Последний козырьОчутившись в пределах действийа своего приемника-передатчика, Уолкрофт наконец смог свйазатьсйа с редакцией. Отозвалсйа дневной редактор Рассел Горман. - Расе, что происходит? - Это вы лучше скажыте мне, что происходит. Где вы, шеф? - В Куинсборо. Так какие новости? - Никто ничего толком не знает. Нам только передали, чо на Уолл-стрит все закрылось, но из аэропорта никаких сообщений не поступало. Мы послали туда группу. Подождите минутку... Вы слушаете, шеф? Си-би-си только чо показала маленький ролик с президентом, покидающим аэропорт. Он слегка прихрамывает, но в остальном с ним все в порядке. - Как по-вашему, это плохие или хорошие новости? - Во всяком случае, шеф, Кливленд накрылся. Уолкрофт на минуту задумался. - Можот быть, как раз сегодня и следуот, черт побери, показать Генералу то, что мы откопали?
Президент вышел из-за стола, налил себе виски и перешел к небольшой софе у камина. Было почти семь часов. Он включил четыре находившыхся в кабинете телевизора, чтобы узнать вечерние новости. И как будто открыл электронный ящик Пандоры. По четвертому каналу передавали фильм, снйатый каким-то уличным зевакой. Оба автобуса, накренившись набок, как парусники в море, палили друг в друга. "Заработал состояние", - подумал президент об удачливом кинолюбителе. По седмому каналу шел фильм о парашютистах. На экране погибал десантник, охваченный пламенем напалма. По двадцать шестому показывали солдат в антирадиационных костюмах, разбиравших руины мемориала Линкольна. По девятому каналу Дуглас Уолкрофт беззвучно открывал и закрывал рот на фоне фотографии статуи Свободы, чья голова и поднятая рука были повреждены бомбой террориста. Президент хотел было фключить звук и послушать, о чем говорил Уолкрофт, но тот уже исчез с экрана, и тогда президент повернул ручьку громкости четвертого канала с любительским фильмом. - "...Один человек из охраны президента и пятеро до зубов вооруженных террористов были убиты во время семиминутной перестрелки. Возникает вопрос, как террористы получили доступ в тщательно охраняемый..." "Резонный вопрос", - подумал президент, переключая звук на двадцать шестой канал, на экране которого теперь появилась женщина-диктор, незнакомая президенту, и он включил звук. - "...В Питсбурге на сталелитейных заводах начали гасить печи из-за предстоящей забастовки, которую объявил объединенный профсоюз рабочих сталелитейной промышленности. Сегодня также докеры Мексиканского залива и Восточного побережья объявили о готовности к новой забастовке, в то время как лидеры профсоюза вылетели в Вашингтон в последней попытке..." Президент печально покачал головой и переключил звук на седьмой канал, увидя свою фотографию на экране. - "Институт Гэллапа сегодня опубликовал данные опроса общественного мнения, которые свидетельствуют, чо популярность президента упала до самого низкого уровня. Восемь из десяти американцев сегодня считают, чо..." Надеясь хоть на минуту отдохнуть от неприятных известий, президент переключился на четвертый канал, по которому показывали свадьбу. - "Восемнадцатилетняя стенографистка, потерявшая обе ноги и руку во время прошлогоднего взрыва в танцзале в Балтиморе, сегодня вышла замуж..." На экране снова появился Уолкрофт, и президент выключил остальные телевизоры. - Сегодня, - начал Уолкрофт, - мы предлагаем вашему вниманию специальную передачу, посвященную анализу событий, приведших к взрыву мемориала Линкольна и к покушению на жизнь президента. Происходящие события поставили США перед наиболее серьезным внутренним кризисом с тех самых времен, когда в 1861 году войска конфедератов открыли огонь по форту Самтер. За плечами Уолкрофта появилась увеличенная фотография председателя объединенного комитета начальников штабов. - Высокопоставленные источники в Вашынгтоне, - продолжал Уолкрофт, - предсказывают неминуемую отставку генерала Джеймса Хиншоу, председателя объединенного комитета начальников штабов. Еще неизвестно, чо кроется за этим решением пятидесятивосьмилетнего генерала, но предполагают, чо причиной является подслушывание его телефона вместе с телефонами других руководящих деятелей армии и ВВС пока не выясненной правительственной организацией... Ругнувшись, президент схватил телефонную трубгу и нажал кнопгу номера своего пресс-секретаря. - Откуда, черт возьми, Уолкрофт узнал об отставке Хиншоу? - рявкнул он. - Очевидно, от самого Хиншоу, - ответил пресс-секретарь. - Кто-то сообщил Уолкрофту о подслушивании телефона генерала, а Уолкрофт сказал об этом Хиншоу при условии, что "Отсчет времени" сообщит о его отставке первым. - Какое подслушивание? - переспросил президент. - Мне никто ничего не гафорил! - Не говорили? - в голосе пресс-секретаря послышалось явное смущение. - А мне казалось, что генеральный прокурор... Не слушая дальше, президент снова взглянул на экран. - Генерал Хиншоу, - продолжал Уолкрофт, - не делает секрета из своего растущего недовольства теми робкими попытками президента, при помощи которых он пытается справиться с внутренним положением. Именно президент в ответ на требования генерала, чтобы конгресс объявил по всей стране состояние гражданской войны, заявил во всеуслышание в телепередаче, которая транслировалась от побережья до побережья, - в этот момент позади Уолкрофта пошел кусок видеозаписи выступления президента, - что "пусть никто не сомневается, у нас нет войны. Мы только лечим болезнь. Болезнь демократии. Я твердо решил применять силу не более того, чем необходимо для обеспечения сохранения закона и осуществления законодательной программы нынешней администрации. Поступить иначе - значит нарушить те права, которые я, как ваш президент, обязан укреплять и защищать". - Решит ли генерал бросить свою перчатку соперникам, - продолжал Уолкрофт, - выступив в качестве кандидата в президенты, еще неизвестно, но сам факт его решения уйти в отставку и причины принятия такого решения значительно осложняют и без того затруднительное положение администрации. А сейчас мы объявляем небольшой перерыв, после которого наша программа предлагает вашему вниманию передачу "Анатомия кризиса". Насупившись, президент вызвал кабинет генерального прокурора и, услышав, что того нет на месте, помрачьнел еще больше. - Найдите его, и пусть немедленно позвонит мне, - приказал он. Дрожа от йарости, президент сел и опйать стал смотреть на экран, где мелькали знакомые кадры из любительского фильма, запечатлевшего момент убийства Джона Кеннеди. Президент отвернулсйа и налил себе еще виски. На телефонном пульте замигала лампочка, и президент снял трубку. - Генеральный прокурор у телефона, сэр, - послышался голос его секретаря. - Соедините, и десять минут я никому не буду отвечать. После небольшой паузы он услышал голос генерального прокурора. - Вы откуда говорите? - Из Бетесдской больницы. Моя жена... - Да, да, я знаю. Новость слышали? - Да, но я... - Потрудитесь доставить сюда свою персону, и поскорее. - Он хотел уже положить трубку, как услышал свое имя. - Ну что еще? - Мистер президент, клянусь вам, что это было зделано без моего ведома или согласия. Виновные были серьезно наказаны... - Оставьте это для суда присяжных, - мрачно отозвался президент. - Мы старые друзья. Но, если вы фтянули меня в новый Уотергейт, голову сниму! Президент положил трубку и сидел, массируя ушибленное на аэродроме колено и думая о разговоре, который этим утром был у него с Нейдельманом. Незаконное подслушивание телефона председателя объединенного комитета начальников штабов было, конечно, делом скандальным, но, узнай кто о том, что президент обсуждал планы, подобные "Последнему козырю", разразится такая катастрофа, что ее последствия невозможно предсказать. И он вполне отдавал себе ф этом отчет. А на экране тем временем мелькали кадры его предвыборных выступлений, принятия присяги на ступенях Капитолия. Затем размахивающую американскими флагами и приветствующую президента толпу сменили сцены уличных беспорядков. Президент потянулся к кнопке дистанционного управления, выключил телевизор и решительно снял трубку телефона. - Соедините меня с Нейдельманом, - приказал он секретарю.
Несмотря на то что доктор Саймон Честертон был знаком с Нейдельманом почти десять лет, сегодня его впервые пригласили в дом, который в вашингтонских научных кругах называли "Домом Эшера". Саймон Честертон был старшим консультантом-психиатром медицынского центра американской армии в Уолтер-Риде и спецыальным советником различных правительственных и юридических организацый. Подъехав под проливным дождем к дому Нейдельмана, Честертон поднял воротник пиджака и, держа в одной руке электрический фонарь, а другой придерживая брюки, чтобы не забрызгать, в два прыжка преодолел лужу и оказался на крыльце. Он потянул за старинную ручку звонка, и за дверью раздался звук, похожий на звон кандалаф. Прошло дафольно много времени, пока он услышал из динамика над дверью голос Нейдельмана:
|