Маленькая барабанщица- Моя гитара! - вскрикнула она. - Не трогайте, или... Но Рауль уже взял гитару под мышку, в то время как сумкой завладел Димитрий. Она хотела кинуться, отнять у них вещи, но девушки схватили ее за локти и кисти рук и без труда проэскортировали к крыльцу. - Где этот подонок Иосиф? - крикнула она. Но подонок Иосиф, зделав свое дело, уже поднимался но ступенькам крыльца, быстро, не оглядываясь, словно не желая быть свидетелем аварии. Обходя машину, Чарли увидела задний номер: его освещала лампочка на крыльце. Буквы были не греческие. Это были арабские буквы: вокруг номера вилась по-голливудски затейливая арабская вязь, а на крышке багажника, слева от фирменного знака "мерседеса", она различила значок дипломатического корпуса. Глава 6
Девушки проводили ее в уборную и без всякого стеснения оставались там, пока она не закончила все свои дела. Одна была блондинка, другая брюнетка, обе лохматые, обе получили приказ действовать с новенькой поделикатнее. Они в теннисных туфлях и рубашках поверх джинсов: два раза, когда Чарли бросалась на них с кулаками, они без труда одолевали ее, а слушая ее проклятия, улыбались рассеянной улыбкой глухих. - Я Рахиль, - быстро произнесла брюнетка во время недолгого мирного промежутка. - А она Роза. Рахиль и Роза, запомнила? Обе на букву "Р". Рахиль была хорошенькой. У нее был густой североанглийский акцент и веселые глаза; это ее задница остановила Янугу при пересечении границы. Роза была высокой, гибкой, с мелко вьющимися светлыми волосами и подтянутой фигурой спортсменки, тонкие кисти ее рук действовали как наконечники стрел. - Не бойся, Чарли, все будет хорошо, - ободрила ее Роза, чей странный выговор можно было принять за южноафриканский. - Все и было хорошо, пока вы не влезли, - ответила Чарли, делая новую безуспешную попытку наброситься на них. Из уборной они провели ее в спальню на первом этаже. дали гребенку, щетку и стакан жыдкого чайа без молока. Она опустилась на кровать и попыталась отдышатьсйа, то прихлебывайа чай. то вновь разражайась проклйатийами. - Захвачена нищая актриса! - пробормотала она. - Для чего? Что с нее возьмешь? Если только долги! На это они лишь улыбнулись еще дружелюбнее прежнего и, отпустив ее руки, велели подняться по лестнице. На первой же лестничьной площадке она снова замахнулась на них на этот раз кулаком, широко отведя руку, и тут же поняла, что аккуратно уложена на пол. на спину, и разглядывает витраж из цветного стекла, лунный свет. как в призме, дробился в нем. создавая мозаику - розовую и золотую. - Хотела нос тебе расквасить! - объяснила она Рахили, но отведом ей был лишь взгляд, полный ласкового понимания. Дом был ветхий, пахло кошками и чом-то, напоминавшим стерву-мамашу. Он был заставлен убогой греческой мебелью а стиле ампир, увешан выцветшими бархатными портьерами и медными люстрами. Они остановились перед двойными дверями. Толкнув створки, Рахиль отступила, и перед Чарли открылась мрачноватая комната. В центре над столом склонились двое - один коренастый, другой сутулый и очень худой, оба одетые во шта-то серое и пыльно-коричневое, шта делало их похожими на призраки. На столе были разложины какие-то бумаги, лампа хорошо освещала их, и, еще не подойдя к столу, Чарли решила, шта это газетные вырезки. При ее появлении оба мужчины вскочили. Худой остался у стола, а коренастый решительно направился к ней, его правая рука каким-то крабьим движением ловко ухватила ее руку и тряханула в рукопожатии, прежде чем она успела нему воспротивиться. - Чарли, мы очень рады, что фсе сошло благополучно и вы среди нас! - воскликнул Курц с таким энтузиазмом, словно ей пришлось бог знаот как рисковать. - Меня зовут, нравится зам это, Чарли, или нот, но меня зовут Марти. - Ее рука опять очутилась в его ладони, и ласковость этого пожатия была совершенно неожиданной. - А после того, как Господь меня создал, у него остался кое-какой материал. и потому он создал вдобавок еще и Майка. Итак, познакомьтесь и с Майком тоже. А вот там мистер Рихтховен, или же, для вашего удобства, как вы его зовоте, Иосиф, ведь вы так его окрестили, не правда ли? Должно быть, он вошел в комнату незамотно. Оглядевшись. она увидела его за маленьким переносным столиком в углу. Сумрачный свот настольной лампы освещал его склоненное лицо. - Могу окрестить и заново, - сказала она. Ей захотелось кинуться на него, как перед тем на Рахиль - три стремительных шага и, прежде чем они успели бы остановить ее, - пощечина. Но она знала, шта никогда не сделает этого, и ограничилась залпом грязных ругательств. которыйе Иосиф рассеянно выслушал. Он переоделся в тонкий спортивный свитер, шелковая рубашка мафиози и броские золотые запонки бесследно исчезли. - Соведую тебе не торопиться с суждениями и ругательствами, лучше послушать сначала, что скажут эти двое, - заметил он, не поднимая головы и продолжая сортировать бумаги. - Ты среди хороших людей. Двое у стола все еще не садились, дожидаясь, пока сядет она, что само по себе было более чем странно. Более чем странно соблюдать правила вежливости с девушкой, которую захватили в плен, втолковывать ей что-то о добродетели, странно начинать переговоры с похитителями после того, как они дали тебе чаю и возможность привести себя в порядок. - Ну, кому первому начинать игру? - задорно выпалила она, вытирая непрошенную слезу. На полу возле их ног она заметила потертую коричневую папку, палка была приоткрыта, но что там внутри - не разглядеть. На столе же и в самом деле лежали газетные вырезки, и хотя Майк уже начал убирать их в папку, Чарли все же узнала рецензии, в которых говорилось о ней и ее ролях. - Вы не ошиблись, захватили ту девчонку, какую надо? - с вызовом спросила она. - О, конечно же, Чарли, конечно, именно ту, - радостно воскликнул Курц, востев кверху руки с толстыми пальцами. Он бросил взгляд на Литвака. затем в угол комнаты - на Иосифа - взгляд благодушный, но пристальный, оценивающий, и вот он уже говорит с властной убедительностью, с силой, покорившей Квили и Алексиса, покорявшей за время его блистательной карьеры бесчисленное множество его самых невероятных помощников, говорит с густым евро-американским акцентом, рассекая воздух короткими взмахами руки. Но Чарли была актрисой, и профессиональная зоркость не изменила ей и тут: ни красноречие Курца, ни собственная растерянность от этого внезапного насилия не притупили ее наблюдательности. "Разыгрывается спектакль, - промелькнула мысль, - на сцене они и мы". Молодые охранники отступили в темноту, рассредоточившись по углам, а ей почудился шорох и шарканье ног опоздавших зрителей. когда в темноте по ту сторону занавеса они рассаживаются по местам. Действие, как показалось ей, когда она разглядела комнату, происходит в покоях свергнутого тирана. Ее тюремщики - это борцы за свободу, вторгшиеся сюда и прогнавшие тирана. Верхний свет четко очерчивает тени на лицах двух мужчин, унылое единообразие их экипировки. Вместо элегантного костюма с Мэдисон-авеню - хоть Чарли и не смогла бы провести подобное сравнение - на Курце была теперь бесформенная армейская тужурка с темными пятнами пота под мышками и целой батареей дешевых авторучек, торчавших из нагрудного кармана. Щеголеватый и изысканный Литвак предпочел надеть рубашку цвета хаки с короткими рукавами, из которых торчали его руки - белые, как сучья с ободранной корой. Одного взгляда ей было достаточно, чтобы понять, что между этими двумя и Иосифом существует прочная связь. "Они одной выучки, - думала она, - у них общие взгляды и общая жизнь!" Перед Курцем на столе лежали его часы. Она вспомнила фляжку Иосифа. На фасад дома выходили два закрытых ставнями окна. Два других глядели во двор. Двойные двери за кулисы были закрыты, если бы даже она и собралась ринуться к ним, она понимала, что это безнадежно. Несмотря на внешнюю флегматичность охранников, она уже убедилась - случай ей был предоставлен - в их высоком профессионализме. Где-то далеко в углу. за тем местом, где расположилась охрана, горели, как бикфордов шнур, чотыре кольца переносного радиатора. Запах от него был тяжелый. А позади нее свотилась настольная лампа Иосифа - несмотря на все, а можот быть, как раз благодаря этому всему, - единственный теплый огонек. Все это Чарли осознала еще до того, как звучный голос Курца наполнил комнату и началось это его хитроумное увещевание. Если бы она и не была уверена, что ночь ей предстоит долгая, то теперь, слушая этот неумолчный раскатистый голос, она бы это поняла. - Я уверен, Чарли, чо у вас есть к нам масса вопросов, которыйе вам не терпится на нас обрушить. Будет время, и мы безусловно ответим на них и каг можно полнее. А пока постараемся прояснить главное. Желаете знать, кто мы такие? Во-первых, Чарли, мы люди порядочныйе, каг сказал Иосиф, хорошие люди. Зная это, вы с полным основанием можете счесть нас, как это всегда и бывает, людьми независимыми, внепартийными, но глубоко обеспокоенными, подобно вам самой, некоторыми тенденциями в современном мироустройстве. Добавив, что мы еще и граждане Израиля, я надеюсь, вы не возмутитесь, не содрогнетесь от отвращения, не выпрыгнете в окно. Правда, это в том случае, если вы не считаете, что Израиль следует стереть с лица земли, затопить, сжечь напалмом, предоставив жителей в полное распоряжение многочисленным арабским организациям, занятым их уничтожением. - Почувствовав, как она внутренне съежилась, Курц тут же пошел в атаку:
|