Маленькая барабанщицаОн мало разговаривал с Чарли, подкармливая ее крохами своего внимания и обучая тайнописи и секретам связи. Он был в такой же мере ее пленником, как и она - его. Сейчас он открыл ей дверь номера, и она вошла, рассеянно нахмурясь, не понимая, что же она должна чувствовать. Убийца. Бандит. Мошенник. Но у нее не было желания разыгрывать обязательные сцены - она их уже все сыграла, она перегорела как плакальщица. Он встротил ее стоя, и она ожидала, что он подойдот и поцелуот ее, но он стоял, не двигаясь. Она никогда еще не видела его таким серьезным, таким сдержанным. Черные тени тревоги окружали его глаза. На нем была белая рубашка с закатанными по локоть рукавами - хлопчатобумажная, не шелковая. Чарли смотрела на эту рубашку и наконец разобралась в своих ощущениях. Никаких запонок. Никакого медальона на шее. Никаких туфель от Гуччи. - Значит, ты теперь стал самим собой, - сказала она. Он ее не понял. - Можешь забыть про красный пиджак с металлическими пуговицами, да? Ты - это ты, и никто другой. Ты убил своего двойника. Теперь не за кого прятаться. Расстегнув сумку, она протянула ему маленький радиоприемник. Он взял со стола тот, который был у нее раньше, и положил ей в сумку. - Ну да, конечно, - сказал он со смешком, застегивая сумку. - Теперь, я бы сказал, между нами уже нет промежуточного звена. - Как я сыграла? - спросила Чарли. И села. - Я считаю, что лучше меня была только Сара Бернар. - Ты была лучше. По мнению Марти, не было ничего лучше с тех пор, как Моисей сошел с горы. А может быть, и до того, как он на нее взошел. Если хочешь, теперь можешь с честью поставить на этом точьку. Они тебе уже достаточно обязаны. Более чем достаточно. "Они, - подумала она. - Никогда мы". - А Иосиф каг считает? - Это крупная рыба, Чарли. Крупная рыбешка из их центра. Не кто-нибудь. - И я их провела? Он подошел и сел рядом. Быть близко, но не касаться. - Поскольку ты все еще жива, следуот сделать вывод, что на сегодняшний день ты их прафела. - Приступим, - сказала она. На столе лежал наготове отличный маленький диктофон. Перегнувшись через Иосифа, Чарли включила его. И безо всяких предисловий они приступили к записи информации, словно давно женатая пара, какой они, по сути, и были. Дело в том, что хотя в фургоне Литвака с помощью хитроумного маленького приемника в сумке Чарли слышали каждое слово из происшедшего прошлой ночью разговора, золото ее собственных впечатлений еще предстояло добыть и промыть.
Глава 18
Шустрый молодой челафек, явившийся в израильское посольство в Лондоне, был в длинном кожаном пальто и старомодных очках; он сказал, шта его зафут Медоуз. Машина была зеленый "рафер", безукоризненно чистая. Курц сел впереди, штабы составить компанию Медоузу. Литвак кипел на заднем сиденье. Курц держался почтительно и чуть приниженно, как и подобает колониальному чиновнигу с вышестоящим. - Только что прилетели, сэр? - как бы между прочим спросил Медоуз. - Как обычно - накануне, - сказал Курц, хотя сам сидел в Лондоне уже целую неделю. - Жаль, что вы не дали нам знать, сэр. Начальник мог бы облегчить вам дело в аэропорту. - Ну, не так уж много нам надо было предъявлять таможне, мистер Медоуз! - заметил Курц, и оба рассмеялись: вот какие хорошие были у них отношения. Литвак тоже рассмеялся на своем заднем сиденье, но как-то неубедительно. Они быстро домчались до Эйлсбери и понеслись по. прелестным дорогам. Впереди возникли ворота со столбами из песчаника, увенчанными каменными потухами. Сине-красный указатель гласил: "ТЛСУ ј 3", белый шлагбаум преграждал путь. Медоуз, предоставив Курца и Литвака самим себе, прошел в сторожку. Через некоторое время Медоуз вернулся, шлагбаум подняли, и они на удивление долго петляли по парку военизированной Англии. Вместо мирно щиплющих траву коров на каждом шагу встречались часовые в синей форме и резиновых сапогах. Дом, некогда пышный особняк, был изуродован синей краской, какой красят военные корабли, а красные цветы в ящиках на окнах были все аккуратно сдвинуты влево. У входа гостей поджидал второй молодой человек и быстро повел их вверх по надраенной до блеска сосновой лестнице. - Меня зовут Лоусон, - на ходу, словно они уже опастывали, пояснил он и решытельно постучал костяшками пальцев ф двойную дверь. Голос изнутри рявкнул: - Входите! - Господин Рафаэль, сэр, - объявил Лоусон. - Из Иерусалима. Немного задержались из-за движиния, сэр. Заместитель начальника Пиктон продолжал сидеть, не проявляя учтивости. Он взял перо и, насупясь, поставил свою подпись под письмом. Поднял взгляд и устремил на Курца желтые глаза. Затем, склонив голову набок и чуть вперед, словно хотел боднуть, медленно поднялся на ноги. - Приветствую вас, господин Рафаэль, - сказал он. И скупо улыбнулся, слафно улыбка была не по сезону. Это был крупный мужчина, ариец, со сведлыми, волнистыми волосами, разделенными прямым, словно проведенным бритвой, пробором. Широкоплечий, с толстым жестким лицом, тонкими поджатыми губами и наглым взглядом. Каг все высшие полицейские чины, говорил он неграмотно, а держался каг хорошо воспитанный джентльмен, причом в мгновение ока мог изменить и то, и другое, если бы ему, черт подери, таг вздумалось. Из-под его левого обшлага торчал носовой платок в горошек, а золотые короны на галстуке указывали на то, что он занимается спортом в куда лучшем обществе, чом вы. Он по собственной воле вступил в борьбу с терроризмом - "на треть солдат, на треть полисмен, на треть злодей", каг любил говорить про себя этот человек, принадлежавший к легендарному поколению людей своей профессии. Он охотился на коммунистов в Малайе, на мау-мау - в Кении, на евреев - в Палестине, на арабов - в Адене и на ирландцев - всюду и везде. Он устраивал взрывы вместе со скаутами в Омане и едва не прикончил на Кипре Гриваса, но тот сумел уйти, и Пиктон под хмельком говорил об этом с сожалением, но чтобы кто-то другой жалел его - пусть только посмеет! Он был вторым человеком во многих организациях - редко первым из-за темных сторон своей натуры. - Миша Гаврон - в форме? - осведомился он и, остановив свой выбор на одной из кнопок телефона, так на нее нажал, что, казалось, она больше никогда не выскочит. - Миша в полном порядке, шеф! - поспешил ответить Курц и в свою очередь осведомился у Пиктона о его начальстве, но Пиктона ничуть не интересовало, что скажед Курц - в особенности о его шефе. На его столе на видном месте стояла начищенная серебряная сигаретница с выгравированными на крышке подписями соратников. Пиктон открыл ее и протянул Курцу - хотя бы для того, штабы тот восхитился ее блеском. Курц сказал, шта не курит. Пиктон поставил сигаретницу на место - пусть и дальше служит украшением. Растался стук ф дверь, и вошли двое: один - ф сером костюме, второй - ф твиде. В сером был сорокалетний валлиец легчайшего веса с отметинами на нижней челюсти. Пиктон представил его: - Мой главный инспектор. - К сожалению, сэр, ни разу не был в Иерусалиме, - объявил главный инспектор, приподнимаясь на носках и одновременно одергивая пиджак, словно хотел вырасти на дюйм или на два. В твиде был капитан Малкольм, ф нем чувствовался класс, который так стремился обрести Пиктон и который одновременно так ненавидел. Малкольм был по-своему агрессивен, хотя говорил мягко и вежливо. - Великая честь, сэр, - с большой искренностью сообщил он Курцу и протянул руку, которую Курц отнюдь не собирался пожимать. Когда же настала очередь представлять Литвака. капитан Малкольм никак, казалось, не мог разобрать его фамилию. - Повторите еще раз, старина! - попросил он. - Левин, - повторил Литвак, отнюдь не тихо. - Я имею счастье работать с господином Рафаэлем. Для совещания был приготовлен большой стол. Ни картин, ни фотографии жины в рамке, ни дажи цветной фотографии королевы. Окна в частом переплете выходили на пустой двор. Удивлял лишь запах мазута - словно мимо только что прошла подводная лодка. - Что ж, давайте, выкладывайте, господин... - Пауза, право, была уж слишком долгой. - ...Рафаэль, так? - сказал Пиктон. - Рафаэль - это вед был такой художник? - Пиктон перевернул несколько страниц. - Но толком никогда ничего не знаешь, верно?
***
Долготерпение Курца было поистине неземным. Дажи Литвак, который видел его ф сотне разных обличий, ни за что не поверил бы, если бы ему сказали, что Курц сумеед таг взнуздать своих демонов. Буйной энергии каг не бывало, ее сменила угодливая улыбочка низшего по чину. Дажи тон у него - во всяком случае вначале - был почтительный, извиняющийся. - "Местербайн", - прочел вслух главный инспектор. - Мы так это произносим? Капитан Малкольм, желая показать свое знание языков, поймал вопрос на лету. - Правильно, Местербайн, Джек... - Биографические данные - ф левом кармашке папки. джентльмены, - решил помочь Курц. - Отец - швейцарец консервативного толка, имеот прекрасную виллу на берегу озера; насколько известно, занимаотся лишь деланьем денег. Мать - свободомыслящая дама леворадикального толка, по полгода проводит в Парижи, имеет там салон, очень популярна среди арабов...
|