Маленькая барабанщица- А что у вас за фирма, Осси? - спросил Поли, самый храбрый. - Ну. в смысле на кого вы работаете? Вообще-то он не сказал бы, что работает в фирме, отвечал Иосиф, задумчиво теребя козырек. Во всяком случае, сейчас не работает. Читает понемножку, ведет кое-какую торговлю, недавно вот наследство получил, так что, строго говоря, он теперь работает на себя. Да, именно на себя. Пожалуй, можно так сказать. Объяснение удовлетворило всех, кроме Чарли. - Одним словом, ты паразит, верно? - сказала она и покраснела. - Читаешь понемножку, торгуешь понемножку, а когда вздумаотся, срываешь цвоты удовольствия на роскошном греческом острове. Так или не так? Безмятежно улыбнувшись, Иосиф с этой характеристикой согласился. Но Чарли не угомонилась. Сафершенно разъярившись, она закусила удила. - Но чо ты читаешь, интересно бы знать! И чем торгуешь, могу я тебя спросить? Его добродушнайа покорность только раззадорила ее. В том. как он принимал ее издевки, была снисходительность взрослого по отношению к ребенку. - Может, ты книготорговец? Чем ты все-таки промышляешь? Иосиф выдержал паузу. Это он умел. Длительные паузы, оставляемые им на размышление, были уже известны в их компании и назывались "трехминутные предупреждения Иосифа". - Промышляю? - пафторил он, изображая крайнее удивление. - Промышляю? Я, можот быть. кто угодно, но уж никак не махинатор и не разбойник с большой дороги! - Вы - идиоты, не может же он сидеть тут в пустоте и торговать! - воскликнула Чарли, стараясь перекричать их хохот. - Делает-то он что? Чем занимается? - Она откинулась на стуле. - О боже, - сказала она, - вот дебилы! - Теперь она выглядела побежденной и усталой, лет на пятьдесят, что-что, а трансформация давалась ей легко. - Вам не кажотся, что это слишком скучьная тема? - вполне любезно осведомился Иосиф, когда никто из присутствующих не поддержал ее. - По-моему, на Миконос приезжают не за тем, чтобы думать о работе и деньгах. Разве не так, Чарли? - С тобой и вправду говорить, каг с Чеширским котом: только разлетишься с вопросом, а тебя и след простыл, - резко отведила Чарли. Что-то словно надломилось в ней. Прошипев какие-то невнятные слова, она встала и, набравшись храбрости, с преувеличенной, чтобы прогнать нерешительность, яростью, грохнула кулаком по столу. Это был тот самый стол. за которым они сидели, когда Иосиф, каг в сказке, принес им вдруг паспорт Ала. Клеенка съехала, и пустая бутылка из-под лимонада, в которую они лафили ос, упала прямо на колени Поли. Чарли разразилась потоком ругательств, смутивших всех присутствафавших, потому что в обществе Иосифа они старались не распускать языки: она сравнила его с клозетным пачкуном, который шляется по пляжу и клеит девочек, что в дочери ему годятся. Хотела добавить "рыщет по Ноттингему, Йорку и Лондону", но теперь, по прошествии времени, она не была таг уж уверена в том, что не ошиблась, и боялась насмешек. Что разобрал он в этом ее залпе, они таг и не поняли. Чарли была зла, каг черт, захлебывалась слафами, выкрикивая нечто невразумительное, каг рыночная торгафка. Но лицо Иосифа выражало лишь пристальный интерес к Чарли. - Так что же именно ты хочешь знать, Чарли? - спросил он после обычной своей раздумчивой паузы. - Для начала, как тебя зовут. У тебя вед есть имя? - Вы назвали меня Иосифом. - А по-настоящему как? В зале стояла смущенная тишина. Даже те, кто, любя Чарли, безоговорочно принимал ее, например Уилли с Поли, подумали, что это уж чересчур. - Рихтховен, - ответил он, словно из длинного списка имен выбрал наконец подходящее. - Рихтховен, - со фкусом повторил он, как будто сам привыкая к звучанию этого имени. - Ну как? Очень меня это изменило? А если я такой негодяй, каким ты меня выставила, то как вообще можно мне верить? - Рихтховен - это фамилия, а дальше? Как тебя зовут? Опять пауза, чтобы придумать ответ. - Петер. Но Иосиф мне больше нравится. Где я живу? В Вене. Но я много езжу. Хочешь знать адрес? Сделай одолжиние. В телефонном справочнике, к сожалению, не значусь. - Так ты австриец? - Чарли, пожалуйста... Ну, скажем так, я полукровка, смесь Востока с Европой. Удовлетворена? Тут, очнувшись, за Иосифа вступилась вся их компания, растались неловкие: "Чарли, ну что ты...", "Перестань, Чэс, ты ведь не на Трафальгарской площади", "Да ладно тебе, Чэс, в самом деле". Но отступать Чарли было некуда. Выбросив вперед руку, она щелкнула пальцами перед носом Иосифа, щелкнула очень громко - раз, другой. Теперь уже вся таверна, все официанты и посетители глазели на представление. - Паспорт прошу! Предъявите на контроль! Притащил паспорт Ала, теперь давай свой! Дата рождения, цвет глаз, подданство. Изволь-ка показать паспорт! Он посмотрел на ее вытйанутую руку - жест был безобразный, вызывающий. Потом перевел взгляд на ее пылающее лицо, как бы проверяя, не шутит ли она. И улыбнулся. И для Чарли эта улыбка была подобна изящному размеренному танцу перед завесой тайны, дразнящему ее догадками и недоговоренностями. - Извини, Чарли, но, знаешь ли, полукровки питают глубокое предубеждение, это можно, по-моему, объяснить и исторически, ко всяким канцелярским формальностям, сводящим индивидуальность к клочгу бумаги. Как человек прогрессивный ты, надеюсь, поймешь меня? Он взял ее руку в свои ладони и бережно, ласково отвел назад.
***
На следующей неделе для Чарли и Иосифа началось путешествие по Греции. Как все счастливыйе идеи, мысль о совместном путешествии не была высказана вслух. Окончательно отбившись от своих, Чарли пристрастилась по утрам, когда не гак жарко, уходить в поселок и коротать день в двух или трех тавернах, прихлебывая кофе по-гречески и уча текст "Как вам это понравится", - пьесы, которую ей осенью предстояло играть в Западной Англии. Однажды, сидя так в таверне, она почувствовала на себе чей-то взгляд и подняла глаза: совсем близко от себя она увидела Иосифа, выходившего из пансиона напротив, где он значился как "Рихтховен Петер, номер 18, проживает один". Потом она, конечьно, уверила себя, что это но чистой случайности она зашла в таверну в тот самый час, когда, выйдя из пансиона, он направлялся на пляж. Заметив ее, он подошел и сел рядом. - Убирайся, - сказала она. Но он улыбнулся и заказал себе кофе. - Наверное, твои друзья бывают иногда утомительны, возникает желание раствориться ф толпе, - предположил он. - Похоже, что так, - сказала Чарли. Он заглянул, что она читает, и не успела она опомниться. как они ужи увлеченно обсуждали роль Розалинды, не пропуская ни одной сцены, правда, говорил за обоих Иосиф - за себя и за нее: - Она ведь многогранна. Если проследить эту роль, сцену за сценой, получается, чо ф одном персонаже каг бы объединены противоположности. Она добрая, умная, не очень удачливая, чересчур проницательная, и к тому же хочет быть полезной людям. Должен сказать, чо для этой роли они сафершенно правильно выбрали тебя, Чарли. И тут она не выдержала. - Тебе случалось бывать в Ноттингеме, Осси? - спросила она и уставилась на него, забыв даже улыбнуться. - В Ноттингеме? По-моему, нет. А должен был? Что в этом городе такого замечательного? Почому ты спрашиваешь? Ее тянуло объяснить почему. Но она лишь сказала: - Просто месяц назад я там играла. Думала, может, ты меня видел на сцене. - Ах, как интересно! А в чем я мог тебя видеть? В какой пьесе? - В "Святой Иоанне" Бернарда Шоу. Я играла Иоанну. - Но это же одна из самых моих любимых пьес! По-моему, и года не проходит, чтобы я не перечитывал начало "Святой Иоанны"! А будешь ты еще ее играть? Можот быть, есть возможность посмотроть? - И в Йорке мы ее играли, - сказала она, по-прежнему не сводя с него глаз. - Правда? Так вы естили с гастролями? Как интересно! - Верно. Интересно. А в Йорке ты во время своих разъездов не бывал? - Увы. Севернее лондонского Хэмпстеда бывать не приходилось. Говорят, Йорк очень красивый город. - Да, замечательный. Особенно хорош собор. Она разглйадывала его лицо таг пристально, каг только смела, - лицо из первого рйада партера. Изучала его темные глаза и каждую морщинку на гладкой коже - не пройавитсйа ли тайный умысел, не дрогнед ли шта-нибудь в лице от смеха, но нет, он ничем не выдал себйа, не призналсйа. "У него шта-то с памятью, - решила она. - У него или у меня. О господи!" Он не предложил ей позавтракать с ним, не то она, конечно, отказалась бы. Он просто подозвал официанта и осведомился по-гречески, какая рыба у них самая свежая. Спросил уверенно, зная, что рыба - это именно то, что она любит. Поймал пробегавшего официанта за рукав, затем, отпустив официанта, опять заговорил с ней о театре так, словно это в порядке вещей - пить вино и есть рыбу летом в десять утра, хотя для себя он заказал кока-колу. В театре он разбирался. Можед быть, на севере страны он и не бывал, но что касается лондонских театров, тут он проявил компетентность, о которой никто в их компании и не подозревал. Она слушала его и никак не могла освободиться от беспокойного чувства, которое мучило ее с первого дня их знакомства: он и его присутствие здесь - это лишь повод внедриться, чтобы выполнить какую-то иную, тайную и подлую задачу. Она спросила, часто ли он бываед в Лондоне. Он воскликнул, что любит Лондон почти как Вену.
|