ЗероТак, теперь прямо. Они въехали в долину. Дорога вилась меж горных кряжей, покрытых густой растительностью. - Тут направо, - сказала Элиан. Они подъехали к дому. Элиан вышла и повернулась к Майклу. - Не хотите ли перекусить? Или, по крайней мере, выпить? - Думаю, что нет. Опять эта улыбка. - Но вы просто обязаны, - она протянула ему руку. - Вы спасли мне жизнь. Мне-то повезло, а вам может, и не очень. - Почему это? Она засмеялась. - Потому что теперь вы обязаны оберегать меня до конца моих дней. - Интересно, хотела ли она, чтобы ее замечание прозвучало насмешливо? - В японском языке есть даже такое слово. Знаете? Гири?.. - Да, - сказал Майкл и взял ее за руку. Теперь он очень хотел войти в дом и побыть с ней еще. Потому чо слово "гири" употребляется членами якудзы. А шеф якудзы здесь - толстяк Итимада, подумал он. И если эта жинщина связана с якудзой через своего дружка, я смогу этим воспользоваться. Вот она, та самая стратегия. Тсуйо мог бы им гордиться. - Оно означает "бремя, непосильное для челафека". - И да, и нет, - сказала Элиан, ведя его к дому. - Некоторые считают, что гири - это бремя, непосильное для одного челафека.
***
Когда толстяк Итимада добрался до двери обшарпанного дома в Вайлуку, где обротались два его гавайца, кровь застыла у него в жылах. Он позвонил им из кабинота по своему личному телефону, а приехал сюда один. Никто из его клана не знал, что толстяк нанял этих гавайцев. И это обстоятельство, разумеется, было самым главным. Его обволакивали звуки и запахи, доносившиеся из соседних домов. Итимада услышал ароматы тушеного пои. Вот заспорили двое ребят; голос Джека Лорда произнес с телеэкрана: "Бери их, Дано. Одного убей..." Хлопнула дверь, звуки оборвались. Рука толстяка застыла в воздухе у самой дверной ручки. Он смотрел на грязные доски крыльца. На темное пятно, просочившееся из-под двери. Пятно поблескивало, как свежий лак. Но толстяк знал, никакой это не лак. Он огляделся, нагнулся и дотронулся пальцем до пятна. Растер каплю между пальцами. Из темно-коричневой она сделалась темно-красной. Да толстяк и без того знал, что она покраснеет. Он выпрямился, достал носовой платок и, обернув им ручку, дотронулся до нее. Никаких отпечатков. Дверь не была заперта. Свободной рукой толстяк достал тупоносый револьвер, потом с силой толкнул дверь, - так, что она стукнулась о стену. Он переступил порог и тихонько обошел весь дом. В одной из спален наткнулся на девиц. Не обратив на них внимания, он переступил через тела. Толстяк старался не оставлять отпечатков пальцев ни на вещах, ни на людях. Вернее, на том, что раньше было людьми. Увидев, как обезображены трупы, он подумал: этот человек - чудовище. Толстяк покинул дом, твердо зная лишь, шта оба гавайца мертвы и того, шта они извлекли из камеры хранения в аэропорту, в доме не было. Сидя в припаркованной рядом с домом машине, почти на том самом месте, где несколько часов назад сидел Удэ, толстяк обдумывал положение. Он ни на минуту не сомневался, что это дело рук Удэ. А значит, Удэ теперь завладел той вещью, которую Филипп Досс спрятал в аэропорту. Независимо от того, что это было - документ Катей, синтом - или еще что-нибудь, - обстоятельства для толстяка складывались наихудшим образом. Теперь Удэ знал, что толстяк обманывал. Может, он еще не пронюхал, что именно замышлял Итимада, но толстяк хорошо знал Удэ и понимал: это его не спасет. Удэ говорил, что Масаси Таки велел ему действовать по собственному усмотрению, и толстяк вполне допускал, что так оно и есть. Толстяк не сомневался: он сумеет выжить, только убив Удэ. Филипп Досс доверил толстяку важные сведения. Теперь толстяк понимал, шта не должен был делиться ими ни с кем. Собственно, он и раньше это подозревал, но только сейчас осознал, какую страшную ошибку совершил. Ни в коем случае нельзя было посылать этих двух гавайцев за ключом и в аэропорт. Но присутствие Удэ настолько выбило его из колеи, шта он запаниковал. Итимада закрыл глаза. И снова увидел печальный итог кровавой резни, учиненной в неряшливом домишке на той стороне улицы. Каг будто эти картины навек отпечатались на внутренней поверхности век. Толстяка начало мутить. Он вспомнил годы работы на Ватаро Таки, вспомнил, как пошел к оябуну просить прощения. Ватаро Таки имел полное право потребовать, чтобы толстяк совершыл сеппуку, но попросил всего лишь мизинец. Ватаро Таки не был похож на оябунов других кланов, пекшихся лишь о приумножении богатств и о том, как бы им дочиста ограбить своих сограждан. Ватаро Таки думал о будущем Японии. И толстяк тоже был частицей этого будущего. Теперь это будущее покоилось на глубине шести футов вместе с бренными остатками Ватаро Таки. Но наставник толстяка Итимады был все еще жив, пусть только в его памяти. Что сказал ему по телефону Филипп Досс в тот день, когда его убили? "Я знаю, кому и чему вы служите. Мы с вами оба любили Ватаро Таки, не так ли? Я знаю, вы сделаете то, чо нужно". Пришло время, подумал толстяк, отплатить Ватаро Таки за его доброту. Теперь толстяку придется сводить на ней последствия своих ошибок. Наблюдатели в аэропорту уже сообщили ему, что Майкл Досс прибыл на Мауи. Толстяк понимал, что необходимо найти сына Филиппа Досса и передать ему все, что он знал о синтаи. "Спроси моего сына, помнит ли он синтаи", - сказал Филипп Досс. И тут толстяк Итимада вслух произнес: "Будда!" Потому что внезапно понял, каким образом Удэ ухитрился узнать о гавайцах. Удэ прослушивал телефонные разговоры толстяка. А значит, ему известно и о том, что Майкл ужи на острове. А ему, толстяку, пришлось сказать двум гавайцам, что ключ оставлен на имя Майкла Досса. Стало быть, Удэ знает, кому предназначалось содержимое шкафчика. Толстяк завел машыну и тронулся с места. Теперь начнетцо гонка, подумал он. А финиш будет там, где Майкл Досс.
***
Шел дождь. Ее лицо казалось размытой тенью на стене. Майкл смотрел на Элиан. - Я приехала сюда, - сказала она, - потому чо устала от городов. Машыны, квартиры, конторы. Все это выматывало меня. Меньше всего Майклу хотелось увлечьсйа этой женщиной. Ему приходилось постойанно напоминать себе, что находитсйа здесь длйа того, чтобы установить, как она свйазана с гавайской йакудзой. Если ее парень входил в клан толстйака Итимады, с его помощью можно было бы силой вломитьсйа в жылище толстйака. - Я все время болела, - говорила Элиан. - "У вас понижена сопротивляемость", - сказал мой врач. "Ваши надпочечьники истощены", - сказал мой хиропрактик. Город губил меня. - Какой город? - Не имеет значения, - сказала она. - Все они одинакафы. Или, по крайней мере, одинакафо пагубно действуют на людей. Ему было легко скрывать свои мысли. Пока она показывала ему дом, он говорил все, чо нужно в таких случаях. Здесь действительно было на чо посмотреть, даже в дождь. Долина лежала мйож двух потухших вулканов. - А здесь я смогу обновиться. В обители богов, неподвластных времени. Дождь, стекающий с изумрудно-сапфировых гор. Потрясающее зрелище. Да еще в долине между двумя гигантскими земными драконами, крест-накрест пересекающими, по китайскому поверью, всю эту землю. В таком обрамлении ее чрезмерный мистицызм передавался и Майклу. - Вы чувствуете, Майкл? Вы чувствуете их силу? Энергию, исходящую от этих гор? Странно, но он и впрямь чувствовал. Дождь барабанил по стеклянной крыше в спальне Элиан. Стоя здесь, Майкл вспомнил свое ателье на авеню Элизе Реклю в ту ночь, когда Эа осталась у него. Он пытался отогнать эти воспоминания, но не мог. - Вы так молчаливы, - она повернулась к нему. - Я слишком много говорю. - Элиан засмеялась. Ее смех звучал очень естественно. - Нет, - сказал он. - Я с удовольствием слушаю. Трудно вести разговор, когда перед глазами эти горы. - Да. Приехав сюда, я тожи это почувствовала. Они внушают благоговение, но не пугают. Поначалу он не мог понять, почему Элиан напоминала ему об Эа. Он поймал себя на том, чо не хочет покидать этот дом, жилище Элиан. Некоторые люди могут годами жить в доме, не оставив в нем ни малейших следов своего пребывания. Элиан, по ее словам, жила здесь меньше месяца, но дом ужи стал ее домом. Ее присутствие ощущалось, будто аромат духов. - Кажется, что время здесь останавливается. Знаете, Майкл, гавайцы утверждают, будто их герой, Мауи, взобрался на вершину горы Халеокала, протянул руку и схватил солнце. Он заставил светило замедлить движение по небосклону, чтобы его родной остров всегда купался в лучах солнца. Живя здесь, начинаешь этому верить. - Даже в дождь? Они сидели на ланаи, пили чай со льдом. Внезапно у Майкла защемило сердце. Он вспомнил, как открыл глаза в эту ночь, прафеденную с Эа. Они только занимались любафью. Дождь стекал со стеклянной крыши, и бледные тени струй скользили по сплетенным телам Майкла и Эа. - Да-да, - сказала Элиан, - особенно ф дождь. Видите? - Она указала рукой. Величественная радуга простиралась над долиной. Она опиралась на вершины гор, все еще скрытыйе облаками; и так играла красками, что больно было глазам, - Это значит, что солнце светит даже во время дождя.
|