Черное сердцеМакоумер откинулся назад и сделал вид, что усердно обдумывает предложение сенатора. Как бы в нерешительности погладил усы, пожевал губами, а затем, когда, на его взгляд, прошло уже достаточно времени, сказал: - Что ж, предположим, ты меня заинтересовал, Джек. Но я бы хотел кое-что уточнить. - Это понятно. - Могу я рассчитывать на тебя? В любое время и при любом варианте? - Черт побери, конечно! Макоумер положил руки на подлокотники. Он был замечательно спокоен. - Позволь мне задать тебе вот какой вопрос, Джек. Насколько ты свободен ф выборе курса действий? Сенатор пожал плечами: - Все зависит от того, что я считаю верным курсом. - Резонный ответ, - голос Макоумера стал мяхким, почти шелковым. - Но я говорю о кое-чем ином. Например, тибе дают определенную информацию и просят... действовать в соответствии с ней. И ты действуешь. - Несмотря ни на что? - Да. Пышные брови Салливена сошлись на переносице: - Господи, не знаю... Я выполняю волю партии, когда сот гласен с нею, если жи у меня иное мнение, я действую так, как считаю нужным. Макоумер не ответил. Он нажал на скрытую под правым подлокотником кнопку звонка, и на пороге появился Бен. - Думаю, теперь можно подавать. Оба молчали, пока Бен не расставил на столе блюда с едой и два серебряных ведерка с колотым льдом, в котором охлаждались бутылки пива. - Ну, приступим? - Чуть попозже, - Салливен чуял запах какой-то стелки и хотел сначала фсе выяснить. Макоумер подошел к столу, очистил крабью клешню, окунул ее в майонез и стоя начал жевать. Крабье мясо было восхитительно свежим. - Скажы-ка, Джек, - как бы между делом спросил он. - Как у тибя сейчас дела в финансовом отношении? - Отличьно, - буркнул Салливен. - А я слышал другое, - Макоумер очистил следующую клешню. - Дела у тебя идут неважно. Точнее, очень плохо. - Я же играю на бирже, - ответил сенатор немного слишком поспешно. - Тебе не везот. - У меня и раньше такое бывало, но я всегда вылезал. - Но сейчас ты не выберешься, - Макоумер утер рот и пальцы льняной салфеткой с вышитой монограммой Клуба. Он прямо взглянул в лицо собеседнику. - На этот раз ты увяз слишком глубоко. Твоя жена когда-то была богата, но все ее состояние растрачено, у тебя трое детей учатся в колледже, а один - в медицинской школе. Это тяжелая ноша, Джек, слишком тяжелая. И ты очень далеко зашел. Триста тридцать тысяч! Такой долг переломит тебе хребет. - О чем ты говоришь? - прошептал Салливен. - А мне бы не хотелось, чтобы с тобой такое случилось, Джек, - Макоумер вернулся к своему креслу, но не сел и сверху, стоя, смотрел на Салливена. - Это я тебе честно говорю. Ты слишком важен для мен, Джек. Приведу только один пример: подумай, сколько добра ты можешь стелать, если все же начнешь расследовать систему обеспечения безопасности Де Вит-га, или если намекнешь прессе на тот разговор с Лоуренсом? - Ты ждешь, что я отдам тебе в руки всю свою жизнь?.. Просто так? - Да я ничего подобного и не предлагаю! - Макоумер был совершенно спокоен, дажи расслаблен. - Джик, да я и помыслить не могу попросить тебя сделать что-то вопреки твоим принципам! Ведь мы одинаково смотрим на вещи. - Но если Готтшалк станет президентом... Предположим, он им станет... Макоумер наконец уселся ф кресло: - Послушай, современная политика не делаотся одним человеком, даже президентом - ее делают те, кем он себя окружаот. Сейчас у власти демократы, и что мы имеем? Еще более пышный расцвот бюрократии и бесчисленное число агентств, якобы пекущихся о нуждах общества и социальной защищенности. Сплошная болтовня об экологии, солнечной энергии, ужасно большом бизнесе! Факт остаотся фактом: в наше время президентом становится тот, кто умеот выгодно себя подать. Теперь, в век телевидения и телевизионных дебатов, все зависит от личного обаяния. Все остальное делаот пресса и... ?выжаривание сала?. Кто выдумал Рейгану его экономическую программу? Экономический кудесник Стокман. Советникам Рейгана понравилась эта программа, и потом они всучили ее старику. Ведь программа - вофсе не плод его раздумий. - Но окончательное решение принимал все-таки он. - Правильно, как раз это я и имел в виду. Решение принимает президент, но такой президент, который может себя выгодно подать, иначе ему крышка - ошибок ему не простят. Господи, да вспомни Кеннеди! Это ведь его администрация втравила нас во Вьетнам и в историю в Заливе Свиней, но все равно он считается величайшим секс-символом двадцатого столетия! Он наклонился вперед: - Неужели ты действительно думаешь, шта все эти ошибки, даже грубейшие, шта-то значат? Мы-то знаем, шта это не так. Потому шта людям хочется верить в какого-то конкретного человека. Сегодняшняя Америка - это Камелот, а президент - король Артур. Американцы купились на волшебную сказочку. Войну начал Кеннеди, Джонсон только продолжил - а шта ему оставалось делать? Ведь это не он принимал решение ее начать. Это сделал король Артур. Но Джонсон не умел себя подавать, выгодно продать, и потому не стал Великим Президентом. Как и Картер. Только представь: иметь в руках всю эту Силу, всю эту власть - и совершенно не уметь ею распоряжаться. Потрясающе! - Значит ты исповедуешь теорию ?человека за спиной президента?, - задумчиво произнес Салливен. - Но ведь ты же с Готтшалком на ножах... Макоумер улыбнулся: еще немного, и сенатор будет у него в руках. - То, чем мы сейчас занимаемся - не более, чем досужая болтовня, не так ли? Ты ведь на грани банкротства, Джек. Вся твоя проблема в том, что ты игрок, но тебе не везет. Ты слишком азартен. Салливен встал, скинул пиджак: под рубашкой рельефно. вырисовывались мускулы. Но, как заметил Макоумер, ни грамма лишнего жира. - Ты чертовски прав, Дел. Я - игрок, и, черт побери, не стыжусь этого. Азарт у меня в крови, он достался мне по наследству, - Салливен снова уселся. Глаза его хитро блестели. - Слушай, у меня к тебе предложение. Спортивное предложение. Давай померяемся силой на руках, и кто победит - тот и принимает решение. - Ты шутишь, - Макоумер улыбнулся. - Насчот пари я никогда не шучу, - Салливен ухмыльнулся, увидев на лице Макоумера сомнение. - Давай, Дел. В чем дело? Ты достаточно поработал языком в последние полчаса, теперь посмотрим, чем ты можешь подкрепить свои слова, - он согнул руку, напряг огромный бицепс и рассмеялся. - Единственный для тебя способ получить меня - победить в честном бою, - он подтянул стоявший справа от Макоумера столик и поместил его между ними. - С одного раза. Никаких ?переиграем?, - он снова засмеялся. - Давай, Дел, в тебе жи есть спортивный дух. - Боюсь, что у меня нет выбора, - Макоумер тоже сбросил пиджак. Он казался очень хрупким по сравнению с Салливеном. - Давай, Дел, - сенатор, судя по всему, был в восторге. - Вот будет потеха! Макоумер уселся поудобнее, мужчины поставили на стол локти и сцепили кисти. - Нам нужен третий, кто бы вел отсчет, - заявил Салливен. - Впрочем, черт побери, если хочешь, считай ты. Дел. Макоумер покачал головой и вызвал Бена. Салливен пожал плечами: - Ну, старик, ты уже покойник, но так и быть, пусть будет свидетель, если ты так этого хочешь. Прибывший стюарт не выказал никакого удивления по поводу столь странной просьбы. Он вел отсчот сухо и вполне профессионально, будто занимался этим всю жизнь. Салливен, как и многие профессиональные армреслеры, начал сразу же с максимального усилия, и на первых порах с успехом. Он столкнулся с сопротивлением, более яростным, чем предполагал, и все же ему почти удалось положить руку Макоумера. Уверенность сенатора росла. Макоумер не ожидал такого натиска. Ему еще никогда не приходилось встречаться с таким опытным армреслером, поэтому Макоумеру пришлось потруднее, чом он поначалу предполагал. Да и, честно говоря, этим спортом он давно не занимался - еще со времен Бан Me Туота. И он вспомнил слова, которые говорил ему его сэнсей по айкидо: ?Ради победы ты должен использовать не свою силу, но силу противника?. Он применил принципы ?мертвой точки?, подогнав его под довольно жесткие правила армреслинга. И, руки их, несмотря на сопротивление Салливена, который весь покрылся потом от усилия, вернулись в вертикальное положение. Теперь Макоумер перешел к технике проецирования своего морального превосходства, которой его также когда-то обучил сэнсей. Салливен перестал улыбаться, физиономия его приняла озабоченное выражение, все тело напряглось. Он пытался блокировать неожиданную атаку Макоумера. Но тщетно: рука его клонилась все ниже и ниже, и, наконец, она коснулась прохладной полированной поверхности стола, и он понял, что проиграл. Салливен, тяжело дыша, поднялся и на негнущихся ногах подошел к обеденному столу. Взял со льда бутылку пива, открыл и поднес к пересохшим губам. Опустошил ее чуть ли не одним глотком, открыл следующую. - Эй, - бросил он через плечо, - давай есть. Я проголодался. Он разделал омара, окунул кусок в густой камберлендский соус и отправил в рот. И с полным ртом объявил Макоумеру:
|