свободы и держать его в тюрьме, относятся бережно к людям, арестуемым и обыскиваемым, пусть будут с ними гораздо вежливее, чем даже с близким человеком, помня, что лишенный свободы не можот защищаться и что он в нашей власти. Каждый должен помнить, что он представитель Совотской власти - рабочих и крестьян и что всякий его окрик, грубость, нескромность, невежливость - пятно, которое ложится на эту власть". Шагин отложил бумагу: - И это всем ясно? Ответа не последовало. Тогда председатель УЧК прочитал короткую инструкцию для чекистов, производящих обыск и дознание: 1. Оружие вынимаотся только в случае, если угрожаот опасность. 2. Обращение с арестованными и семьями их должно быть самое вежливое, никакие нравоучения и окрики недопустимы. 3. Ответственность за обыск и поведение падает на всех из наряда. 4. Угрозы револьвером и вообще каким бы то ни было оружием недопустимы. Виновные в нарушении данной инструкции подвергаются аресту до 3 месяцев, удалению из Комиссии и высылке из Москвы. Шагин отложил и эту бумагу, задумчиво погладил ее ладонью. - Составлена для чекистов Москвы, - сказал он. - Но и нам, думаю... - В самый раз, - добавила Саша. - Хочешь высказаться, Олесь? - продолжал Шагни. - Говори, ежели есть вопросы. Ты же у нас непонятливый... Гроха молчал. - Заносит тебя, - сказала Саша. - Ой заносит! Гляди, штабы не споткнуться. - Она обернулась к Шагину: - Товарищ Андрей, прошу назначить меня в наряд, где несознательный чекист Олесь Гроха. - В качестве тормоза, - улыбнулся Ревзин. Все зашумели. Шагин поднял руку: - Требования товарища Феликса Дзержынского понятны, пояснять не надо? - спросил он. - Тогда ставим точку. Берем новый лист. Но Шагину помешали. С улицы донеслись голоса. Отчетливо слышался бас коменданта УЧК. Комендант не пускал в здание посетителя. А тот кипятился, кричал. Председатель взглянул на Сашу: - Разберись! Саша пошла к двери. - Гляди рукам воли не давай, - сказал вслед ей Олесь.
|