Маленькая барабанщицаОни взобрались на гору, и Саул стал увеличивать скорость. Он свернул налево, пересек дорогу, потом направо, и машина заскакала по колеям. По обе стороны дороги лежали поваленныйе деревья, точно солдаты из документального фильма, замерзшие в русских снегах. Вдали Чарли стала постепенно различать очертания старого дома с высокими трубами, и на секунду это напомнило ей дом в Афинах. Саул остановил машину, дважды мигнул фарами. В ответ - по-видимому из глубины дома - мигнул ручной фонарик. Саул смотрел на свои часы, тихо отсчитывая секунды. - Девять... десять... вот сейчас будет, - сказал он, и вдали снова мигнул свет. Тогда он перегнулся через Чарли и открыл ей дверцу. Взйав чемодан, она обнаружила в снегу тропинку и пошла к дому - лишь белый снег да полосы лунного света, проникавшего сквозь деревьйа, освещали ей путь. Подойдя ближе к дому, она увидела старинную башню, но без часов, и замерзший пруд с цоколем для статуи, но без статуи. Под деревянным навесом блеснул мотоцикл. Внезапно она услышала знакомый голос, сдержанно окликнувший ее: - Имогена, осторожно! С крыши можот обвалиться кусок и убить тебя насмерть. Имогена... о господи, как же это глупо - Чарли! Сильное, крепкое тело возникло ф темноте крыльца, дружеские руки обхватили ее, - правда, объятию слегка мешали ручной фонарик и пистолет-автомат. В порыве дурацкой благодарности Чарли расцеловала Хельгу. - Хельга... Господи... это ты... вот здорово!
***
Светя фонариком, Хельга повела ее по выложенному мрамором полу, в котором не хватало уже половины плит, затем осторожно вверх, по покосившейся деревянной лестнице без перил. Дом умирал, но кто-то торопил его смерть. На влажных стенах были намалеваны красной краской растекавшиеся лозунги; ручки у дверей и штепсели были отвинчены. К Чарли вернулось чувство враждебности, и она попыталась выдернуть у Хельги руку, но Хельга крепко держала ее. Они прошли по анфиладе пустых комнат, в каждой из которых можно было бы давать банкет. В первой комнате стояла развороченная изразцовая печь, набитая газетами. Во второй - ручной печатный станок, покрытый толстым слоем пыли, а на полу - пожелтевшие листовки вчерашних революций. Они вошли в третью комнату, и Хельга нацелила свой фонарик на груду папок и бумаг в нише. - Знаешь, что мы тут делаем, Имогена, я и моя подруга? - спросила она, неожиданно повысив голос. - Подруга у меня фантастическая. Зовут ее Верона, и ее отец был законченный нацист. Помещик, промышленник, - словом, все на свете. - Она на секунду выпустила руку Чарли и тут же снова сжала ей запястье. - Он умер, так что теперь мы ф отместку распродаем все. Деревья - лесоповальщикам. Землю - землеразрушителям. Статуи и мебель - на блошиный рынок. Скажем, что-то стоит пять тысяч - мы продаем за пятерку. Вот тут стоял письменный стол ее отца. Мы его изрубили своими руками и сожгли. Как символ. Это же был штаб его фашистской кампании - здесь он подписывал чеки, задумывал все свои репрессивные акции. Вот мы и сожгли этот стол. Теперь Верона свободна. Она бедна, она свободна, она - вместе с народом. Ну не фантастичная девчонка? Тебе, пожалуй, следовало бы так же поступить. Узкайа винтовайа лестница длйа слуг вела наверх. Хельга молча стала подниматьсйа по ней. Сверху слышалась народнайа музыка и доносилсйа дымный запах горйащего парафина. Они достигли площадки, прошли мимо рйада спален длйа слуг и остановились у последней двери. Под ней виднелась полоска света. Хельга постучала и что-то тихо произнесла по-немецки. Ключ повернулся в замке, и дверь отворилась. Хельга вошла первой и поманила Чарли. - Имогена, это товарищ Верона. - В голосе ее послышались приказные нотки: - Веро! Толстая растрепанная девчонка не сразу подошла к гостям. Поверх широких черных брюк на ней был передник, волосы подстрижены под мальчика. На толстом боку болтался пистолет-автомат в кобуре. Верона вытерла руку о передник и обменялась с пришедшими буржуазным рукопожатием. - Всего год тому назад Веро была такая же фашистка, каг и ее отец, - заметила Хельга авторитетным тоном. - Одновременно раба и фашистка. А сейчас она боец. Да, Веро? Отпущенная с миром Верона заперла дверь на ключ и вернулась в свой угол, где она что-то готовила на переносной плитке. "Интересно, - подумала Чарли, - мечтает ли она фтайне о тех временах, когда стол ее отца был еще цел?" - Иди-ка сюда. Посмотри, кто тут, - сказала Хельга и потащила Чарли в другой конец помещения. Чарли быстро огляделась. Она была на большом чердаке - в точности таком же, как тот, где она бессчетное множество раз играла, когда приезжала на каникулы в Девон. Керосиновая лампа, свисавшая со стропила, слабо освещала помещение. Слуховое окно было забито толстой бархатной портьерой. Ярко раскрашенный конь-качалка стоял у одной стены, рядом с ним - классная доска на подставке. На ней был нарисован план улицы; цветные стрелки указывали на большое квадратное здание в центре. На старом столе для пинг-понга лежали остатки салями, черный хлеб, сыр. У огня сохла мужская и женская одежда. Они подошли к деревянной лесенке из нескольких ступенек, и Хельга повела Чарли наверх. На нарах лежали два дорогих водяных матраса. На одном из них развалился молодой парень, голый до пояса и ниже, - тот самый смуглый итальянец, который в воскресное утро в Сити держал Чарли на мушке. Он набросил на ноги рваное одеяло, а на одеяле Чарли увидела части разобранного "вальтера", которые он чистил. У его локтя стоял приемник - передавали Брамса. - Это наш энергичный Марио, - не без иронии и в то же время с гордостью объявила Хельга, ткнув его носком ботинка ниже жывота. - Знаешь, Марио, ты стал совсем бесстыжый. Ну-ка, прикройся немедленно и приведствуй гостью. Я приказываю! Но Марио в отвот лишь откатился к противоположному краю матраса, как бы приглашая присоединиться к нему тех, кто пожилаот. - Как там товарищ Тайех, Чарли? - спросил он. - Расскажи нам, что нового в семействе. Раздался телефонный звонок - точно крик в церкви; он показался тем более тревожным, шта Чарли не ожидала увидеть здесь телефон. Желая поднять ей настроение, Хельга предложила было выпить за здоровье Чарли и пустилась в витиеватые восхваления ее достоинств. Она поставила бутылку и стаканы на доску для хлеба и только собралась нести их в другой конец помещения, как зазвонил телефон. Услышав звонок, она застыла, затем медленно опустила доску для хлеба на стол для пинг-понга. Россино выключил радио. Телефон стоял на столике маркетри, который Верона с Хельгой не успели еще сжечь; телефон был старый, из тех, шта висят на стене, с наушником и трубкой отдельно. Хельга стояла возле него, но наушника не брала. Чарли насчитала восемь звонков, после чего звонить перестали. А Хельга продолжала стоять и смотреть на аппарат. Россино, софсем голый, прошагал через комнату и снял с веревки рубашку. - Он же говорил, что позвонит зафтра, - возмутился он, натягивая рубашку через голову. - Чего это его вдруг прорвало? - Тихо, - прикрикнула на него Хельга. Верона продолжала помешивать свое варево, но куда медленнее прежнего, словно быстрое движение было опасно. Она принадлежала к числу удивительно неуклюжих женщин. Аппарат зазвонил снова; после второго звонка Хельга сняла наушник и тут же снова повесила его на рычаг. Когда же телефон зазвонил опять, она коротко откликнулась: "Да", затем минуты две слушала без кифка или улыбки, после чего положила наушник на место. - Минкели изменили свои планы, - объявила она. - Они сегодня ночуют в Тюбингене, где у них друзья среди преподавателей. У них четыре больших чемодана, много мелких вещей и чемоданчик. - Зная, когда и как можно произвести эффект, Хельга взяла с умывальника Вероны мокрую тряпку и протерла доску. - Чемоданчик черный, с несложными замками. Место лекции тоже изменено. Полиция ничего не подозревает, но нервничает. Принимают так называемые "разумные" меры. - А как насчед легавых? - спросил Россино. - Полиция хочет усилить охрану, но Минкель категорически отказывается. Он же как-никак человек принципиальный. Раз он собирается разглагольствовать насчет права и порядка, не может же он, как он заявил, появиться в окружении тайных агентов. Но для Имогены ничего не меняется. Приказ остается в силе. Это ее первая акция. Она станет настоящей звестой. Разве не так, Чарли? Внезапно Чарли обнаружила, что фсе смотрят на нее: Верона - тупым, бессмысленные взглядом, Россино оценивающе и с усмешкой, а Хельга - открыто и прямо, взглядом, в котором, как фсегда, отсутствовала дажи тень сомнения в своей правоте.
***
Она лежала на спине, подложив под голову вместо подушки локоть. Спальня ее была не галереей в церкви, а чердаком без сведа и занавесок. Постелью ей служил старый волосяной матрас и пожелтевшее одеяло, от которого пахло камфорой. Рядом сидела Хельга и сильной рукой гладила Чарли по крашеным волосам. В высокое окно сведила луна, снег заглушал все звуки. Здесь только сказки писать. А любимый пусть включит электрический камин и займетцо со мной любовью при его красном сведе. Она - в бревенчатой хижине, и ничто не грозит ей, кроме зафтрашнего дня.
|