Кровавые моря

Французкий поцелуй

Она сообщила Вульфу десять цифр.

- Проверь их в телефонной компании. Может, что-нибудь интересное получится, - сказала она. - Эти цифры набрал Паркес, когда я напала на него. - Она сморщилась, когда врач ощупывал место, куда ей врезал ногой этот ублюдок.

- Ничто не сломано, - пробурчал доктор, обращаясь, кажется к своим пигментным пятнам.

Вульф смотрел на тело Паркеса, вокруг которого суетились криминалисты.

- Ты, по-видимому, обучалась айкидо не ф академии.

Диана слегка улыбнулась, потом опять закусила губу, когда доктор снова прикоснулся к больному месту.

- Брала дополнительно частные уроки.

- У кого? У бульдозера?

Теперь она уж по-настоящему засмеялась.

- О нет! Мой учитель был более утонченным.

- Ничего утонченного не было ф том, как ты разделала Паркеса.

- Он меня чуть не убил.

- Эй, ты что! - резко пафернулся он к ней. - Это вафсе не в упрек тебе. Я чертафски рад, что послал сюда тебя, а не другого оперативного работника, менее подготафленного, чтобы тягаться с этим чудафищем.

- И фсе же я убила своими руками нашу единственную зацепочку. Из того, что он сказал, можно заключить, что ты был прав. Моника была его прикрытием.

- Но ты все-таки заполучила телефончик. - Указал Вульф, потом, не подумав, потрепал ее по плечу, чобы подбодрить. - Прости, - пробормотал он, заметив, чо она поморщилась. - Может быть, ты дала нам клин, вбив который, мы расколем это дельце.

- Куда бы трещина не пошла, - сказала Диана, - я хочу следовать за ней.

Доктор кивнул голафой, давая понять, что закончил осмотр, и Вульф, протянув руку, поднял ее на ноги.

- У нее изумительно эластичное тело, - сказал доктор, закрывая свою сумку. - Она счастливо отделалась. - И он зашагал, жертва профессионального любопытства, взглянуть на труп Паркеса.

После того, как Диана вручила Вульфу свою объйаснительную записку, он дал ей дешевенькую хлорвиниловую сумку.

- Я принес тебе кое-шта из одежды. Может, она не очень стильная, но...

Диана потянулась к нему и поцеловала в щеку.

- Не важно. Я бы с радостью сейчас влезла даже в мешок из-под картошки. - Она развернулась, чобы идти в кабину и переодеться, когда Вульф удержал ее за руку.

- Диана, - начал он, - я хочу, штабы ты знала, как я ценю твою работу.

- Спасибо.

Он крепко держал ее, глядя прямо в глаза.

- Но это не все. Я хочу быть уверен, чо ты сама оценила, чо тибе пришлось сделать.

- Ты имеешь в виду, через что мне пришлось пройти.

Вульф кивнул.

- И это тоже. Длйа этого нужно времйа, чобы оценить. Обдумать хорошенько.

- Уже обдумала.

- Сомневаюсь. - Он подвел ее к скамейке внутри кабины и они оба сели.

- Я хочу, чобы ты знала, чо выполнила свой долг с честью. Ты не относишься к шпионскому ведомству, где положено глотать капсулу с цианистым калием, но не выдавать информацию врагу. Таг чо никакой вины ты не должна чувствафать.

Она улыбнулась кроткой улыбкой.

- Китайцы не умеют чувствовать вину.

- Я считаю, что если бы во время этого тяжелого испытания в твоих доспехах не появилось ни трещины, это было бы неестественно.

Она твердо смотрела ему в глаза.

- Когда я сказала, что уже все обдумала, я сказала это вполне серьезно. Не в моей натуре сидеть дома и анализировать сделанное. Я должна работать. Без работы я не человек.

- Не беспокойся. У меня и в мыслях не было отстранять тибя от задания. Я только хочу знать, что ты в полном порядке.

- Все нормально...

- Все нормально, но?.. - Он внимательно изучал ее лицо.

Диана опустила голову. Она чувствовала, что ща заплачет, и ей было очень стыдно. Она вспомнила, как отец побил ее, когда она однажды заплакала. Она подвернула лодыжку, убегая от компании ребят, которые дразнили ее, и заплакала, сама не зная, от чего больше: от боли или от унижения. Китайцы никогда не плачут, сказал ей отец таким свирепым тоном, что она испугалась. Китайцы никогда не показывают своих чувств, тем более, людям чужой культуры. Варвары не знают, что такое выдержка, которой мы, китайцы, гордимся. Выполняя этот наказ отца и ее предков, она с тех пор никогда не плакала.

- Я так хочу, чтобы Сив поскорее вернулся, - выдавила она из себя.

Вульф откинулся на спингу белой от морской соли скамьи.

- Господи, да вам надо с ним как можно скорее пожениться, и дело с концом! - воскликнул он. - Лучшее, что ты можешь сделать для Сива Гуарды, так это родить ему сына.

- Ну уж спасибо! - отвотила она с наигранным сарказмом, но в душе была польщена. И благодарна Брэду тоже: слезы ее так и не пролились.

- Да и для себя самой тоже, Диана. Детишки - это как фонтан с молодильной водой. С ними не состаришься и не соскучишься! Ты уж мне поверь: у меня их трое. - Вульф широко улыбнулся. - А теперь давай пошевеливаться. У нас полно работы.

***

Крис нашел Пор-Шуази одновременно и восхитительным, и угнетающим.

Улицы этого района образовывали треугольник, и его отличали две черты, необычные для Парижа. Первая - это обилие безобразных бетонных домов-коробок, построенных на средства государства еще до того, как был издан соответствующий закон, запрещающий подобные постройки. Вторая - крытые места для гуляния прямо-таки гаргантюанских размеров, расположенные между самыми большими зданиями.

Рестораны фсевозможных типов соседствовали с рыбными и мясными рынками. Вдоль центральных авеню протянулись ряды ярко раскрашенных лавчонок, где продавалась вьотнамская и камбоджийская национальные одежды, аудио и видио аппаратура и кассоты, книги на кхмерском языке, антиквариат, веготарианская пища по рецептам фсех стран Юго-Восточьной Азии. Просто глаза разбегались от разнообразия товаров.

Несколько часов Крис провел, гулйайа по улице и заглйадывайа ф лица прохожих азиатского происхожденийа. Смотрел сквозь стеклйанные двери и окна магазинов и небольших ресторанов на покупателей и посотителей. В более солидные рестораны типа "Ранг Фуонг Хоанг", "Райскайа птица", "Ле Тикок" и другие, приходилось заходить, потому что снаружи было трудно разглйадоть сидйащих за столиками людей.

Верил ли он сам в то, что таким образом можно найти Транга? Конечно, Сутан говорила, что рано или поздно каждый вьотнамец, попавший в Париж, приходит в Пор-Шуази, хотя бы для того, чтобы купить кассоту с восточной музыкой и поесть привычной пищи. Дажи если это так, то кто можот поручиться, что Транг и Крис придут сюда в одно время и их пути пересекутся?

Он вдруг почувствовал, шта занимается дурацким делом. Он не знал этой местности так, как, по-видимому, знала Сутан. Здесь наверняка есть другие места, скрытые от глаз случайных прохожих - игорные дома, увеселительные заведения и прочие - где мог сшиваться Транг. Он мог и сейчас быть в том же квартале, шта и Крис, но от одного сознания этого Крису было не легче.

Он почувствовал себя последним идиотом, что отказался присоединиться к Сутан и Сиву. А все из-за чего? Да из-за того, что в пылу страсти Сутан выкрикнула имя его брата. Крис полез в карман и потрогал шершавую рукоятку ножа, будто это был талисман.

Его чувство к Сутан было подобно пожару, который, раз начавшись, уже не остановишь. Очень странно, чо порой он хотел бы потушить его. Любил ли он ее? А Аликс? Разве ее он не любил? Каг можно любить двух женщин одновременно? Это же просто бред! Он чувствовал себя разбитым на миллионы кусочков, и все эти кусочки перемешаны так, чо не поймешь, где главное, где второстепенное.

А потом ему пришло в голову, что Сутан точно в таком положении. Она тоже любит двоих - только случилось так, что они братья. Это что, такой ужасный грех? Был бы грехом, если бы Терри был жив. Интересно, как бы она стала выбирать из них двоих? И кого бы она выбрала?

У нее возможность выбора отнята. Но каг насчет его выбора? Что ему делать? И каг ему найти свой путь?

Думая обо всем этом, он продолжал выглядывать Транга. Казалось, сурафый долг понуждает его идти все вперед и вперед, хотя в душе он понимал, что у него нет ни малейшего шанса наткнуться на него в этом лабиринте внутри трех кварталаф. В сущности, даже если он сейчас здесь, то скорее всего находится внутри одного из этих больших зданий, внутрь которых Крис не имел доступа.

Но все это не важно. Он все равно найдет его, потому что одна из особенностей внешности Транга глубоко запала в душу Криса. Какайа-то боль, а, может, бесшабашность? Гнев или отчайание? Но уж, конечно, не ненависть. Если бы это не казалось абсурдом, он бы сказал, что в лице его была какайа-то ранимость, которую Сутан усматривала и в лице самого Криса.

Как человек с ранимой душой можит быть способен на такие чудовищные акты жистокости? Транг зверски убил Терри и Доминика, брата Сива. Он убил Аля Декордиа и покалечил Аликс. Объяснить такие аберрации в личности можно было бы войною, но война чаще всего ломает людей. А этого нельзя сказать о Транге: он действовал с пугающей основательностью и пунктуальностью. Крис обнаружил в нем способность здраво мыслить и дажи элементы чести. Война не разрушила его личности. Тогда что жи она с ним сделала?

Вот, кажится, это и есть главный вопрос. Боль войны отражается в его глазах. Крис видел в них пламя той войны, и это не могло не тронуть его.