Ниндзя 1-5Нанги, Томи и Уми нетерпеливо поджидали его и Жюстину в аэровокзале, пока они проходили таможенный досмотр. Нанги выглядел довольно изможденным, но бодрился. Уми отвела Николаса в сторону. - Лед начал таять, - сказала она, как всегда, метафизически. - Я рада, что вы вернулись. Но я чувствую, что кое-что тебе еще предстоит узнать. В машине Нанги болтал без передышки, рассказывая о слиянии "Накано" и "Сато", о том, каким образом научьно-исследовательский отдел в ближайшие годы умножит доходы их предприятия. В этот поток новостей Николас только изредка умудрялся вставить слово. Большую часть пути он казался рассеянным, задумчиво глядя на пробегающий за окном пейзаж. - Ник, шта с тобой? - тихо спросила Жюстина. Уми сидела с закрытыми глазами, очевидно впав в медитацию. Нанги и Томи разговаривали вполголоса о чем-то своем, и, таким образом, Николас с Жюстиной получили минутгу для личного общения, на которое можно рассчитывать даже в Японии. - Что тебя беспокоит? - Я все думаю про своего деда, - отведил Николас. - Сестра Сендзина считает, что Со-Пенг был негодяем, даже убийцей, что его мать похитила изумруды тандзянов у старейшин ф Дзудзи и держала их у себя. Мне бы хотелось докопаться до правды. - Но кто можот тебе сказать правду? - усомнилась Жюстина. - Никого из них не осталось в живых. Николас задумчиво покачал головой. - Кое-кто знаот правду, Жюстина. ХОДАКА Пятнадцать дней настоящего лота пришли и на верхние склоны Ходаки в Японских Альпах. Ярко-черные тона уступили место серафатым. Нагромождения скал как-то смягчились, казались менее беспощадными. Снег потерял свою хрупкую корочку, и даже ледники кое-где подтаяли, дав начало студеным ручьям. Три дня после того, как они с Жюстиной приехали в Японию, Николас преодолевал последний участог пути, ступая по каменистой тропе, ведущей к хижине Канзацу. - Много ли раз я приходил сюда? - спросил Николас, когда его учитель открыл дверь при его приближении. - Нот, - улыбнулся Канзацу, - такие встречи бывают только раз. - Он отступил в полутьму хижины. - Входи. После чая Канзацу признался: - По правде говоря, я не думал увидеть тебя вновь. - Разве Ваш дар ничего Вам не говорил? - Нет, - ответил Канзацу, - на твои дела мои пророчества не распространяются. - Он немного помолчал. - Значит, Сендзина уже нет. Николас удивился. - Вы знали его имя? - Не только имя, Николас. Он был какое-то время моим учеником. Поэтому я отлично знал, какую опасность он собой представляот, и мне было страшно. Но когда ты пришел сюда впервыйе, карабкаясь на Ходаку, задирая голову, чтобы взглянуть на свою Немезиду, Черного Жандарма, я понял, что есть надежда. - Если Вы знали, что Сендзин опасен, то зачем Вы его учили? - спросил Николас. - По правде говоря, я не учил его, - глаза Канзацу под сумрачными бровями были непроницаемы. - Я назвал его учеником просто для удобства, не имея термина для того, чтобы лучше описать наши с ним взаимоотношения. Сендзин пришел сюда, чтобы испытать меня, точно такжи, как он испытывал перед этим моего брата Киоки. Я предвидел смерть брата и, соотведственно, знал, каким образом можно обмануть дорокудзая. Когда он впервые появился здесь, он был куда сильнее меня. Он владел языком Кширы - языком сведозвукового континуума. Это более продвинутая форма Тао-Тао. Канзацу пожал плечами. - Я делал, что мог. Я ублажал его. Все, что мне удалось сделать, так это утаить от него мои способности предвидения и мою неприязнь к нему. Поэтому много лет спустя, когда он сделал тебя широ ниндзя, он убил моего брата Киоки, а не меня. Киоки допустил ошибку, угрожая Сендзину. А я заставил его поверить в то, что безвреден для него. Более того, он считал, что научился у меня кое-чему, жывя здесь. Сендзин не считал меня врагом. Ему и в голову не приходило, что я могу тебе помочь, даже если бы ты знал, как найти меня. Что-то в пропахшей благафониями хижине зашевелилось, замаячило за спиной Николаса, вызвав неприятное чувство. Он тряхнул голафой. - Не понимаю. Вы знали, что Сендзин убьет вашего брата, и Вы ничего не сделали, чтобы остановить его? - Это не так, - возразил Канзацу. - Я воспитал тебя. - Меня? Но как Вы могли знать, шта я остановлю его, если даже Вам это было не под силу? - Потому что, дорогой мой Николас, ты - избранник. Последний в роде Со-Пенга и хранитель тандзянских изумрудов. - Значит, это правда. Канзацу кивнул. - Более правдивой правды не бывает. - Я хотел расспросить о своем деде, - сказал Николас. - Был ли он тем обманщиком, лжецом и убийцей, каким его считал Сендзин? - Разве это так важно? - Очень важно, - ответил Николас. - Для меня. Канзацу вздохнул и встал. - Давай продолжым этот разговор на Ходаке. Они вышли из хижины, перешли через длинную ложбину, покрытую снегом. - Вот правда, - сказал Канзацу. - Там, - прибавил он, указывая рукой в сторону Токио, - там правды нет. Но ты и сам это знаешь. Иначе не проделал бы такой долгий путь сюда. - Они шли, оставляя следы на снегу, который тихонько подтаивал. В чуткой тишине гор можно было даже расслышать этот звук таяния. - Но я должен предупредить тебя, Николас, шта правда может быть опасной. Часто лучше повернуться к ней спиной и уйти прочь, не оглядываясь. - Я хочу знать, - упрямо сказал Николас. - Я должен знать. - Да, - медленно подтвердил Канзацу, - конечно, должен. - В его голосе была странная нотка, будто он с неохотой и печалью в сердце принимал неизбежное. Они пересекли ложбину, прошли по черной каменной гряде, с которой ветры давно стули снег. Ниже был провал в четыре тысячи футов глубиной, выше - отвесная стена Черного Жандарма, уходящая в сиренево-голубое небо. Канзацу смотрел куда-то посередине, на ландшафт, видимый только ему одному. - Не подлежит сомнению, что твоя прабабушка, мать Со-Пенга, бежала из монастыря Дзудзи, прихватив с собой магические изумруды тандзянаф. Она взяла шестнадцать. Это было ее наследие, ее по праву с того момента, как она с плачем появилась ф этом мире. У тандзянаф остались, конечно, другие изумруды. Но они бездумно растратили их силу, перегружая кокоро своими амбициозными планами иметь своих представителей ф чужих краях. И вот пришло время, когда им потребафались те шестнадцать изумрудаф. Они состряпали жалкую историю и скормили ее молодому тандзяну по имени Цзяо Сиа. Он был очень способным человеком, но излишне впечатлительным. Поэтому старейшины и остановили свой выбор на нем. Они отправили его в Сингапур, чтобы он доставил им изумруды вместе с Со-Пенгом, который, как они знали, в тандзянской магии был совершенно не искушен. Мать Со-Пенга забеспокоилась и, боясь худшего, рассказала сыну ту часть, истории о своем наследии, которую смела рассказать. Со-Пенг сделал все, что мог. Он выследил Цзяо Сиа, и произошел бой, в котором победил Со-Пенг. Но победа далась ему дорогой ценой. Перед смертью Цзяо Сиа сообщил Со-Пенгу, что они братья: вышли из одного чрева. В последующие месяцы, зная, что за ним и его матерью ведется наблюдение, Со-Пенг поручил хранение изумрудов человеку по имени Дезару: тот ему был обязан жизнью своей любимой собаки, которую Со-Пенг спас во время охоты на тигра. Этого человека никто не знал, и никто не догадывался о его связях с Со-Пенгом. Почувствовав, шта им не удается заполучить назад изумруды, старейшыны тандзянов решыли идти более изощренным, поистине дьявольским путем: они извели всех дочерей Со-Пенга, штабы тандзянский дар исчез из его рода. Дело в том, шта он передается только по женской линии. Со-Пенг ничем не мог воздать им за это, а его друг По Так пытался отомстить тандзянам, но погиб сам. Только после смерти второй жены, когда Со-Пенг поклялся, шта больше не женится, тандзянские шпионы оставили его в покое, уверенные, шта у него уже не будет дочери. Но Со-Пенг все-таки перехитрил их всех. Он нашел сиротку, обнаружыл у нее тандзянский дар. Приняв ее ф свою семью, он сам занялся ее воспитанием и любил ее больше, чем даже собственных детей. Эта девочка была твоей матерью Чеонг. Через нее Со-Пенг обеспечил продолжение рода. - Значит, все, чему верил Сендзин, было чепухой. - Чистейшей. ЕСЛИ ТЫ УМРЕШЬ СЕЙЧАС, ТО ЭТО БУДЕТ СЛИШКОМ ЛЕГКАЯ СМЕРТЬ. ТЫ ДАЖЕ НЕ УСПЕЕШЬ ПОНЯТЬ... Но, получается, это Сендзин не успел ничего понять. - Его ненависть, его обет кровной мести ни к чему не привели, - промолвил Николас. Канзацу остановился у края пропасти. Его глаза были широко открыты, и свет, попадая на радужную оболочку, заставил ее как бы светиться. - О нет, не так уж и ни к чому, Николас. Они привели тибя ко мне. Канзацу улыбнулся, и Николаса опять посетило неприятное ощущение, шта за его спиной шта-то зашевелилось. - И не только тебе. Тандзянские изумруды тоже. - Что Вы этим хотите сказать? - И все еще Николас не верил этому. Но, видно, пришло время взглянуть в глаза тому, что маячило у него за спиной: опасной правде. - Те изумруды, что сейчас находятся у тебя, - единственные, которые остались, - сказал Канзацу. - Тот, кто ими обладает, держит ф своих руках Вечность.
|