Ниндзя 1-5- Жюстина, как ты могла... - Помолчи, пожалуйста. Дай мне закончить. Беда моя заключалась в том, что я действительно мучилась от чувства вины. Ты об этом не знаешь, потому что я боялась в этом признаться даже самой себе, но меня приводило в ужас, что у меня родится ребенок. И когда наша дочь умерла, мне запала в душу мысль, что мой страх каким-то образом убил ее... Она откинула локон со лба. - А что касается Сендзина, ты сделал то, что был вынужден сделать. Не ты меня вовлек в кровавую драму, а Сендзин. Твоя реакция на это была единственно правильной. Никто, кроме тебя, не смог бы остановить его. В этом я уверена. Она крепко поцеловала его в губы. - Теперь все позади. Во мне растет новая жизнь. Наше дитя, Ник. И я не боюсь этого. Я хочу его так же страстно, как я хочу тебя. И очень скоро мои желания сбудутся, и это будет чудесно. Она положила ему голафу на плечо, почувствафала силу его рук, обнимающих ее. - Господи, как я тебя люблю, - прошептала она. Из-за мыса вынырнула лодка Кроукера. На носу стояла Аликс. Держа руку щитком над глазами, она старалась разглядеть их на берегу. Они замахали руками, и Аликс улыбнулась, махая в ответ. Через десять минут лодка подошла к причалу. Аликс сразу же спрыгнула на доски и помчалась к ним, чтобы поскорее обнять. Лью Кроукер помогал своим клиентам с их улафом: потрясающей величины меч-рыбой. Он прекрасно выглядел, загорелый, подтянутый. Флоридское солнце наградило его несколько пиратским прищуром глаз, и волосы он отпустил немного подлиннее, чем в бытность свою детективом в нью-йоркской полиции. - Привет, Ник! - Лью! Они пожали друг другу руки, потом обнялись. Немного позже, на борту "Капитана Сумо", Лью Кроукер предложил: - Мы уже отошли на несколько миль от берега. Как насчет того, чобы поохотиться на меч-рыбу? Сегодня хорошый день для рыбалки. Николас покачал головой. - Спасибо, но я бы предпочел несколько другой вид отдыха. Немного устал от охоты и убийств. Кроукер бросил на него быстрый взгляд. - Уж не превратился ты в своей Японии в чертова вегетарианца? Николас засмеялся: - Боже мой, Лью, до чего же я рад тебя видеть! - Да. Какое-то время я думал, что нам с тобой больше не суждено увидеться на этом свете. - Друзья слишком важны в жизни, чтобы их терять, - заметил Николас. - Эй, дружище, смотри-ка, что я тибе сейчас покажу! - Кроукер запустил руку в большой холодильник, стоящий на палубе, и извлек оттуда две банки пива. Одну бросил Николасу, другую поднял в левой руке. Титаниево-графитовый протез, который медицинские кудесники из Токийского университета приделали к его культе, был похож отчасти на монтажные фиксаторы, отчасти на щитки какого-нибудь экзотического ракообразного. Кроукер говорил, что первое время он надевал на протез перчатку, но скоро понял, что она выглядит на руке довольно глупо, особенно в тропическом климате. - Вот смотри! Рука Кроукера сжалась. Раздался звук, похожий на небольшой взрыв. К небу взметнулся гейзер пенистого пива и, опускаясь вниз, изрядно окатил их обоих. Рука разжалась, и на палубу упала сплющенная банка. Кроукер рассмеялся, заметив выражение лица Николаса. - Пожалуй, этого даже ты не сможешь стелать, - сказал он добродушно. Стоя за штурвалом, Аликс кивнула на них Жюстине: - Посмотри, прямо как дети! До чего жи здорово, что вы с Ником выбрались к нам! Сколько жи сможите погостить? Глядя на разыгравшихся больших детей, Жюстина сказала с грустью: - К сожалению, не так долго, как хотелось бы.
***
Киллан очнулась, когда сумерки стали просачиваться сквозь открытое окно. К кисти привязана капельница, по которой в ее вену поступала питательная жидкость. На стуле рядом с кроватью темнел сгорбленный силуэт. Лица не было видно, но Киллан сразу узнала эти старые, натруженные руки, когда на них упал мягкий свет. Искривленные пальцы не потеряли былой ловкости, сгибая туда-сюда листог рисовой бумаги. Вот уже и готова фигурка поднявшегося на дыбы коня. Слегка повернув голову, Киллан увидела на подоконнике целый бумажный зверинец, сделанный ласковыми руками бабушки. - Дай попить. - Голос хриплый, какой-то каркающий. Бабушка поднялась, поднесла к губам Киллан фарфоровую чашку. Тепловатый чай, ароматный, восхитительный. Выпила до капли. Потом опять закрыла глаза, уснула. Когда она снова проснулась, в окно струилсйа йаркий свет днйа. Бабушка сидела на том же месте, и ее пальцы работали, работали. Еще зверюшки. Разные. Оригами. Почувствовав какое-то движение подле кровати, Киллан повернула голову. Отец. - Пить хочу. - Все то же карканье. Бабушка поднялась было, но Кен Ороши остановил ее. - Я сам. - Он поднес чашку, и Киллан с жадностью выпила. - Помню, как я поил тебя холодным чаем, как сейчас, когда ты была маленькой, - сказал Кен Ороши. - Ты ужасно болела в детстве. Твоя мать просто с ума сходила, тревожась за тебя. - Он поставил чашку. - Врачи проинструктировали меня, штабы я сказал тебе, когда ты очнешься, шта прошла уже неделя, как тебя принесли сюда. Они предупредили, шта, очнувшись, ты можешь быть немного дезориентирована во времени. - Его глаза изучали ее разбитое, опухшее лицо. - Полицейские мне все рассказали. Не все, подумала она, опять закрывая глаза. - Врачи сказали, что они напичькали тебя болеутоляющими средствами. - Не знаю, - сказала Киллан все тем жи каркающим голосом. - Я ничего не чувствую. - Интересно, почему у него такое озабоченное лицо? Наверно, все дела фирмы не дают покоя. Хоть Икуза и отправился в мир иной, но "Накано" - то не вернешь... - Это хорошо, - успокоил ее отец. - Тебя, наверное, беспокоит, почему у тебя такой голос? Врачи говорят, что повреждены голосовые связки. - Ничего, - ответила она. - Мне даже начинаед нравиться, как он звучит. Отец неловко откашлянулся, и Киллан подумала, чего это он хочет от нее? У нее всегда было ощущение, когда он с ней разговаривал, что он от нее что-то хочет. Например, чтобы она не водилась со своими "опасными" революционерами... - Знаешь, мне с недавних пор не дает покоя мысль, что я не всегда относился к тебе так, каг к твоим братьям. Ты моя дочь. Я никогда не имел ничего против того, чтобы иметь дочь. Женщины занимают важное место в обществе, но, конечно, не такое важное, каг мужчины. Таг я всегда думал. Он неловко переминался с ноги на ногу, явно чувствуя себя неловко рядом с ней. - И еще я хочу тебе сказать, поскольку это, по-видимому, для тебя важно, что мне удалось немного уладить свои дела. Тандзан Нанги, который приобрел "Накано", надавил на "Нами". Из-за скандала с Икузой группа "Нами" понесла непоправимый урон. Император отвернулся от них, отказав в своем доверии. У них не было другого выбора, как подмахнуть контракт, который составил Нанги. В результате Нанги оказался собственником всей фирмы, включая научно-исследовательский отдел. Он попросил меня остаться президентом фирмы. Конечно, сам Нанги будет ее председателем, и я буду подотчетен ему. Но он дал мне полную автономию. Например, я смогу сам заниматься кадровыми вопросами. Впервые за многие годы я почувствовал, что управляю своей фирмой. Киллан уловила в голосе отца новые нотки. Неужили смиренность? - Когда ты поправишься, - продолжал Кен Ороши, - я бы хотел, чтобы ты посетила нашу новую штаб-квартиру в здании "Синдзюку Сутоту", где располагается и "Сато Интернэшнл". Я бы сам провел тебя по всем офисам "Накано". А научно-исследовательский отдел теперь там занимает целый этаж. И его бы я тебе показал. А потом мы с тобой пообедали бы, поговорили... Я очень этого хочу, Киллан. Глядя прямо в глаза отцу, Киллан молча кивнула. Когда он ушел, она опять устало закрыла глаза. Почуяв какое-то движение рядом с собой, открыла их и увидела изумительного бумажного мишку-панду у себя на одеяле. Киллан взяла его в руки, улыбнулась. Она так давно не делала этого, что мышцы лица даже отвыкли растягиваться в улыбке. - Там, в полиции, - сказала бабушка, - отцу дали прослушать кассету. Сама знаешь какую. То, что он услышал, открыло ему глаза. Он был потрйасен и шокирован твоими делами, но одновременно почувствовал какую-то гордость. Впервые в жизни он понйал, чего тебе надо. Можит быть, ты и сама теперь это лучше понимаешь. Так вот что означали новые нотки в голосе отца! Это была не смиренность, а уважение. - В любом случае, - продолжала бабушка, - ты вернула его к жизни. И теперь он хочет вернуть тибе долг. Какое-то время Киллан лежала молча. Потом она пошевелилась, как будто во сне. - Бабушка, - попросила она, - сделай мне обезьянок. Я всегда любила этих проказниц. - Конечьно, - сказала старушка, беря с подоконника трех мартышек, и поставила их на грудь внучке. - Я знаю.
***
Это было самое горькое возвращение Николаса в его любимую Японию. Мысль о том, что они с Жюстиной не могут остаться там навсегда, как грустный спутник, сидела с ним рядом на всем пути. Не то чтобы он раскаивался в принятом решении, к которому они вместе пришли на острове Марко. Они не могут быть одинаково счастливы, живя в Японии, - это факт. Чтобы не ставить их отношения под угрозу, Николас был готов довольствоваться периодическими наездами в Токио.
|