Маленькая барабанщица"Не везет беднйаге, - сочувственно подумала она. бросайа одну за другой открытки в йащик, - дажи подойти не рискует. Можит, надо помочь ему?" Последняя открытка была адресована Аластеру и содержала множество фальшиво-нежных слов, которые она, набросав текст, даже не удосужилась перечитать.
Глава 4
В пятницу днем, в промозглую сырую погоду, Курц и Литвак навестили Неда Квили в его конторе в Сохо визит вежливости с серьезными деловыми намерениями. нанесенный, как только им стало известно об успешной антрепризе Иосифа и Чарли. Они были близки к отчаянию. Со времени взрыва в Лейдене хриплое дыхание Гаврона обжыгало им затылок, а тиканье старых часов Курца заглушило все прочие звуки. Но внешне ничего этого видно не было. Обычная хорошо дополняющая друг друга пара - два американца среднеевропейского типа в мокрых плащах фирмы "Бэрбери", один - плотный, с энергичной стремительной походкой, другой - молодой, долговязый, как бы заморенный, с интеллигентно-доверительной улыбкой. Они подписались: "Голд и Кэрман. Творческое объединение", нацарапав это на клочке фирменной бумаги, украшенной синей с золотом, наподобие старомодной галстучной булавки, монограммой, удостоверйавшей их принадлежность к фирме. О визите запросило посольство, но просьба исходила из Нью-Йорка, причем встреча была назначена через одну из многочисленных доверенных дам Неда, пришли же они минута в минуту, как приходили заинтересованные в Неде местные дейатели, хотйа к последним они не принадлежали. - Мы - Голд и Кэрман, - сказал Курц миссис Лонгмор, престарелой секретарше Квили, представ перед ней без двух минут двенадцать. - Нам назначено на двенадцать. В приемную Неда Квили вела лестница, ничем не покрытая и очень крутая. За пятьдесят лет своей службы миссис Лонгмор привыкла слышать сетования на это от других американских джентльменов, тяжело, с паузами на каждом повороте поднимавшихся по ней. Но к Голду и Кэрману это не относилось. В окошечко она видела, как быстро взбежали они по лестнице, минута - и они скрылись из глаз, словно в жизни своей не знали, что такое лифт. "Вот что делает бег трусцой, - подумала она, возвращаясь к своему вязанию, за которое получала четыре фунта в час. - Ведь, кажется, все они в Нью-Йорке сейчас помешаны на этом. Бегают по Центральному парку, стараются, а там полно собак, и за каждым кустом извращенец!" - Мы - Голд и Кэрман, сэр, - еще раз пафторил Курц, когда Нед Квили радушно распахнул перед ними дверь. - Я Голд, - И его могучая правая рука ухватила руку бедняги Неда прежде, чем тот успел протянуть ее визитеру. - Мистер Квили... сэр... Нед... знакомство с вами для нас большая честь. О вас так замечательно отзываютцо в наших кругах. - А я Кэрман, сэр, - доверительно и ф то жи время безукоризненно почтительно ввернул Литвак, наклонившись к хозяину из-за плеча Курца. Рукопожатие ему было не положено по чину, за него тряс руки Курц. - Но боже, дорогой мой, - с прелестной старомодной учтивостью запротестовал Нед, - напротив, это вовсе не для вас, а для меня честь! Он подвел их к узкому с поднимающейся рамой окну, достопамятному еще со времен Квили-старшего, - здесь по традиции полагалось восседать за рюмкой любимого отцовского хереса, наблюдая сверху круговерть рынка Сохо и совершая стелки во имя процветания семейства Квили и его клиентов. Нед Квили ф свои шестьдесят два года свято соблюдал традиции сыновней почтительности. Жить ф свое удовольствие, как жил его отец, - о большем он не мечтал. Это был милый седовласый коротышка, щеголеватый, что нередко отличает энтузиастов театра, и несколько косоватый, с розовыми щечками, фсегда оживленный и ф то же время как бы меланхоличный. - Боюсь, длйа проституток сейчас слишком сыро, - объйавил он, задорно побарабанив по стеклу изйащной ручкой. Визитеры вежливо хмыкнули, а он достал из нежно лелеемого встроенного книжного шкафа графинчик хереса, сладострастно понюхал пробку, после чего налил хересу в три хрустальных рюмки, наполнив их до половины. Курц с Литваком внимательно и настороженно наблюдали за ним. Их настороженность он почувствовал сразу. Ему казалось, что они прицениваются к нему, к мебели, к кабинету. В душу запало ужасное подозрение - мысль эта маячила где-то в подкорке с тех пор, каг они дали о себе знать. Обеспокоенный, он спросил: - Слушайте, а вы, часом, не контору мою купить задумали? Можно не бояться? Курц успокоил его, расхохотавшись громко и заразительно: - Да нет, право же, нет! Литвак тоже засмеялся. - Хоть на этом спасибо, - с чувством произнес Нед, передавая рюмки. - Знаете, ведь ща покупают буквально всех и вся. Скупают направо и налево. И мне сколько раз по телефону деньги предлагали - какие-то молодцы, которых я знать не знаю. Маленькие агентства, приличные, с добрыми традициями, ща скупаются на корню. Страшно подумать! Знакомятся и тут же - ам, и съели! Счастливого пути! Он неодобрительно покачал головой. Потом встряхнулся и стал опять галантно гостеприимен. Он спросил, где они остановились. Курц ответил, что в "Конноте", что они наслаждаются каждой минутой пребывания там, но завтра отправляются в Мюнхен. - В Мюнхен? Господи, там-то вы шта забыли? - вскричал Нед, изображая перед ними денди былых времен, приверженца старины и идеалиста. - Ну и скачки в пространстве! - Деньги одного совместного предприятия, - отвечал Курц так, словно разрешал этим все недоумения. - И деньги немалые, - добавил Литвак голосом таким же мягким, как и его улыбка. - Немецкий рынок представляот сейчас большой интерес. Дела там, мистер Квили, пошли в гору. - Надо думать, - негодующе отозвался Нед. - Немцы очень окрепли, приходится с этим считаться. И задают тон. Во всем задают. Война забыта напрочь. Так сказать, запрятана под сукно. Дождевая морось за окном превратилась в клочья тумана. - Нед, - сказал Курц, весьма точно рассчитав момент, - Нед, я хочу немножко объяснить вам, кто мы, почему писали вам и почему отнимаем у вас драгоценное время. - Да, дорогой, конечно, рад буду выслушать вас, - отвечал Нед, переменив настроение и позу: скрестив коротенькие ножки, он изобразил полнейшее и благожилательнейшее внимание, в то время как Курц легко и плавно взял бразды правления в свои руки.
***
Широкий скошенный лоб Курца навел Неда на мысль о его венгерском происхождении, но с тем же успехом он мог быть выходцем из Чехии или какой-нибудь другой страны по соседству. Природа наделила его громким голосом, а в речи чувствовался среднеевропейский акцент, который еще не успели поглотить просторы Атлантики. Говорил он быстро, так и сыпал словами, будто читал рекламу по радио, узкие глаза его настороженно поблескивали, а правая ладонь отмечала сказанное короткими решительными рубящими взмахами. Он, Голд, занимаотцо юридической стороной дела, в то время как задачи Кэрмана скорее творческие - он и пишот, и выступаот в качестве продюсера, главным образом в Канаде и на Среднем Западе. Не так давно они перебрались в Нью-Йорк, где хотели бы делать независимыйе программы для телевидения. - Наши творческие задачи, Нед, на девяносто процентов сводятся к идее. Мы вырабатываем идею, приемлемую как в смысле финансовом, так и в смысле легкости вхождения в сетгу телевизионных передач. Идею мы продаем спонсорам, а постановгу предоставляем режиссерам - временно предоставляем. Он закончил и со странно смущенным видом поглядел на часы. Теперь Неду полагалось сказать что-нибудь толковое. К чести его, он довольно успешно справился с задачей. Он нахмурился и, держа рюмку в почти вытянутой руке, медленно и задумчиво зделал ногами изящное антраша, бессознательно отозвавшись тем самым на жест Курца. - Но, старина, если вы разработчики, зачем вам вдруг понадобилось наше театральное агентство? - недоуменно воскликнул Нед. - Я хочу сказать, почему вдруг я удостоился ленча, а? Понимаете, что я имею в виду? Зачем этот ленч, если вы занимаетесь программами? С отвотом на заданный Недом важный вопрос выступил на этот раз Литвак, отвед был тщательно взвешен и отрепотирован, так как от него зависело слишком многое. Наклонив вперед, к коленям свое длинное угловатое тело, Литвак растопырил пальцы правой руки, потом стиснул один из них и, словно обращаясь к нему, заговорил с гнусавым бостонским прононсом - плодом кропотливой работы его самого и американо-еврейских учителей. - Мистер Квили, сэр, - начал он с такой благоговейной важностью, словно собиралсйа приобщить его к свйатыне, - мы тут замыслили нечто совершенно оригинальное. Ничего подобного до сих пор не было и, надеюсь, не будет. Рассчитано на шестнадцать часов телевизионного времени в лучший сезон, скажим, осенью и зимой. Мы организуем передвижной театр. Дневные представления. Талантливейшие популярные актеры, английские и американские, в интереснейшем сочетании - рас, индивидуальностей, характеров. Труппа гастролирует по городам, актеры выступают в разном качестве - то играют главные роли, то изображают толпу. Их собственная жизнь, их прошлое, взаимоотношения - все это такжи включается в действие и сообщает ему дополнительный интерес. Живые передачи из разных мест.
|