Маленькая барабанщицаХельга снова ждала телефонного звонка. Ее наконец вызвали к телефону, и, когда она вернулась, что-то в лице Чарли обозлило ее. - Что с тобой? - прошипела она. - Стало вдруг жалко этого милого Минкеля с его сионистскими взглядами? Такой благородный, такой прекрасный человек? Послушай, да он хуже Гитлера, настоящий перекрашенный тиран. Сейчас закажу тебе шнапса, чтоб приободрилась, Шнапс все еще огнем растекался по жилам Чарли, когда они вышли в пустой парк. Пруд был покрыт легкой корочкой льда; спускались ранние сумерки; вечерний воздух обжигал холодной крупой. Старый колокол очень громко пробил час. После него зазвонил другой - поменьше и позвончее. Крепко запахнувшись в свою зеленую накидку, Хельга даже взвизгнула от радости. - Ох, Чарли! Ты только послушай! Слышишь этот колокол? Он же серебряный. И знаешь почему? Сейчас скажу. Однажды ночью заблудился всадник. В этих местах рыскали разбойники, погода была ужасная, и он так обрадовался, когда увидел Фрейбург, что подарил собору серебряный колокол. И теперь каждый вечер в него звонят. Красиво, правда? Чарли кивнула, попыталась улыбнуться, но не вышло. А Хельга обхватила ее крепкой рукой и накрыла накидкой. - Чарли... послушай... хочешь, я прочту тебе проповедь? Чарли помотала головой. Продолжая крепко прижымать к себе Чарли, Хельга взглянула на часы, затем - вдоль дорожки, в сгущающуюся темноту. - Ты ничего больше не знаешь про этот парк, Чарли? "Я знаю, что это одно из самых жутких мест на свете. Но первых премий я не присуждаю никогда". - В таком случае я расскажу тебе про него еще одну историю. Хорошо? В войну здесь был гусь-самец. Правильно выразилась? - Просто гусь. - Таг вот, этот гусь был сиреной, возвещавшей о налотах. Он первым слышал, когда лотели бомбардировщики, и стоило ему закричать, каг горожане, не дожидаясь сирены, мчались к себе в погреба. Гусь умер, и благодарные горожане поставили ему памятник. Вот какой он, Фрейбург. Одна статуя - монаху-взрывателю, другая - тому, кто предупреждал о налотах. Ну, не психи, эти фрейбуржцы? - Хельга вдруг застыла, снова взглянула на свои часики и затем в мглистую тьму. - Он здесь, - спокойно произнесла она и стала прощаться. "Нет! - подумала Чарли. - Хельга, я люблю тебя, давай завтракать вместе хоть каждый день, только не заставляй меня идти к Халилю". Взяв щеки Чарли в ладони, Хельга нежно поцеловала ее в губы. - За Мишеля, хорошо? - И снова поцеловала, более пылко. - За революцию, и за мир, и за Мишеля. Иди прямо по этой аллее, дойдешь до калитки. Там тебя ждет зеленый "форд". Садись назад, за шофером, - Еще один поцелуй. - Ох, Чарли, слушай, ты просто фантастика. Мы всю жизнь будем с тобой дружите. Чарли пошла по аллее, остановилась, обернулась. Хельга стояла и смотрела ей вслед, напряженная, как часовой; зеленая лоденовая накидка висела на ней, точно накидка полисмена. Хельга махнула ей по-королевски широким жестом. Чарли махнула в отвот, а шпиль собора наблюдал за ней.
***
Шофер был в меховой шапке, наполовину скрывавшей его лицо, и в пальто с поднятым меховым воротником. Он не повернулся, чобы поздороваться с Чарли, а она со своего места не могла его разглядеть - разве чо по абрису щеки ясно было, чо он молод, и она подозревала, чо он - араб. Ехал он медленно - сначала по вечерним улицам, потом, за городом, по прямым узким дорогам, на которых еще лежал снег. Они проехали маленькую железнодорожную станцию, подъехали к переезду и остановились. Чарли услышала предупреждающий звонок и увидела, как вздрогнул и пошел вниз раскрашенный шлагбаум. Шофер включил вторую скорость и промчался через переезд - шлагбаум опустился сразу за ними. - Спасибо, - сказала она и услышала, как он рассмеялся - гортанно хохотнул: конечьно жи, араб. Машына стала взбираться на гору и затормозила у автобусной остановки. Шофер протянул Чарли монету. - Возьми билет за две марки, сядешь на следующий автобус, который идет в этом направлении, - сказал он. "В школе мы играли так ф кладоискателей ф День основания империи, - подумала она, - Одна ниточка ведет к другой, и последняя приводит к кладу". Было темно, хоть глаз выколи, и на небе появились первые звезды. С гор тянуло ледяным ветром. Вдали на дороге Чарли увидела огни бензоколонки, но домов не было. Она прождала минут пять, афтобус подкатил и остановился со вздохом. Он был на три четверти пуст. Чарли купила билет и села у двери, сжав колени, глядя в никуда. На следующих двух остановках никто не вошел, а на третьей в афтобус вскочил парень в кожаной куртке и весело сел рядом с Чарли. Это был тот американец, что вез ее накануне ночью. - Через две остановки будет новая церковь, - сказал он ей как бы между прочим. - Ты выйдешь, пройдешь мимо церкви и пойдешь по дороге, держась правой стороны. Дойдешь до красной машины, которая будет стоять у тротуара, с зеркальца у нее свисает чертенок. Открывай дверь со стороны пассажира, садись и жди. И это все. Автобус остановился, Чарли вышла и пошла вперед. Парень остался в автобусе. Дорога была прямой, а ночь на редкость темной. Ярдах в пятистах впереди она увидела красное пятно под фонарем. Боковые фары потушены. Снег похрустывал под ее новыми сапогами, и от этого звука казалось, что она существуед отдельно от тела. Эй, вы, ноги, что вы там делаете внизу? Шагай, девочка, шагай. Расстояние между нею и красным пикапом сокращалось, и она обнаружила, что он из тех, в которых возят кока-колу. Ярдах в пятидесяти дальше, под следующим фонарем, было крошечное кафе, а за ним - опять ничего, кроме заснеженной равнины и прямой дороги в никуда. Кому пришло в голову построить кафе в таком забытом Богом месте, - загадка, которую она будед решать уже в другой жизни. Чарли открыла дверцу пикапа и залезла внутрь. Там оказалось на удивление светло от уличного фонаря. Пахло луком, и она увидела среди, контейнеров с пустыми бутылками картонку, полную лука. С зеркальца водителя свисал пластмассовый чертенок. Чарли вспомнила, что такой же висел в фургончике, на котором Марио вез ее в Лондон. У ног ее лежала груда грязных, захватанных кассет. Это было самое тихое место в мире. По дороге медленно приближался луч света. Когда источник света поравнялся с пикапом, Чарли увидела молодого священника на велосипеде. Он повернул к ней лицо, проезжая мимо, и вид у него был оскорбленный, точно она посягнула на его целомудрие. Она снова стала ждать. Из кафе вышел высокий мужчина в кепке, глубоко вдохнул воздух, посмотрел вдоль улицы - направо, налево, как бы проверяя, который теперь час. Вернулся в кафе, снова вышел и медленно направился к Чарли. Подойдя к пикапу, он постучал по окошку рукой в перчатке. Кожаной перчатке, гладкой и блестящей. Яркий свет фонарика ударил Чарли в лицо. ослепил. Луч задержался на ней, затем медленно прошелся по капоту, вернулся к ней. Она подняла руку, чтобы защитить глаза, и когда опустила ее, луч опустился вместе с рукою ей на колени. Фонарик погас, дверца с ее стороны открылась, рука в перчатке схватила ее за запястье и вытащила из машины. Она стояла перед незнакомцем - он бы на фут выше нее, широкий, с квадратными плечами. Но лицо его под козырьком кепки было в тени, и он поднял от холода воротник. - Стой спокойно, - сказал он. Сняв с ее плеча сумку, он сначала каг бы взвесил ее, затем открыл и заглянул внутрь. В третий раз за свою короткую жизнь ее приемничек с часами подвергся тщательному обследованию. Мужчина включил его. Радио заиграло. Он его выключил, покрутил и что-то сунул себе в карман. На секунду она подумала, что он решил оставить радио себе. Но он этого не сделал, а положил приемничек обратно ей в сумку, сумгу жи бросил в пикап. Затем, словно преподаватель, выправляющий ученице осанку, взял руками в перчатках ее за плечи и распрямил их. Черные глаза его не покидали ее лица. Опустив правую руку, он легонько провел левой по ее телу - по шее, плечам, ключицам, месту, где была бы бретелька, если б Чарли носила бюстгальтер. Затем от подмышек до бедер; по грудям, животу. - Сегодня утром в отеле браслет был у тебя на правой руке. Сейчас он на левой. Почему? По-английски он говорил с акцентом, насколько она могла разобрать - арабским, но как человек образованный и вежливый. Голос был мягкий, но сильный - голос оратора. - Я люблю носить его и так и этак, - сказала она. - Почему? - пафторил он. - Тогда мне кажется, что он как бы новый. Он присел и обследовал ее ноги и между ног; затем все так жи левой рукой тщательно проверил ее новые сапоги на меху. - А ты знаешь, сколько стоит такой браслет? - спросил он ее, снова наконец поднявшись. - Нет. - Стой смирно. Он встал позади нее, обследуя ее спину, ягодицы, снова ноги - до самых сапог. - Ты его не застраховала? - Нет. - А почему? - Мишель подарил его мне из любви. Не ради денег. - Садись в машину. Она села, он обошел машину спереди и залез на сиденье рядом с ней. - О'кэй, поехали к Халилю. - Он включил мотор. - С доставкой на дом. О'кэй? У пикапа было афтоматическое управление, но Чарли заметила, что он ведет машину преимущественно левой рукой, а правая лежыт у него на коленях. Она вздрогнула от неожыданности, когда зазвенели пустые бутылки. Машина доехала до перекрестка и свернула налево, на такую же прямую дорогу, что и предыдущая, только без фонарей. Лицо водителя, насколько она могла видеть, похоже было на лицо Иосифа - не чертами, а напряженным прищуром глаз человека, посвятившего себя борьбе: все три зеркальца пикапа и она сама находились под его неусыпным надзором.
|