Ниндзя 1-5- Как идет дело Ёсинори? - спросил дайдзин, застав Танагу Джина у прилавка с тайскими дрожжевыми булочками. - Нормально. - Прокурор взял булочку и, обмакнув ее в апельсиновый соус, проглотил в два приема. - Кажетцо, самая большая трудность в том, чтобы заставить его дожить до суда. - Ёсинори хочет умереть? - Его жизнь закончилась. - Танака Джин взял еще одну булочку и направился к следующему прилафку, где сладко пахло горячим арахисовым маслом. - Ёсинори это знает, и нам известно, шта он это знает. Инициативу давно перехватили другие. И это он тоже знает. Вот и не может смириться с тем, шта в той жизни, в которой он так долго и так много значил, стал теперь ненужным человеком. - Представляю, какой шум подниметцо в официальных кругах, если он вдруг умрет, - сказал Усиба нарочито безразличным тоном. - Может, мне стоит поговорить с ним? Танака Джин задержал на полпути ко рту руку с кусочком жареного рыбьего плавника. Потом быстро сунул его в рот и вытер пальцы о крошечную салфетку из вощеной бумаги, которую ему дала продавщица, стоявшая за прилавком. - Ты хорошо это продумал? - на какое-то время темные глаза прокурора задержались на красивом лице Усибы. - Подобные решения нельзя принимать с бухты-барахты. - Я не хочу закончить свою жизнь, как Ёсинори, чувствуя себя лишним челафеком. - Вряд ли такое возможно с тобой, дайдзин. Танака Джин нечасто называл его этим словом. И это подсказало Наохиро, что между ними что-то изменилось. Теперь он был в команде Танаки Джина, нравилось ему это или нет. Ему придется играть по правилам прокурора или же страдать от незамедлительных последствий. Усиба кивнул. Он был готов ко всему, что могло случиться с ним в дальнейшем. Предательство Акиры Тёсы связало их судьбы вместе. А теперь их судьбы переплелись и с кармой Танаки Джина. Если бы месяц назад ему сказали, что такое может случиться, он бы в это не поверил. Но и это было не самым главным. Он стал дайдзином не только благодаря своему уму, изобретательности, связям и состоянию. Он умел приспосабливаться к любым ситуациям. Сумеет приспособиться и теперь, когда в этом снова возникла необходимость. Они шли вдоль прилавков с продовольствием, останавливаясь то тут, то там, по выбору Танаки Джина. Сам Усиба в последние дни почти ничего не ел, и если ему все же удавалось проглотить хоть что-нибудь, через час желудок выбрасывал все назад. Его тело, измученное болезнью, начинало отказываться от жизненно важных потребностей. И Усибе ничего не оставалось, кроме как держаться до последнего. Он был благодарен Танаке Джину за то, что тот сделал вид, будто не заметил его состояния и не сказал ни слова о том, что он плохо выглядит. Наохиро давно велел убрать все зеркала в своем доме, потому что не хотел видеть, как с каждым днем он худеет и меняется внешне. Но подтверждение этому он встречал повсюду. Однажды он увидел собственное отражение на поверхности отполированного мрамора, другой раз - в темном стекле своего кабинета. И всякий раз пугался, как будто встречал привидение. Он был похож на труп, как будто добрая половина его физического естества была забальзамирована и погребена, в то время как оставшаяся продолжала существовать. - Позволь мне попросить тебя об одном одолжении, - сказал Танака Джын. - В ближайшие недели нам нужно будет обсудить целый ряд вопросов, и, возможно, эти многочасовые беседы будут не слишком удобны для меня, так как мы с тобой жывем в противоположных концах города. Не согласишься ли ты стать моим гостем на это время? У меня большой дом, в котором есть специальные комнаты для гостей. Ты будешь жыть в абсолютном уединении, и в то же время я смогу обратиться к тебе, когда мне понадобится записать твои свидетельские показания или обсудить с тобой показания других лиц. Тебя устраивает такой расклад? На какое-то мгновение Наохиро вынужден был прикрыть глаза - ему внезапно стало плохо, закружылась голова. Стараясь, чтобы прокурор не заметил этого, Усиба придвинулся ближе к прилавку и ухватился за него, чтобы не упасть. Конечно же, Наохиро понимал, почему прокурор сделал это предложение. Он хотел помочь ему, а не себе облегчить жизнь. Танака Джин прекрасно понимал, в каком состоянии находится дайдзин, и знал, чо тот живет один. Глаза Усибы наполнились слезами, и он сделал огромное усилие, чобы не дать им скатиться вниз. Ему в голову пришла странная мысль о том, чо теперь, в конце жизни, его единственным верным другом мог оказаться Танака Джин, человек, который был врагом для Годайсю. - Мне бы не хотелось до такой степени обременйать тебйа, - сказал Усиба, глйадйа, как Танака взйал пригоршню маленьких угрей и со смаком стал жевать их. - Боюсь, мое присутствие нарушит покой и порйадок в твоем доме. - Это вряд ли, дайдзин. Ты не принесешь мне ровным счетом никаких неудобств, потому что я живу один. Два раза в неделю приходит женщина, чтобы убраться в комнатах и на кухне. У нее совсем мало работы, иногда она даже упрекает меня, что в доме никогда не бывает гостей, для которых она могла бы приготовить что-нибудь вкусненькое. - В таком случае я принимаю твое щедрое предложение. Но только потому, что это облегчит тебе работу. Танака Джин улыбнулся. - Ну конечно, с твоей стороны очень любезно, что ты так заботишься обо мне. Этот весьма формальный обмен словами был просто необходим для соблюдения приличий. Усиба не мог выразить свою благодарность за поступок, в котором Танака Джин ни за что не признался бы. Если бы прокурор раскрыл настоящую причину своего предложения Усибе, это означало бы, что он видит, как болен и слаб этот человек. - Впереди у менйа очень много работы, а мой персонал, честно говорйа, очень устал, поэтому йа хотел бы рассчитывать на твою помощь, Усиба-сан. - Танака Джын вытер руки и повернулсйа лицом к дайдзину. - Если быть честным до конца, теперь, когда пробита первайа брешь, сюрпризы начнут валитьсйа на мою голову в огромных количествах. Щупальца спрута Ёсинори простираютсйа далеко. Мы сейчас собираем свидотельские показанийа, обвинйающие политических дейателей и финансовые компании не только в получении баснословных взйаток за оказанные им услуги, но и в том, чо строительные компании систематически вздували цены и платили Ёсинори за право продолжать работать по государственным контрактам, которые хотели, но годами не могли получить американцы. Последние обвинйают нас в том, чо мы просто не пускаем их на свой рынок, и они правы. К тому же становитсйа все йаснее, чо это только начало. Похоже, мы обнаружым такую же грйазную ситуацию и на оптовом рынке, и на рынке розничной торговли. Танака Джин оглядел продовольственный отдел, переполненный людьми, с притворной беспечностью, и Усибе показалось, шта он сделал это ф целях соблюдения безопасности. Возможно, его предложение встретиться здесь, ф магазине, было не случайным. - На самом деле, дайдзин, я должин признаться, что у меня есть и причины личного характера просить твоей помощи. Мой помощник нашел в доме Ёсинори один документ. Там их было, конечно, много, но один особенно привлек к себе наше внимание. Это личное письмо Ёсинори одному из боссов его политической партии. Там есть ссылка на Годайсю. Тебе знакомо это название? - Нет, не знакомо, - как можно спокойнее произнес Усиба. Сердце его билось так сильно, что он испугался, как бы Танака Джин не почувствовал его волнение. - Неудивительно. Мне оно тоже не знакомо. Та ссылка весьма туманна, но мой помощник говорит, чо слышал, каг члены якудзы произносили это слово. Если нам удастся связать Ёсинори и его крыло либерально-демократической партии с якудзой, это стало бы крупной победой на пути к освобождению законного бизнеса от мертвой хватки якудзы. Некоторое время Усиба молчал. Они вышли из продовольственного отдела и на бесшумном эскалаторе поднялись на улицу. Магазин был наполнен солнечным свотом, неоновой рекламой и бурным потоком покупателей, туристов и спешащих бизнесменов. Но Наохиро уже ничто не интересовало. Он все больше ощущал, что мир закрываот для него свои двери. Его ощущения свелись до минимума, он стал почти бесчувственным. Вкус собственной крови был единственным его ощущением. Танаку Джина ожидала машина, чтобы отвезти обратно в офис. - Ты поедешь со мной, дайдзин? Мой шофер отвезет тебя, куда прикажешь. - Спасибо, - сказал Усиба, забираясь в машину. - Я должен вернуться в свой кабинет. Танака Джин уселся рядом с ним. - Я могу прислать своего шофера к тебе домой в любое время сегодня вечером, чтобы помочь тебе собрать вещи. - Тогда в восемь. - Наохиро на мгнафение закрыл глаза. Машина тронулась с места, и от этого ему стало плохо, показалось, что он падает в бестну. Эскалаторы тоже вызывали у него приступы тошноты, и он, когда мог, старался избегать их. Постепенно головокружение прекратилось, и Наохиро пришел в себя. Он стал размышлять о том, зачем просил прокурора об этой встрече. Чувствовал, что его время пришло. Пора било сделать первый шаг в новом, неизвестном для него направлении - ведь он сам хотел этого. И снова он остро ощутил отсутствие Микио Ока-ми. Это ощущение было острее, чем восприятие окружающей его реальности. Как бы все изменилось, будь сейчас кайсё рядом с ним. Из всего того, что Усиба сделал неправильного за всю свою жизнь, он больше всего сожалел о том, что промолчал, когда решыли убрать кайсё, и этим как бы выразил согласие с решением оябунов. Если бы он тогда знал, что кто-то - Тёса или Акинага - сделает еще один шаг и попытается убить Оками, он бы никогда не согласился с этим. Но он не мог этого знать, и теперь, когда из-за Тёсы и Акинаги две мощные группировки вцепились друг другу в глотку, он остро ощущал свою беспомощность и неспособность сдержать растущую волну междоусобной войны. Именно поэтому он встал на сторону Акинаги, когда Тёса превысил свои полномочия, поручив третьему оябуну, Тати Сидаре, уничтожить Николаса Линнера. Этой борьбе за власть пора положить конец. Микио Оками хорошо понимал это, когда был кайсё. Теперь это понимал и Усиба. И только молился, чтобы не было уж слишком поздно.
|